into DEATH

Кецара пребывала в полностью осознанном состоянии, но всё ещё чувствовала тяжесть во всем теле, из-за чего продолжала оставаться в постели. Она разглядывала Тлиона на расположившейся рядом койке, которую организовал для него Алик. Потомок спокойно спал, и лишь крупные капли пота, покрывавшие его лицо, выдавали в нём внутреннюю борьбу. Пока юношу мучала лихорадка его друг сидел рядом, но как только симптомы отступили, тот направился прямиком в скрытые архивы Дома Воды вести своё расследование. Уитира же пошла проводить бабушку обратно, а потом присоединилась к брату, пообещав Кецаре вернуться ко времени процедур. Так двое больных потомков остались наедине друг с другом, но им удалось избежать неловкости тем, что в сознании пребывала лишь одна из них. Девушка раздумывала над сложившейся ситуацией, она искала решение для них обоих, но сейчас ей казалось, что они даже не в клетке, потому что из той хотя бы есть выход. Как бы сильно Кецара не напрягала и без того пульсирующую голову, там билось лишь одно слово. Смерть. Причем, если в смерти Тлиона для неё виделась некая рациональность, ведь это ради Движения, то смерть потомки лишь глупое стечение обстоятельств. Но продолжать эти ужасные мысли ей не дала усиливающаяся боль в теле. Девушка откинула тяжелое одеяло, спасаясь от жара, и увидела угольного цвета узоры, расцветшие на её бледной коже. Они уже успели покрыть полностью ноги девушки и перекинулись на низ живота и спины. Если принимать во внимание, что это выжженные протоки искры, то силы в теле потомки оставалось всё меньше. Из-за обилия черноты на теле ей стало казаться, что ветвящиеся узоры распространяются на её глазах. Кецара не могла не поддаться охватившей её панике, пытаясь ногтями содрать кожу ног вместе со смертельной болезнью. Соленые слёзы обильно текли по её лицу и, капая на открытые раны, обжигали их. Под ногтями успели забиться куски содранной кожи вместе с кровью. Боль немного отрезвила голову девушки, она спрятала лицо в коленях и продолжила тихо плакать. — Кецара? — вдруг раздалось со стороны двери. Это, конечно, была Уитира. Она снова несла с собой новые склянки и тряпицы, но теперь в два раза больше, чтобы позаботиться и о состоянии спящего Тлиона. Потомка кинулась к подруге, попутно оставив лекарства на тумбе, и стала осматривать её. Сначала девушка осмотрела ноги, быстро прошлась по ним каким-то жгучим раствором, заботливо обдувая раны. А потом она взялась за остальные части тела, включая лицо. Уитира с огромной болью взглянула в глаза Кецары, а после приложилась губами непосредственно к метке Ветра на её лбе. Вторая потомка заметно дернулась, а после ощутила, как метка наливается божественной силой. — Легче? — шепотом произнесла девушка, оторвав губы от лба подруги, но не отстраняясь. Кецара кивнула, утыкаясь в плечо Уитиры. — Что с тобой происходит? Ты же чуть не утопил Ауру! — мужчина тряс за плечо своего младшего брата, который красными от гнева глазами смотрел на него из-под бровей. — Это с тобой что происходит, Цилан? Вы за моей спиной… Я любил её… — с последним словом потомок потерял контроль над своим телом, в том числе и над приумножившейся божественной силой. Метка Движения ослепила своим светом старшего брата, он стал пятиться, пытаясь закрыться от неприятного жалящего света ладонью. Но юноша поймал его за руку, оставляя черный след своей ладони, одним касанием выжег часть протоков, а после отбросил ослабевшее тело Цилана от себя. Цимай бежал куда-то, ощущая как холодный зимний воздух остужает его тело и разум. Он ненавидел брата и бывшую невесту за их предательство, но понимал, что с ним Ауре больше не на что рассчитывать. Он уже скоро отдаст своё сердце во имя Движения на Церемонии, а Цилан будет жив, с ним она сможет быть счастлива, сможет создать семью. Как он, потомок одной ногой, закопанный в могиле, смеет лезть в жизни живых и требовать от них уважения к полумертвому. Совсем скоро он уйдет от своей семьи к предкам, поэтому его ненависть пуста и бессмысленна. С каждым шагом Цимай оказывался ближе к этой истине, а когда осознал её, смог осознать и свою ошибку перед братом. Он ведь не просто ранил его, а проклял. Этот дар использовали в редких случаях, но чаще всего не во благо, потому что последствия у него были ужасными. Можно с уверенностью сказать, что потомки Движения во все времена будут скрывать Айлосс, эта сила немногим принесла пользу. Пока еще у Цимая была возможность всё исправить, он сразу же отправился домой, но смог вернуться лишь под утро. Цилан сидел в саду под их любимым с братом деревом, коря себя за произошедшее. Он искренне любил Ауру, но она не отвечала на его чувства. Лишь теперь, когда стало известно об участи Цимая, потомка подпустила к себе брата, разрешая утешить себя. Но для неё и речи не шло о предательстве любви к юноше. Тот лишь неправильно понял увиденную картину. Цилан понимал, что подвергся действию «Айлосс Давайна» и что без прощения брата спастись от потери божественной силы, он не сможет. Но на подсознательный страх мужчина отвечал себе: «Поделом тебе, человеку, предавшему доверие семьи.» — Цилан! — младший брат со слезами кинулся к любимому родственнику. Тот сразу же обернулся, кивнув ему. Потомок упал коленями прямо на выпирающие из-под земли корни старого дерева, но не стал обращать внимание на содранную в кровь кожу. — Тлион? Ты очнулся? — мужской голос окликает его по чужому имени, мешая собрать в кучу мысли и помочь брату. Цимай отмахивается от непонятного наваждение и подползает ближе, касаясь руки старшего потомка. — Я помогу тебе, подожди немного. — говорит виновато юноша. Он не глядя вытаскивает кинжал из-за пояса, обнажая блестящее металлическое остриё. Цилан лишь кивает, протягивая предплечье. — Тлион, что ты делаешь? Отдай мне меч! Тлион! — глупые голоса в его голове продолжают пытаться отвлечь потомка, но он уверен в своих действиях. Цимай разрезает кожу в месте заражения, откуда уже начали ветвиться черные узоры, выпуская кровь, а после глубоко режет свою ладонь над открытой раной, чтобы его собственная кровь омывала её. В его голове разносятся крики неизвестных ему голосов, которые пытаются оторвать его руку от острого лезвия, но юноше хватает сил сопротивляться. Осталась последняя часть — слова прощения: — Тлапополлиэстли…Тлапополлиэстли— дважды произносит он, и его сознание меркнет. Последние, что помнил Тлион — встреча с Аликом. Они потеряли друг друга в пылу побега, а встретились лишь спустя несколько дней блужданий возле Дома Воды в сумерках вечера. Уже тогда потомка Тигра шатало от головных болей и неистовства предков. Он не мог сдерживать их порывы и покорно принимал все видения. Но страх за друга заставлял продолжать идти сквозь усталость и боль, поэтому, как только его глаза лицезрели такого же измученного юношу перед собой, разум дал слабину и он уснул. А теперь потомок просыпается в покоях на руках Алика, при этом его собственные руки обагрены кровью. — Алик, где мы? Чья кровь? — спокойно шепчет Тлион, чтобы не привлекать внимание других. Но дело в том, что на него и так все смотрят после произошедшего: удивленная Кецара, которой он вспорол ногу, Уитира с застывшим в глазах ужасом и только что подоспевшая глава клана Воды с недоумением. — Давай сначала разберемся с раной. — также спокойно отвечает потомок, усаживая тело друга на кушетку. Он без зазрения совести оторвал лоскут от своего подола, вымочил его в растворе, найденном на тумбе, и обмотал им ладонь друга, — Хорошо, что ты наконец проснулся, но в бреду ты успел ранить себя и Кецару. — добавил после Алик, обращая его внимание на девушку, которой помогала Уитира. Тлион свел брови на переносице в попытке осознать случившееся, ведь ничего из сказанного он не могу вспомнить. — Алик, не суди поступок, пока не установишь причину. — отвлекла на себя внимание Чальсуихе, — Думаю, мальчик сделал это не случайно… — она подошла к постели Уитиры, где уже долгое время располагалась Кецара, чтобы осмотреть рану, поверх которой уже успела подсохнуть смешанная кровь юноши и самой потомки. Женщина протянула руку в немом жесте, и её внучка также беззвучно подала ей чистую тряпицу. Глава прошлась ей вокруг пореза, вытерев подтеки крови, но обрабатывать саму рану пока не спешила, оставляя красный сгусток подсыхать. — Слова, произнесенные в конце, и разрез точно в месте, откуда начала распространяться болезнь. Это ритуал, если дословно — ритуал прощения. Я читала отрывки, в которых говорилось о таком ритуале, но никакой информации о его предназначении нет. Была лишь фраза: «Кровь есть движение.» — Алика немного передернуло от последних слов, окуная в доселе забытое воспоминание о послании богини, которое он получил в ту ночь. «Тебя ждет человек, у которого есть ответы, но если твой друг не успеет его спасти, то этот путь окончится. Поспеши домой. Запомни — кровь есть движение.» — Это должно спасти Кецару. — кратко изрёк юноша, обдумав слова богини. — Хорошо, тогда нужно ждать и наблюдать. — кивнула Чальсуихе и погладила потомку по голове со всей своей бабушкиной заботой. Уитира облегченно вздохнула, стоя позади бабушки и встречаясь в этот момент глазами с Кецарой, которая впервые за много дней смогла искренне улыбнуться. Они кивнули друг другу, не пытаясь оторвать взгляды. Каждая в этот момент, казалось, думала о своём, но кое-что общное было в их мыслях: у нас есть шанс. Шанс осуществить свои уже забытые мечты, шанс сказать то, что давно крутиться на языке. Может завтра для них начнется та самая жизнь.