Отблески темноты

После слов Элис на гостиную обрушилось ещё более тяжёлое, чем до, молчание: каждый переваривал новости о возможности войны, и я только приблизительно могла представить, какими бы негодующими сейчас были Эдвард, Розали и Эммет, если бы сидели здесь с нами. Меня охватило чувство вины — не только из-за того, что погибли люди, а ещё и потому, что Каллены могут оказаться в той ещё заднице, и лишь потому, что я потеряла бдительность. Они не знали, кем является моя бабушка, в то время как я могла предугадать, что нас ждут действительно серьёзные проблемы. Могла, но не сделала этого. Я бы могла сказать, что защити они тогда и меня, и Беллу от вампира, тогда бы ничего из этого не произошло, но что тут говорить? Это действительно правда, но я явно не имела права постоянно напоминать им об этой ошибке, ведь в конце концов лично передо мной они постарались искупить свою вину настолько, насколько вообще могли. Благодаря им я лучше себя контролирую, управляю собственным даром и знаю, что из себя представляет мир вампиров. Кроме этого, с Беллой всё хорошо, так что у меня нет причин сейчас желать им зла. И… Если по факту, то сейчас это в каком-то смысле выглядит искуплением вины за прошлые грехи, хотя я совершенно точно не верила в эту концепцию, ведь иначе бы уже горела в аду. — Каков исход этой войны? — у меня были сомнения по поводу того, что она вообще может произойти. Во время войн обычно погибали очень многие, и ни одна из сторон не оставалась в безопасности. — Лу… — Элис с сожалением на меня посмотрела. — Я не могу сказать точно. Решения всё время меняются. — Ты ведь не видишь оборотней, так? — Не вижу, но я вижу… — она вздохнула. — Вариации будущего Карлайла, Эсми, Эдварда, Эммета и Розали. — Они живы там? — уточнила я на всякий случай, чтобы узнать, правдива ли догадка, прошившая мне мозг. — Эммет вместе с Розали в некоторых случаях умирают, — её голос дрогнул. — И Карлайл. Меня не хватало на то, чтобы анализировать реакцию остальных на слова Элис. Я лишь почувствовала странную усталость — не столько физическую, сколько моральную. Став вампиром, я поняла, что мне придётся принимать неоднозначные решения, но не до такой же степени! — Смертей обычных квилетов ты не видишь тоже? — ещё один кирпичик к тому, что подтачивало меня изнутри. — Лукреция… — сожаление теперь просочилось ещё и в голос вампирши. — Если выживаем мы… Я прикрыла глаза, размышляя над тем, что делать. Очевидно, часть из них действительно погибнет, если я просто заберу бабушку, дедушку и папу. Если просто уйду, и всё. Возможно, даже все они. Хотелось это сделать, ведь внутри меня всё ещё жило мстительное желание наказать их за всё, даже за то, чего они не сделали, — и не только их, но и остальных вампиров. Просто за их существование, за то, что они смели влазить в чужие жизни и решать, кому жить, а кому умирать. Кому идти на корм, а кому превращаться в им подобных. Но я быстро отбросила эти мысли, ведь по отношению к Калленам они были как минимум мелочными, а как максимум — предательскими. Второй вариант же значит, что я остаюсь, и квилеты умирают. Каждый оборотень, который так или иначе является родственником или другом Джейкоба. Каждый невинный, попавший мне под руки по совершенной случайности. Смогу ли я после такого спокойно посмотреть в глаза Ребекки? Или Джейкоба вместе с Ли, если они вдруг решат вернуться и найти меня? Ответ на этот вопрос я знала лучше всех, ведь себя не обманешь. Размышляя об этом, я в итоге поднялась с дивана и последовала наверх, туда, где лежала бабушка. Совсем скоро должен пробудиться дедушка, так что сначала мне надо поговорить с ней и попытаться воззвать к её рассудку. Из комнаты, в которой мы её оставили, не шло ни звука, ведь вампиры могут быть абсолютно неподвижными. И бабушке, видимо, легче всего было сохранять именно такое состояние, раз ничего другого не происходило, и она не двигалась. Я остановилась в дверях, поймав себя на очередной мысли о том, насколько внешне же они с мамой похожи. Сейчас, когда она стала вампиром, это в особенности сильно бросалось в глаза — они теперь казались одного возраста, и не будь бабушка вампиром, то смотрела бы на меня светлыми глазами мамы, которые бы только ещё сильнее усилили сходство. Я медленно подошла к ней ближе, отмечая, как она автоматически напряглась — сейчас бабушка уже не казалась такой полубезумной и голодной, как несколько часов назад. — Хочешь поговорить? Она молча вперилась в меня взглядом, и я поразилась тому, насколько же свирепым он на самом деле оказался. Я всегда знала, что её характер гораздо круче дедушкиного, но когда она ещё была человеком он чувствовался не настолько явно. Сейчас же суть бессмертной выделила эту её резкость и холодность, эту безжалостность, на которую по-настоящему способны совсем немногие. Интересно, гордилась ли она тем, насколько в некоторых чертах характера мы похожи? — Впрочем, без разницы, мы всё равно поговорим, — решив не дожидаться её ответа, я подтянула к её дивану стул и уселась на него, опять поймав её взгляд, от которого, на самом деле, хотелось моментально отвернуться, настолько тяжёлым и неприятным он был. — Ты наделала огромных проблем, и нам придётся их расхлёбывать. Как только проблема с квилетами будет решена, нам придётся залечь на дно. Вольтури не должны заинтересоваться новым кланом, состоящим, по сути, из новорождённых. Это небезопасно, хотя я знала, что смогу им противостоять. По крайней мере надеялась на то, что там не окажется по волшебству кого-то, кто сможет найти брешь в моём даре. Если судить по словам Элис и того же Эдварда, то никаких слепых пятен нет, однако я прекрасно помнила о существовании закона подлости: если здесь есть я, значит может быть ещё кто-то, кто сможет пробить брешь в любой защите. Даже в той, в которой и на первый, и на десятый взгляд нет ни одной бреши. Это может быть вампир, чья сила действует на расстоянии. Щелчок, и меня нет. В общем, надо быть осторожными, и идти на конфликт лишь в случае, когда будет достаточно сил и понимания того, есть ли у противника какие-либо неудобные союзники. — Из-за тебя мне придётся попытаться понять, как же выкрутиться, чтобы не перебить всех близких Джейкоба, — я продолжала смотреть ей в глаза, улавливая в них и её мимике любые изменения. — Ты ведь помнишь, что я тебе о нём говорила? Она вдруг кивнула, и я решила, что это положительный результат. — Я не хочу, чтобы кто-то из них погиб, — и хотя знала что Каллены так и так всё слышат, понизила тон голоса почти к шёпоту: — И я не хочу, чтобы будущий клан Беллы нёс потери. Как бы сильно я ни была на неё зла, и ты, кстати, тоже, она всё равно наша, и мы… — Должны думать о будущем, — закончила она мою фразу сухим деловитым тоном. Я опять подавила желание отвернуться, вдруг осознав, что что-то здесь не чисто. Раньше бабушка так на меня не действовала. — Поэтому ты должна держать себя в руках, — и хотя она сейчас была без рук и ног, фраза не звучала сколь-либо иронично. — И помочь мне разобраться с квилетами бескровно. — Хорошо, — она кивнула и перестала на меня смотреть, от чего я моментально ощутила просто нереальное облегчение, словно с меня свалился огромный камень. Словно взгляд бабушки в прямом смысле слова на меня давил и пытался прогнуть под себя. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. А после я совершу несколько звонков, и для всех появится объяснение всего случившегося без фигурирования клана Калленов. — Хорошо, — я скопировала её тон и, зайдя в соседнюю комнату, взяла несколько пакетов с кровью вместе со всеми странно шевелящимися в пледе конечностями бабушки. — Если ты попытаешься опять сбежать… Я красноречиво на неё посмотрела, выражая всем своим видом немую, ясно прослеживающую угрозу. — Я поняла, — она кивнула, показывая, что прекрасно осознаёт суть предупреждения, и я присоединила к её телу сначала одну, а затем другую руку. Выглядело это, честно говоря, странно. Руке не требовалось много времени, чтобы срастись с телом, хотя на коже остался шов, который, вероятно, пройдёт после того, как бабушка поест. Когда она уже свободно шевелила обеими руками, я дала ей один из пакетов и присоединила ещё ноги ниже колен, наблюдая за тем, как она неаккуратно пьёт, а следы сломов почти на глазах исчезают с каждым сделанным жадным глотком. — Она гораздо хуже, чем… — бабушка несколько брезгливо поморщилась и взяла второй пакет, хотя из него пила чуть медленнее, будто растягивая удовольствие. Кровь стекала ей по подбородку и груди, а дальше впитывалась в белую блузку, в которую она была одета на момент обращения вместе с брюками. Я не могла осудить её ни за выражение лица, ни за то, с каким неудовольствием она говорила, ведь понимала, о чём идёт речь — вкуснее крови папы мне вряд ли ещё что-то попадётся. Разве что я захочу обратить ещё людей. — Она гораздо вкуснее крови животных, — автоматически возразила я, прикидывая, сколько времени бабушка будет привыкать к новой диете, и когда же она сможет контактировать с людьми без риска сорваться. Выводы напрашивались неутешительные. — Когда дедушка проснётся, мы устроим охоту на зверей, — продолжила я, внимательно за неё наблюдая. — Я хочу, чтобы вы знали разницу. — И мы узнаем, — она кивнула и опять посмотрела прямо мне в глаза, от чего давящее ощущение вернулось на место. — Я не контролировала себя. Впервые в её голосе за всё это время появилось сожаление. — Эта жажда… — она коснулась рукой горла и груди, размазывая кровь ещё больше, чтобы автоматически слизать её с руки. — Она полностью занимает мои мысли. Я превратилась в животное, Лукреция. В её голосе звучала пустая констатация фактов. — Поэтому… — я не успела что-либо сделать, оказавшись в крепких объятиях. — Я не хотела тебе говорить ничего из того, что ты услышала. Извини меня и пообещай мне, что больше никогда не будешь медлить. Хотелось что-то ответить на её слова, но вместо этого я молчала, выслушивая новую порцию извинений и обнимая бабушку в ответ. Она гладила меня по волосам и нашёптывала что-то настолько ласковое, чего я от неё, кажется, никогда не слышала. И если бы я могла, то уже бы разревелась от переполняющих меня чувств, но вместо этого просто усилила хватку. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы разорвали объятия — бабушка пошла в ванную смывать с себя кровь и переодеваться, в то время как я тоже пошла в уборную и поменяла футболку, после чего дождалась, пока она приведёт себя в порядок, и спустилась вместе с ней на первый этаж. — Я улажу все проблемы, — протянула она с привычной властностью и подошла к Карлайлу, глядящему на неё с невысказанным вопросом. — Спасибо, что убрал все следы. Они обменялись взглядами, и Карлайл вдруг сделал тяжёлый вздох, после которого резко расслабился, словно из него разом выдернули все кости. Его выражение лица поменялось на умиротворённое, и я повернулась с удивлением к Джасперу, выдавая взглядом простой вопрос: «почему ты не сделал этого раньше?» Но, к моему удивлению, он лишь покачал головой, глядя на меня с точно такой же озадаченностью, как я сама на него. — Ты успокоила его, — произнёс утвердительно Хейл и едва заметно напрягся, не спеша смотреть на бабушку. — Как? — Успокоила? — переспросил папа, посмотрев с недоумением и на меня, и на Джаспера. Эсми тоже удивилась, а Элис покачала головой: — Не смотрите ей в глаза. После её слов обманчиво спокойная поза бабушки поменялась, словно она собиралась защищаться, или, что более вероятно — нападать. В мгновение ока оказавшись возле неё, я положила руку ей на плечо, с нажимом задав чёткий вопрос: — Что ты сделала? Я метнула взгляд на Карлайла, такого спокойного, будто его накачали транквилизаторами. Нереальное для вампира состояние, если на него не действовали извне. — Ничего, — напряжённо ответила она. — Я ничего не делала, а просто хотела, чтобы он успокоился! Хотела, чтобы он успокоился. — И я действительно спокоен, — произнёс Карлайл с необъяснимой эйфорией, будто все мыслимые и немыслимые тревоги его в одночасье покинули. — Мне давно не было так хорошо. — Ты на него воздействовала, — я опять вспомнила ощущения от бабушкиного взгляда и задалась вопросом, не могла ли таким образом чувствовать, как она пытается на меня повлиять, но не может? Что у неё за дар такой, что я вообще почувствовала дискомфорт? Раньше у меня не было совершенно никаких ощущений. — Когда вы смотрели друг другу в глаза, о чём именно ты думала? — О том, чтобы он успокоился, расслабился, — повторила бабушка, и я, кивнув папе, жестом попросила его подойти к нам. — Попробуй так успокоить папу, — у меня было очевидное сомнение по поводу того, что у неё получится на него воздействовать, ведь даже мой дар не работал на нём в полную силу. Он являлся одним из тех, кто устойчив к моему дару. И если существует он, то с подобными возможностями может быть кто-то ещё. Мне повезло, что папа мне союзник, а не чужак. — Лукреция, что ты… — Элис подскочила с дивана и хотела меня остановить, или отговорить, но папа успел встать перед бабушкой раньше, и та послушно сделала то, о чём я её попросила. И чем больше они смотрели друг на друга, тем более каменным казалось выражение его лица. — Что ты чувствуешь? Он отвлёкся от бабушки, сразу же заметно расслабившись. — Давление, — папа провёл рукой по своему лицу, а затем с негодованием выдохнул, опять глядя прямо на бабушку. — Ты хотела меня подчинить! — И не смогла этого сделать, — хмыкнула она, на что я поморщилась — нельзя без сюрпризов, ну просто невозможно без сюрпризов. — Верни Карлайла в изначальное состояние, — я махнула в его сторону рукой. — Зачем? Ему хорошо в нём, — она передёрнула плечами. — В нём он не является собой, — я нахмурилась. — Сделай как было. — А если я не знаю, как это сделать? — и я бы могла ей поверить, да вот только слишком хорошо знала, когда она говорит правду, а когда врёт. — Ты прекрасно знаешь, как это делать, — я подавила желание закатить глаза. — Так что давай, повтори успех. Она опять посмотрела на меня с поджатыми губами, и я снова ощутила то же давящее ощущение, на которое лишь покачала головой — ничего не получится, и ей об этом известно. — Чёрт побери, Лукреция! — бабушка возмущённо фыркнула и, стремительно подлетев к Карлайлу, заглянула ему в глаза. В этот раз гляделки длились намного дольше, но в итоге он, захлопав глазами, шарахнулся от неё в сторону с выражением глубочайшего шока на лице. — Больше так не делай, — предостерегающе произнесла я, и, учитывая, как бабушка дёрнула плечом, я поняла, что ей этот запрет не слишком понравился. — Ты почувствовал что-то? Я перевела внимание на Джаспера, и он кивнул. — Да, — по нему было видно, что ему не нравится догадка об открытии, которое только что перед нами произошло. — Мгновенное изменение эмоционального фона. Очень стойкое. Я кивнула и посмотрела на бабушку совсем иначе — не просто как на свою родственницу, а как на ту, что может влиять на других. Действует ли она просто на эмоции, или может гораздо больше? Вдруг она способна управлять другими и внушать им собственные мысли? — Элис, — у меня был к ней минимум один вопрос, и он сводился к тому, почему она ни о чём нас не предупредила. Она говорила что знает, что бабушка будет одарённой, а это значит, она подозревала что-то подобное. — Я видела лишь далёкое будущее, о котором не могу говорить, — она сразу же отступила обратно к дивану и скользнула в объятия к Джасперу, будто прячась. — И сам факт одарённости. — Значит, ты не видела, в чём заключаются дары? Я с подозрением на неё посмотрела и вдруг поняла, что почти все смотрят на Элис точно так же. Даже Джаспер. — Я… — она спрятала лицо на груди мужа. — Почему ты молчала? — вдруг тихо спросила Эсми. — Я увидела, какой он, только когда ты поднялась наверх, — Элис выглядела как человек, принявший оборонительную позицию. — Ты ведь знаешь, что я не могу предвидеть всего, и что все вероятности меняются! — Но это значит, что ты знала, что произойдёт с Карлайлом! — голос Эсми стал удивительно высоким и тонким, негодующим. — Это было необходимой жертвой, — расстроенно пролепетала Элис, и я тяжело вздохнула, отметив, с каким удовольствием за происходящим наблюдает бабушка. Ей явно понравилась происходящая драма, и, честно говоря, меня её реакция совершенно не удивляла — она являлась примером того человека, который мог подбросить дров в костёр и долить туда керосина. — Каким будет дар у дедушки? — требовательно спросила я, решив, что после этого уведу бабушку наверх: пускай Каллены в своих драмах разбираются сами. — Я не могу сказать, — Элис покачала головой. — У меня только одна картинка, и она ломает мне мозг. Но это что-то похожее на то, что есть у тебя. — Хочешь сказать, он так же всех блокирует? — я с недоверием выгнула брови, ибо это уже было слишком. — Нет, — Элис беспомощно нахмурилась. — Это как… Как твоя экранирующая аура, когда ты была человеком, но работающая будто иначе. Я не совсем уверена, что моё предположение верное. — Ладно, — я потёрла переносицу, взмахнув руками. — Если ты увидишь хотя бы что-то ещё, то сразу же говори об этом, а не жди, когда что-то произойдёт. Хорошо? — Хорошо, — Элис закивала и сжалась, стараясь не смотреть в сторону Эсми и Карлайла. Я извиняющеся посмотрела на них двоих и взяла бабушку за руку, от чего она послушно увлеклась за мной наверх точно так же, как и идущий позади нас папа. За нашими спинами разгорался спор, а я радовалась, что не являюсь человеком, ведь иначе бы мне уже давно грозила мигрень от происходящего странного пиздеца. Последнее, чего я ожидала, так это того, что Элис может такое сделать. Каллены, видимо, тоже такого даже представить не могли. Я вдруг утвердилась в мысли, что Элис экспериментирует, и нам надо будет как-нибудь пообщаться по душам. Возможно перед тем, как я познакомлю её с Мэг. Взяв ещё по пакету крови для нас, я зашла в комнату и включила музыку, всё так же слыша всё, о чём говорят Каллены. Бабушка улыбалась, а папа смотрел на неё так укоризненно, будто он был отцом нам обеим, а не мне одной. Сейчас хотелось много чего с ними обсудить, но я не могла этого делать, поэтому просто взяла сотовый и набрала один номер, на который, думала, сама никогда добровольно не позвоню: — Алло? — голос Эдварда звучал удивлённо. — Приезжай обратно, — и добавила с очевидной неохотой: — Но сначала свяжись с Розали и Эмметом: нужно оставить Беллу под их присмотром. — Что-то случилось? — он явно удивился, но даже не думал возражать. — Да. Поэтому приезжай и пожалуйста — будь осторожен, — я тяжело вздохнула. — И обходи стороной квилетов, если вдруг их услышишь. — Я понял, — я представила, как он на той стороне кивнул. — Буду дома как только приедут Розали и Эммет. И прервал звонок, оставив меня на растерзание явно любопытствующих бабушки и папы. — Будем изучать границы твоего дара, — произнесла я спокойно, взглянув сначала на неё, а затем на него. — И твоего. Кивнув папе, я опять вздохнула. Страшно представить что будет, когда пробудится дедушка.