Отблески темноты

Дело сделано. Я стояла в дверях соседней от папы спальни, глядя на застывших на диване бабушку и дедушку. Они оба по-разному восприняли яд: если бабушка до последнего терпела, то деду почти сразу начало становиться плохо. Конвульсии, хрип, ужасная боль, переходящая в онемение и невозможность двинуть даже пальцем… В этот раз я не убежала, а сидела возле них и успокаивала, гладила по рукам и говорила без остановки, пока Элис не дала знать, что они окончательно перестали осознавать что-либо. Наблюдать за тем, как страдают близкие больно, но меня утешало то, что после нескольких суток мучений всё это закончится. Бабушка и дедушка никогда не оставят меня, и наша вечность будет общей. Всегда вместе. Всегда семья. Прошли почти сутки, прежде чем я перестала следить за ними, отвлёкшись на кое-что новое — на папу. На улице висело необычно яркое для Форкса солнце, так что всё здесь внезапно окрасилось в жёлтые оттенки. Потеплело настолько, что вампиры не могли спокойно разгуливать по городу, так что когда папа пробудился, я поняла, что мне придётся удерживать его как угодно, даже самыми жестокими методами. Несколько секунд я стояла на месте, наблюдая за его неподвижным лицом, ставшим таким… Идеальным. Кожа и морщины разгладились, а лёгкая щетина осталась на лице, начав выглядеть ухоженно так же, как и его волосы, потерявшие любой намёк на седину. Он будто сбросил разом десять лет, хотя всё ещё выглядел старше любого из Калленов, ведь они все стали бессмертными в слишком молодом возрасте. Скользя взглядом по его лицу, я первым делом услышала, как он сделал резкий вдох, а затем открыл такие же алые, как и у меня, глаза. Несколько секунд мы просто обменивались взглядами, будто заново изучали новые версии друг друга. Папа явно теперь отмечал, насколько совершенными стали его органы восприятия, почти моментально приняв сидячее положение — идеально плавно, грациозно, как и полагается бессмертному. — Лука… — его голос заметно поменялся, приобрёл новые, очень чарующие нотки. Стал ровно таким, как и любой вампирский голос — привлекательным для жертвы, настоящим нектаром. Несколько секунд он, кажется, просто пытался переварить новое звучание своего голоса, а затем резким рывком прижал меня к себе, и я чуть заметно охнула от силы, с которой он это сделал. Пусть я сама и была обращена совсем недавно, но его объятия всё равно были крепче моих. Будь он ещё сильнее, то мог бы случайно меня раздавить. Обнимаясь, мы несколько минут просто так и стояли, а затем папа начал с любопытством оглядываться, трогать разные вещи и проверил, как выглядит его кожа на солнце. Последнее заставило его опять зависнуть, и я рассмеялась, пожалев, что не взяла фотоаппарат. Всё же, его выражение лица этого стоило. — Я слышу остальных, — с его губ сорвался поражённый вздох. — Много чего слышу… Он остановился посреди комнаты, даже немного напрягся, будто услышал что-то неприятное. Или… — Так вот какой запах ты постоянно чуяла возле меня? — он посмотрел на меня невероятно проницательно, и я поняла, что папа учуял запах другого человека. Учуял, и, как и я, — не сорвался. Однако в отличие от меня он находился на огромном расстоянии от тех смертных, спокойно прогуливающихся лесом и не знающих, какая опасность их здесь поджидает. — Как ты держалась? Я видела на его лице признаки борьбы с самим собой — он будто силой воли удерживал себя на месте, чтобы не сорваться. Это мне напомнило момент после обращения в Финиксе, где я на одной воле удержалась от того, чтобы не начать убивать всех людей на своём пути. Впервые я осознала, что вероятно устойчивость к жажде крови мне передалась в наследство, ведь иначе объяснить нашу почти одинаковую реакцию на людей точно нельзя. — Просто… — я покачала головой, не зная, как объяснить это феноменальное умение. — Просто понимала, что насколько бы ни было сильно искушение, мне нельзя ни на кого нападать. Я была кем-то вроде человека, сидящего на диете из пакетированной крови. У Калленов тоже своя диета, и нас объединяет то, что мы не трогаем ту «еду», которую нам нельзя. Даже если от этой еды мы сильнее, и она в разы приятнее на вкус. Впрочем, пакетированная кровь была неплохой, если сравнить с животной. Намного приятнее на вкус, немного сытнее и в целом… Лучше. А кровь из живого человека вообще деликатес. Неудивительно, что многие вампиры предпочитают не менять диету, охотясь на людей, вкус крови которых был чем-то вроде нектара. Я это поняла после того, как обратила папу, а с дедушкой и бабушкой оказалась совсем другая ситуация. У бабушки кровь приятнее пакетированной, но не такая вкусная, как папина, а дедушкина… она казалась просто порченой. Болезнь заметно влияла на вкусовые качества, хотя, думаю, нашлись бы вампиры, которым бы даже такой деликатес понравился. — Я понимаю, — он кивнул, посмотрев на себя впервые в зеркало с немым любопытством и удивлением. Разглядывал своё отражение несколько минут, а затем с улыбкой произнёс: — Если бы я знал раньше о такой прививке «молодости», то захотел бы обратиться пораньше. — Шутишь? — я приподняла брови, и папа рассмеялся, от чего моё удивление только возросло — он редко бывал настолько довольным, и почти никогда не выражал свои эмоции так ярко. Папа всегда был не слишком щедрым на эмоции. Всегда в себе. Он постоянно скрывал то, что происходило у него на душе, хотя я успела его достаточно изучить для того, чтобы понимать по малейшим изменениям в мимике его настроение и не только. — Шучу, — он опять меня обнял, отвлёкшись только на прозвучавшие шаги и робкий стук. Дверь открылась, и мы увидели Элис, за спиной которой стоял Джаспер. Она сияла. — Потрясающе, просто потрясающе! — она едва не захлопала в ладоши как маленький, восторженный ребёнок. — Чарли, у тебя есть дар! Элис посмотрела на меня, а затем обратно на папу. — И это ваша семейная черта! — Я уже догадалась, да, — я кивнула, заметив, как папа внимательно разглядывал Джаспера. Слишком внимательно. Он, как и я впервые, оказался слишком сильно впечатлён его внешним видом. Шрамами, которыми была усыпала вся шея Джаспера, подбородок и даже местами щёки. На руках у него тоже множество следов, однако Каллен был одет в кофту, так что папа этого не видел, но ему вполне хватало лица Хейла. — Есть ещё кое-что, — медленно произнёс Джаспер, посмотрев на Элис, а затем на меня. — У вас общего больше, чем кажется на первый взгляд. — Ты думаешь?.. — Элис удивлённо взглянула на папу, нахмурившись. — А ведь и вправду… — Что вы имеете ввиду? — брови папы поползли вверх, и он даже немного обеспокоенно взглянул на меня. — То, что я не могу в полной мере влиять на твой эмоциональный диапазон, Чарли, — Джаспер задумчиво хмыкнул, улыбнувшись мне. — Ты переняла у отца больше, чем мы даже в начале думали. — Ты думаешь, что он может делать так же, как и я? — я знала, что дары не повторяются, и каждый по-своему уникальный, но вдруг у нас и вправду всё идентичное? Вдруг мы — это что-то вроде сбоя в идеально созданной на первый взгляд системе? — Нет, это точно не так, но он может блокировать чужое воздействие, — покачала головой Элис, будто только что для себя что-то поняла. — Похоже на твой дар, но когда ты была человеком. И без изменения запаха. — А ещё он работает не так, как твой, — Джаспер усмехнулся. — Всё же у тебя, Чарли, есть слепые пятна, сквозь которые Элис может взглянуть на твоё будущее, а я — частично повлиять на эмоции. Раньше же это было совершенно не заметно. Он покачал головой, будто в этом было что-то действительно поразительное и невероятное. — Подумать только, целая семья с настолько защитными способностями! — Не только, — Элис покачала головой. — Ты, Лу, всё же совместила в себе не только потенциал папы. Она явно говорила о бабушке и дедушке. — До сих пор не могу понять, как такое возможно, — Элис опять качнула головой с очень сильной задумчивостью. — Обычно одарённые не настолько часто встречаются, особенно если говорить о родственниках. — У нас есть пример Алека и Джейн, — к нам подошли Карлайл вместе с Эсми. — Кто знает, возможно, есть семьи, в которых буквально каждый проявляет свой дар, будучи ещё человеком. — У Алека и Джейн особый случай, — Элис задумчиво прищурилась. — Впрочем, ты прав, Карлайл. Просто таких примеров очень мало. — Или мы о них не знаем, — произнесла Эсми, улыбнувшись. — Всё же мир огромен, и то, чего не было сто лет назад, вполне может появиться сейчас. Это заставило меня задуматься над тем, возможно ли такое, что с течением времени вампиры совершенствуются. В том смысле, что яд мутирует, а сами люди становятся всё более одарёнными, из-за чего появляется больше тех, у кого есть дар. И не один дар. Или же это только преимущество тех, кто перерождался точно так же, как и я? Вдруг все одарённые вампиры за плечами имели прошлую жизнь и молчат об этом? Или не помнят? Но почему тогда я помню? Странно, очень странно. — Нам надо проверить, на что ты способен, и узнать все слабые стороны, — я твёрдо посмотрела на папу, вынырнув из своих мыслей. — А теперь выбирай: кровь в пакетах, или кровь животных? Я рассказала ему подробно, чем отличается вкус одного от другого ещё когда он был человеком. Единственное, чего не говорила и не собиралась — насколько приятная всё же человеческая кровь. Лучше не знать, чем знать и постоянно терзаться ещё более сильным желанием попробовать. Я хотела оградить папу от искушения, и была искренне рада, что у него нет желания побежать и убить тех людей, что сейчас так безмятежно прогуливаются возле скал, где мы с Джаспером не один раз дрались. — В пакетах, — кивнул он, и Элис быстро принесла желаемое, после чего папа начал свою первую трапезу в виде бессмертного. В отличие от меня он пил более сдержано, что не могло не поражать — даже я впервые, когда её попробовала, пила настолько неаккуратно, что оказалась обмазанной. Он же осушал пакет за пакетом с таким видом, будто кровь была чем-то привычным, не поражающим вкусовые рецепторы. Мы с Эсми переглянулись, в то время как Элис и Карлайл смотрели на папу почти что с благоговением. Джаспер казался немного напряжённым — он явно не знал, чего ожидать, поэтому и вёл себя так, а я вместе с Эсми были всё более удивлёнными. — Поразительный контроль! — Карлайл покачал головой, и когда папа отдал пустые пакеты обратно Элис, пожал ему руку. — Добро пожаловать в общество бессмертных! — Спасибо, — голос папы звучал несколько задумчиво. — Джаспер, ты ведь можешь мне помочь так же, как и Лукреции? Джаспер на его вопрос лишь молчаливо кивнул и бросил на меня взгляд, который, наверное, сводился к немому: «ты ведь подстрахуешь?» Конечно же, я не могла не подстраховать, ведь первое — папа на моей ответственности, и второе — мне самой было интересно узнать все грани его новых возможностей. Сначала Джаспер, видимо, пытался влиять на эмоции папы с большим напором, чем обычно, что на нём как-то явно не сказывалось, а затем напал, и они начали драться прямо во дворе возле дома. Вылетели через парадную дверь на первом этаже и начали громить площадку. Все остальные Каллены собрались на крыльце вместе со мной, молчаливо наблюдая за открывшимся представлением. Я не без удовольствия отмечала, что папа дерётся не намного хуже Джаспера, и там, где ему не хватает умений, берёт грубой силой. Когда бой закончился, они пожали друг другу руки, после чего Джаспер хмыкнул: — Ты ведь чувствовал, что я пытался сделать? Папа же лишь кивнул и задумчиво пробормотал: — Было ощущение, словно меня пытаются разозлить или наоборот, испугать, но эти попытки слишком слабые для того, чтобы я на них реагировал. Они… Просто ощущения на периферии, которые можно легко проигнорировать, — он посмотрел на меня. — Ты сама вообще ничего не чувствуешь? — Нет, — я могла представить то, о чём он говорил, но при этом извне не ощущала совершенно никаких попыток на меня повлиять. — Как проснутся остальные, нам нужен Эдвард. Как бы ни хотелось этого признавать, но он сможет больше раскрыть то, какой же на самом деле папа. Мне было действительно любопытно, получится ли у него прочесть его мысли, или же он не услышит ничего. Возможно, Эдвард будет слышать лишь часть, если каким-то образом дар Джаспера действует на папу не в полной мере? — Согласен, — кивнул Джаспер, а затем улыбнулся папе. — Теперь я могу не бояться тебя съесть. Как на счёт того, чтобы сыграть шахматы? — Шахматы? — брови папы поползли вверх от удивления. — Шахматы, — Джаспер опять кивнул, после чего объяснил свой выбор: — Интересно, сможешь ли ты не показывать мне своих настоящих эмоций. Заодно узнаем, если ли какие-то рамки у твоей способности, и можешь ли ты научиться ею управлять по своему усмотрению. Возможно, мы узнаем ещё что-то, чего не замечаем на поверхности. Это была весьма здравая мысль, так что всем не оставалось ничего, кроме как собраться в гостиной и просто наблюдать за игрой. Время проходило стремительно — вечер опустился на город совершенно незаметно, а вслед за ним — ночь. Мы узнали, что папа действительно может управлять своим щитом, но слишком слабо, будто ему нужно для полноценного контроля очень много тренировок, так что они продолжили играть с Джаспером разные игры, которые должны были вызывать чувство азарта. И если по лицу непонятно, что думает о своих шансах в игре другой человек, то вот по эмоциям — ещё как. Следующий день оказался в несколько раз пасмурнее предыдущего, что являлось обычным явлением для Форкса. Я наблюдала за папой и вместе с этим не забывала навещать дедушку и бабушку, обращение которых длилось дольше, чем папино. И если он меня совершенно не волновал, ведь все уже поняли, что папа может держать себя в руках, то я не знала, будет ли так же просто с ними двумя. Поэтому чем ближе подходило время их пробуждения, тем сильнее я нервничала. Первой в себя пришла бабушка, что оказалось несколько предсказуемо. Она не сразу открыла глаза или сдвинулась с места, а просто лежала, будто прислушиваясь к своим ощущениям и к себе, и я восприняла это за тревожный знак. Не зря. Всё произошло слишком быстро — вот она лежала совершенно неподвижная, очень посвежевшая и начавшая выглядеть намного младше, почти как мама сейчас, после чего внезапно вскочила с кушетки и сиганула в окно, разбив его и полетев в утреннюю прохладу. Элис ошарашенно стояла на месте: её взгляд очень быстро утратил обычное выражение, и я поняла, что она сейчас не совсем с нами, ведь видит очередное видение. Ужасающее видение, если судить по её выражению лица. Секунды хватило для осознания этого, и я рванулась в то же окно, слыша, как вслед за мной начинает бежать и догоняет папа. Сейчас он быстрее меня, так что сможет догнать бабушку первым. — Мне всё равно как, но задержи её! — голос сливался со свистом ветра, но я знала, что он прекрасно разобрал каждое слово, поэтому придал инерции своему движению и побежал быстрее. Я слышала вдалеке людей, осознавая, что пусть сейчас погода более мрачная, но ни дождя, ни чего-либо ещё не было, что позволяло им прогуливаться и устраивать пикники, а не сидеть в своих домах. К несчастью, они были ближе всего к Калленам, и бабушка, видимо, их чертовски хорошо учуяла. Послышался шум и треск, а затем то, чего мне никогда не хотелось узнать — того, как умирают люди в руках чудовища. Визг, хрипы и крики — вот что выдавали люди, когда к ним прилетела смерть в лице новорождённого вампира. Удушающий запах крови, громкие звуки ударов, и я, прибежав на место бойни, увидела, как папа яростно пытается угомонить демона, поселившегося в бабушку. Вокруг лежали тела — кто-то умер, попавшись под руку двух дерущихся вампиров, а кого-то она успела убить, изорвав в клочья всё горло и буквально раздавив тело. Людей было всего семеро, и один, выживший, бежал, пока я не задействовала способность. Папа пошатнулся, но смог воспользоваться возможностью и прижать бабушку к земле, словно мог противостоять тому, что я делала. Бабушка же под его руками выла и вырывалась, шипела и рыдала от ужаса, вся в крови и грязи. Перед глазами мелькали виды изувеченных, мёртвых тел — если вначале я не слишком обратила внимание на запах крови, то теперь он просочился в нос и в лёгкие, заставляя мой рассудок мутиться — больше всего хотелось достать единственного выжившего и прикончить его, но мой дар сработал быстрее. Когда я оказалась возле него, он уже смотрел в мутное небо над нами ослепшими глазами, из которых всё ещё текла кровь. Из его рта и носа она тоже лилась, и я бы не удивилась, если из ушей в том числе. — Лука! В себя меня привёл лишь отрезвляющий крик папы и визг бабушки, связки которой благодаря её новой сути не могли сорваться. Устремившись к ним, я с сожалением посмотрела на бабушку, после чего позволила папе её отпустить ровно для того, чтобы выломать ей обе руки и ноги ниже колен. Быстро, методично, зная, что только это сможет остановить такого мясника, как она. Почти сразу же я перестала воздействовать способностью, дав ей возможность чувствовать лишь боль от оторванных конечностей, а не бесконечные ужас и агонию. — Прости меня, — я с сожалением посмотрела ей в глаза, всё ещё расширенные от боли и шока, после чего перевела внимание на папу. — Ты как? — Мне нужно уйти отсюда, — он попытался стереть с рук кровь, и я поняла, что он держится буквально на волоске от того, чтобы не сотворить то же самое, что и бабушка. — Беги обратно к Калленам, — я сама перестала дышать, чтобы запах не дразнил меня слишком сильно, всё ещё потрясённая случившимся и тем, что только что реально собиралась впиться в горло человека и убить его, высушить до последней капли крови, до момента, пока его сердце не перестанет биться. Получилось не лучше, ведь он всё равно погиб. — А ты?.. — Я слышу, как к нам бежит Джаспер, — судорожно облизав губы, я подхватила бабушку на руки, от чего она опять завопила, но теперь уже гадости — с её рта вырывались самые мерзкие из всех возможных ругательства, и мне пришлось сцепить зубы, чтобы не обращать на их суть внимания. Нужно, чтобы она пришла в себя, ведь иначе с ней не получится поговорить. Нужно, чтобы она поняла — всё, что я сделала, для её же блага. И хотя мне было паршиво от этого, я понимала, что если надо будет, то сделаю это ещё раз, и ещё, пока до неё не дойдёт простая истина — нужно держать себя под контролем. — Ладно, — папа кивнул, и я услышала, а не увидела, как он устремился прочь. Бабушка тем временем почему-то замолчала, и я испытала что-то похожее на облегчение, вдруг поняв, почему та перестала кричать. Дело было в выбежавшем ко мне Джаспере, явно взбудораженном запахом свежей человеческой крови. — Возьми всё остальное, — я кивнула на бабушкины руки и ноги. — И уносим ноги. Он лишь молча кивнул, и, когда собрал все конечности, я побежала вместе с ним обратно в коттедж Калленов, чувствуя сильную благодарность за то, что он сумел успокоить бабушку, превратив её в безвольно висящий в моих руках кусок жидкого мрамора. Уже в доме я опустила её в ванную и помыла, переодела, не спеша присоединять руки и ноги обратно. Оставила так и лежать на кушетке, с которой она один раз пыталась убежать и шлёпнулась на пол, от чего мне пришлось пригрозить ей, что если опять попробует сбежать, то снова почувствует на собственной шкуре, что такой настоящие боль и ужас. Это подействовало, но я не знала, надолго ли. Мы все сидели в гостиной через несколько часов после случившегося в полной тишине: Карлайл убрал всё на поляне, как самый адекватный из нас, и теперь с грустным видом рассматривал что-то на противоположной стене. Эсми его обнимала, выражая безмерную поддержку, а я была откровенно деморализована произошедшим, ведь подобные сцены если где-то раньше и видела, то в фильмах ужасов. До этого я не осознавала, насколько же тяжело идут дела с бесконтрольными новорождёнными, ведь сама-то могла держать себя в узде, а папа так вообще оказался приятным сюрпризом. — Жаль, что вампира нельзя обездвижить ничем, кроме… — кроме настолько жестокого и беспощадного способа, который я применила к бабушке. — У нас проблемы, да? — У нас большие проблемы, — Элис посмотрела на меня невидящим взглядом, крепко ухватив Джаспера за руку. Её лицо приняло болезненное выражение, после чего её резко отпустило, и она тихо выдохнула. — Скоро квилеты объявят нам войну. Она прижалась к Джасперу в беззащитном жесте, словно была девочкой, испугавшейся приснившегося ей кошмара. — Они не простят стольких смертей, случившихся из-за нас.