into DEATH

— День церемонии близится, однако я до сих пор не вижу перед собой жертв. — Нанаисин говорил холодно и, прикрыв глаза, пытался справиться с хронической усталостью. Ему казалось, что он полностью лишился сна с этими длительными и до сих пор неудачными поисками двух беглых потомков. — Наши люди взяли их след в деревне вблизи Дома Тигра, но с того сообщения они перестали выходить на связь. Мы отправимся туда и будем искать в округе. — не поднимая головы, роптал униженный военачальник. — Мне кажется, я слышу одно и то же от тебя на протяжении нескольких месяцев. И это мне еще не довелось упомянуть о ваших «мокрых переговорах» в Доме Воды. — глава Движения, не меняя тона, продолжал опускать достоинство своего подчиненного, хоть и понимал, что это никак не способствует делу. Он знал, что часть воинов спустя рукава относится к порученному делу, потому что не хотят охотиться на невинных детей. Из-за преклонного возраста Нанаисин все чаще замечал не серьезное к нему отношение среди потомков Движения. Молодое поколение стремилось идти за неопытным, но таким же юным Нанаиром, отворачивая свой взор от постаревшего лидера. Чувство беспомощности перед ветром перемен давно не покидало его, поэтому глава и отправил старшего сына в столицу, оставив возле себя не наследника для передачи опыта, а поддерживающего все идеи отца Уацита. Перед отъездом отношения Нанаисина с преемником еще сильнее обострились: Нанаир продолжал говорить, что отцовский курс на подчинение остальных Кланов непременно приведет к восстанию. Он упрекал отца за глупые амбиции и отсутствие присущего хорошему правителю чувства ответственности за своих людей. Наследник говорил о «лучшем будущем для Клана», но не понимал, что лучшее будущее отец начал строить еще до его рождения. Поучения от Нанаира только подпитали желание главы доказать свою значимость и подтолкнули к радикальным действиям. Он должен был не допустить повторения ошибки прошлой Церемонии, должен был восстановить порядок для народа. Деревушка оказалась небольшой: одна большая улица, вокруг которой построено пару десятков домиков. И нигде не предполагалось наличие храма или иной святыни, что было крайне странно для мирных людей. Встав лицом к селению, юноши поняли, что не представляют, как им искать Латоса здесь. Должны ли они стучаться в каждую дверь? Могут ли они выспрашивать у каждого встречного про человека, который скрывается больше пятидесяти лет? Потомки растерянно посмотрели друг на друга, прикидывая план действий, как сзади Алика кто-то толкнул. — Ой, сынок, прости старую, не совладала с телегой. — поспешила оправдаться сухая старушка. Она толкала перед собой деревянную тележку со своими товарами: ягоды, семена, травы и другие дары леса, собранные в холщовые мешочки. — Извините, это мы дорогу заняли. — с уважительной улыбкой ответил парень, чуть кланяясь представительнице старшего поколения. — Внучки, так вы ж не здешние. Странствуете что ль? — сразу заинтересовалась охочая до слухов бабушка. — Да, я с другом родню ищу. У меня здесь дедушка жил, может вы его знаете? — сообразил им новую легенду Алик, — Я много не знаю, говорили только, что он на меня похож был сильно. — Ох, я так наспех не скажу, найди меня позже, может за чаем припомню. — с сочувствующей улыбкой ответила старушка и погладила по плечу парня. А после вновь отошла к своей телеге и подтолкнула её в сторону того же дома, на который только что указала. — Благодарю вас, до свидания! — прикрикнул ей вслед потомок и обернулся к Тлиону. Тот всё это время был странно тихим, но юноша подумал, что это стеснение рядом с незнакомым человеком, а сейчас наткнулся на озадаченный взгляд спутника. — Тлион? О чем задумался? — Алик чуть сжал руку, которая все ещё была в связке с рукой первого потомка, но парень даже не дернулся, а его взгляд остался непроницаемым. — Тлион? — мягко позвал его ещё раз юноша, касаясь щеки любовника свободной рукой. — Тлион? — более грубо спросил он снова, чуть похлопывая застывшего потомка по лицу. — Где Алик, бабушка? — вдруг его взгляд сфокусировался на Алике, он посмотрел прямиком в его глаза, но говорил будто не с ним, — Это браслет, который я ему подарил… — юноша только хотел спросить Тлиона о смысле его слов, как тот повернулся в сторону, — Нельзя игнорировать проблему, отец! — Тлион закрыл веки, схватившись за голову, но при этом глаза его продолжали метаться в разные стороны, будто следил за все одновременно. Когда Алик крепко схватился за их связь, натянув неосязаемую нить между ними, как тетиву, потомок резко вскрикнул и стих: — Хватит пожалуйста. Молю вас остановитесь… — почти шёпотом просил он, стекая к земле в объятиях любимого. Тот поглаживал его по спине, чуть укачивая в своих руках, пока пытался сообразить, как еще он может помочь Тлиону. Загруженная старушка не успела далеко откатить свою телегу и, услышав стенания одного из странников, обернулась с обеспокоенным взглядом к потомкам. — Милок, другу то твоему нехорошо сделалось, боги, к целительнице его нашей надо. — бабушка будто ужаленная подскочила к Алику, все еще сидящему на земле в обнимку с Тлионом. Тот нехотя оторвал испуганный взгляд от своего спутника и посмотрел на новую знакомую пустыми глазами. — Поднимай его, пошли к лекарше! — всплеснув руками, повторилась она и хлопнула себя по бедру, чем вернула юноше осознание реальности. Он кивнул, осторожно приподнимаясь со знакомой рукам ношей. Когда-то он уже тащил на себе бессознательного потомка, спасая его из плена. Но тогда он еще не представлял, во что обернется вся его затея и кем они друг другу станут на пути к желанному счастью. Тогда он спасал Тлиона, ощущая глубокую вину за свой низкий поступок, за предательство в какой-то степени. Сейчас, вновь взвалив себе на спину тело юноши, он обливался холодным потом от страха за него, чувствуя его мучения. Алик, не осознавая свое тело и всю физическую часть себя, быстро шагал за старушкой, которая так и бросила свою телегу посреди дороги, отчаянно стремясь помочь незнакомым странникам. Она передвигалась без своей ноши так легко и быстро, что потомок к концу пути стал понемногу отставать. — Сынок, давай чутка еще осталось. — поманила его старушка, указывая за домик в самом конце улочки. Он стоял почти на откосе, чуть в стороне от остальных немногочисленных построек. Из трубы валил дым странного вида: он не поднимался ввысь, а клубился по глиняной крыше дома, скатываясь по ее краю и устилая все вокруг на полуметр от дома, дальше же он резко таял в траве. Уже ближе Алик понял, что помимо странного вида у дыма есть запах и слабый привкус, который резко окунул юношу в воспоминания. Именно этот запах преследовал его в больничных залах Дома Воды, он помнил его не таким заметным, как сейчас, в дымке возле дома некой целительницы. Но это был тот самый травяной сбор, который жгли все потомки Воды в местах исцеления, он успокаивал из-за небольшой примеси маковой соломы, но в главной степени очищал воздух благодаря остальным добавкам. За наблюдением родного запаха потомок не заметил, как остановился на пороге дома. Старушка чуть отошла, пропуская его, пока объясняла что-то, не доходившее до ушей Алика, незнакомой хмурой морщинистой женщине. — Клади на кровать. — с низким хрипом вдруг сказала та, заглядывая в пустые глаза юноши. Он машинально сел, убрал тлионовские руки со своих плеч, отмечая его все еще бессознательное состояние, и осторожно уложил его на жесткой кровати без подушек и одеял. Когда он обернулся к женщинам, добрая старушка уже испарилась, а целительница отдавала приказы какой-то девушке. Она стояла лицом к Алику, так что он мог несколько задержаться на ней взглядом, отмечая, что она была примерно ровесницей Уитиры, с русыми волосами, убранными в косу, и слегла выглядывающими из-под белой хлопковой косынки. Девушка не заметила его взгляд лишь быстро выслушала наказ лекарши и выбежала через другую дверь. — Давно он так? — голос целительницы словно гром чуть заставлял поежиться, отчего юноша хотел сгорбиться и спрятать взгляд. Он уже заметил, что потомкой она не была, но от нее исходила невероятно сильная аура, которая слегка заряжала воздух вокруг, Алик носом чувствовал ее многолетний опыт и мудрость. — Минут десять. Но раньше с ним такого не было. — он пропустил женщину к кровати, отходя к ее изножью, чтобы не терять из виду лица Тлиона. — Его сила бушует, а тело не справляется. — лекарша долго выслушивала его пульс в нескольких местах, а после положила руку на сердце, чуть распахнув его платье на запахе, — Какое тяжелое сердце, как и судьба. — она посмотрела на Алика из-под бровей, не отрывая своей сухой старческой руки от его любовника. Она будто читала одного юношу взглядом, а другого ладонью. Но ее прервала девушка, которая вернулась с корзинкой. Она была наполнена несколькими небольшими глиняными сосудами, парой тряпиц и чем-то, что отблескивало металлом на дне. — Отлани, протри кинжал и дай мне. — женщина, не оборачиваясь за спину, чтобы увидеть девушку, снова отдала приказ, пока сама продолжала контролировать состояние потомка по пульсу. Он был таким же учащенным, но больше не менялся. — Что вы собираетесь делать? — обеспокоено встрял Алик, увидев, как девушка осторожно принялась натирать лезвие чистой тканью, смоченной в настое из агавы, алкогольный запах которого уже разносился по помещению. — Выпустить излишек силы. — старая женщина с вызовом посмотрела на потомка, перенимая оружие из рук своей помощницы. — Я могу ее забрать себе. — он потянулся рукой с меткой к Тлиону, пытаясь остановить потенциально опасную и немного жуткую лекаршу. Но та уверенно перехватила его запястье и отбросила в сторону, возвращаясь взором к больному. — Нет, так не пойдет. Послушайся меня, когда опасность минует, я все объясню. — старушка переняла кинжал из рук Отлани, которая лишь обеспокоено бросалась взглядом к своей наставнице, а затем к незнакомцам. Целительница послушала пульс на обеих руках Тлиона, о чем-то кивнула себе и, примерившись к левому предплечью, неглубоко прошлась кинжалом прямо по середине. На коже осталась ровная прямая рана, из которой тотчас же заструилась кровь. Но старушку это не волновало, она подставила под красный ручеек не ограненный прозрачный камень на тонкой бечевке, который будто начал впитывать кровь в себя, постепенно наливаясь цветом. И когда ее амулет стал ярко алым с каким-то золотым отливом, лекарша вытерла его от крови и надела на шею. Алик стоял в ужасе, он не мог не то, что пошевелиться, даже вдохнуть для него стало проблематично, а воздух вокруг продолжал уплотняться от тяжелого запаха крови его близкого человека. Потомок не соображал, его мозг перестал думать, и поэтому он не понимал хватать ли ему Тлиона и бежать или что еще предпринять. А целительница тем временем снова прощупывала пульс больного, проверяла его температуру и дыхание. — Подай раствор из горной воды. — она чуть обернулась к замершей с ней рядом девушке, которая все еще держала в руках корзинку. Та чуть вздрогнула, будто очнулась от видения, оторвала наконец взгляд от крови потомка и подала глиняный сосуд с деревянной пробкой в узком горлышке, на которое была намотана голубая нитка. Старушка выдернула пробку и щедро полила руку потомка белесой жидкостью, которая при контакте с кровью чуть вспенилась, окрасив ее в коричневый цвет. — Ткань. — лекарша протянула руку в ожидании, Отлани подала чистую белую тряпицу из корзинки, которой вскоре было туго обмотано предплечье Тлиона. И только в этот момент Алик наконец глубоко вдохнул, хватаясь за грудь. Его сердце гулко стучало, забивая слух, потомок подождал с минуту, пока стук в ушах стихнет, и посмотрел на старушку подле кровати. — Что вы натворили? — почти шепотом спросил юноша, со страхом наблюдая за действиями незнакомки. — Мальчику легче. Дыхание успокоилось, температура спала. Думаю, он проспит до вечера, а там уж только за раной последить. — преспокойно выдала она, встав со стула, — Пойдем, чаю выпьем. — потомок двинулся за ней в соседнюю комнатку. Там стоял грубый деревянный стол с такими же табуретками рядом в количестве четырех штук. На столешнице уже были поставлены пиалы, видимо до прихода потомков жильцы собирались выпить чая. А воду для него кипятили на очаге, выложенном крупными камнями во дворе, куда можно было выйти сразу из кухни через вторую дверь. Возле двух стен стояли открытые шкафы, полки которых ломились от мешочков, банок, посудин и других необходимых лекарю вещиц. — Сядь уж. Чего мнешься? — чуть грубовато выразилась старушка, которая неотрывно наблюдала за настороженным юношей, сидя за столом. Она вперла локти в столешницу и сцепила руки в замок, уложив на них подбородок. Алик под острым взглядом лекарши быстро сдался, плюхнувшись на ближайший стул. — Меня зовут Чимоэ, я в округе единственная целительница. А вы, стало быть, потомки богов. — она прищурила глаза, чтобы разглядеть наконец лицо парня получше со своим уже давно не острым зрением. — Да. Но лучше объясните зачем вы вскрыли протоки моему… — Алик чуть замялся, вспомнив их недавний с Тлионом поцелуй, — спутнику. Вы используете нечистые силы в своей практике? — он взглядом указал на алый камень на шее Чимоэ, на что та усмехнулась. — Перенимая себе силу другого потомка, ты не освободишь его от переполненности. Потому что нельзя передать полную силу через простой контакт кожей. Так перетекает лишь один движущий компонент, общий для всех Кланов. А составляющие, которые тяжелят тело, выходят лишь напрямую через протоки при их вскрытии. Странно, что потомок Воды не знает подобных вещей. — старушка продолжала разглядывать юношу. — Я на самом деле еще и Академию не окончил, поэтому мои знания поверхностны. — поспешил оправдаться Алик. На самом деле если бы он был нормальным потомком его бы ждал долгий путь обучения после Распределения, когда уже можно выбрать сферу своего обучения. Он мог бы выбирать между лекарством, обучению политике и связям с людьми, мог бы уехать получать знания другого Клана и еще много различных вариантов, которые в этой жизни ему уже не были доступны. Наконец вошла Отлани, она быстро семенила в направлении стола с полным горячей воды чаном, который поддерживала двумя руками через толстый слой ткани. Девушка опустила его на свободное место и отошла к шкафу у дальней стены, откуда достала мешочек с чаем и половник для воды. Пока она готовила чай и ходила от стола к шкафу несколько раз, Чимоэ все же решила вернуться к вопросу потомка: — Ты не предположишь, что это? — Алик лишь покачал головой, так как не имел представления о шаманских практиках, — Это искра моей матери. — юноша вздрогнул и с удивлением по-новому оценил взглядом многогранный кривоватый камень, — Она была потомкой Воды. — теперь он с тем же удивлением осматривал саму лекаршу. — Но вы не. — начал было он. — Нет, ты прав, я не потомка. Моя мать была странствующей целительницей из Дома Воды, она нашла меня ребенком на улице и приютила. Ее звали Куэда. — Чимоэ сделала паузу, чтобы Алик мог сам додуматься о кое-чем, что она уже про него поняла. — Куэда… Моя бабушка упоминала, что так звали ее тетю. Но с грустью говорила, что ее изгнали. — он запомнил это имя как раз по тому, что изгнание из семьи очень редкий случай и из его памяти этот единственный. — Да, твой прадедушка изгнал её за то, что она распространяла знания о медицине потомков среди людей. Чальэр был жестким в своей политике, он не желал делиться священными учениями с простым народом. Якобы это подорвет веру в божественность потомков, если люди сами смогут о себе заботиться. — лекарша презрительно скрипела, в ней снова заиграла та злость на бывшего главу за свою маму и за его отношение к людям. — Но моя бабушка, став главой, не единожды обговаривала этот вопрос со старейшинами! — Алик вдруг воспринял злость старушки близко к сердцу, — Она искала свою тетю, хотела вернуть ее домой. — он опустил голову, ощутив странную тоску от слова «дом». — Это похоже на Чальсуихе, о которой я слышала… — Чимоэ со слабой улыбкой вздохнула, отпив чуть остывший чай, — Слышишь, матушка? О тебе не забыли. — она бережно погладила большим пальцем алый камень. — Давно ее не стало? — аккуратно спросил юноша, ощупывая глиняную пиалу кончиками пальцев. — Двадцать лет назад. Она прожила довольно долгую жизнь для человека и странно короткую для потомка, но успела вырастить и обучить меня всему, а это был ее предсмертный подарок. — Чимоэ покрепче сжала камень на груди. — Он обладает какой-то силой вне тела потомка? — ученые не могли проводить исследования на живых потомках, тем более с извлечением искры, поэтому единственное, что было известно: искра мертвого потомка не несет более никакой силы. — Матушка чувствовала, что умирает. Она слабела с каждым днем, но до сих пор я не знаю, что это была за болезнь. — в голосе старушки слышалась неприкрытая горечь и боль, которая выливалась в виде тихого скрипа в словах, — И вот в один из таких дней она сказала мне, что я должна проверить последний мучивший ее в жизни вопрос. Если бы догадка подтвердилась, я бы смогла перенять силу моей матушки. Представляешь, как я плакала, когда самый родной мой человек, умирающий на моих глазах, просил вырезать из нее искру на живую? — Чимоэ с грустной усмешкой вновь приостановила рассказ и отпила чай. Алик же на секунду оторвал от нее взгляд, переключая его на незаметную Отлани, которая без единого звука примостилась за столом со своей пиалой. Он никак не мог разглядеть ее реакции и вообще не знал, как много из оговоренного девушка уже знала. — Значит догадка подтвердилась? — Не совсем. Когда я вырезала искру, матушка была в полном сознании, чтобы контролировать поток своей силы. Она с помощью какой-то техники направляла его к искре, поэтому та была полна силы, когда я ее достала. Она сияла и обжигала руки, а матушка без нее слабела еще сильнее. Но она смогла прожить еще пару дней после этого, тогда у нее в горячке выжгло все протоки и остались черные шрамы по всему телу… Что-то я не о том. Искра перестала жечь и оставалась теплой, но никакого эффекта не было. Я попыталась говорить на древнем языке то, что слышала от матушки, но также ничего. Поэтому пришлось сдаться и повесить камень на шею как последнее напоминание о ней. Однако спустя пару лет искра потухла и остыла. Я не помню как, но мне стало ясно, что она может впитывать силу из природы. Например, из реки за пару дней камень полностью наполняется и приобретает голубой цвет. Я его подпитываю периодически, не знаю влияет ли это на что-то, но мне лучше если камень на моей груди будет теплым, тогда я чувствую матушку рядом… — наконец она смогла выдохнуть, Чимоэ будто чуть постарела от своего рассказа, а лицо ее совсем посерело от горечи. — Могу я попробовать с ним повзаимодействовать? — старушка посмотрела на Алика с внезапным воодушевлением: — Думаю, матушка бы хотела этого. — она поспешно кивнула, сняла с себя через голову бечевку с привязанным камнем и передала его потомку. Он осторожно принял искру своей далекой родственницы, мысленно приветствуя ее дух. В руках она ощущалась как местами гладкий, местами шероховатый и по-человечески теплый камень размером с ногтевую фалангу пальца. Алик раскрыл ладонь с меткой и положил искру на неё. Ничего не происходило, поэтому юноша активировал метку, та подсветила алый камень и тот быстро начал наливаться золотым сиянием, перекрывающим предыдущий цвет. Искра стала сиять золотом, но не более этого. А женщины продолжали с любопытством разглядывать происходящее. — Теотлитлауили. — потомок решил попробовать древний язык, от призыва которого камень чуть вздрогнул, будто проснулся, и ярко засветился божественным светом. По мере свечения цвет искры становился бледнее и вскоре свет пропал, а камень стал совсем прозрачным. Алик наполнил его от своей искры и снова прибегнул к древнему языку: — Зитлайто. — он не знал, чем закончится этот эксперимент, но уже через секунду почувствовал странное ощущение точно внутри живота, будто его за несуществующую пуповину тянули, заставляя сворачиваться в клубок. Ощущение не спадало, а усилилось головокружением и вдруг Алик полностью потерял опору под ногами, провалившись в пропасть.