Сквозь секунды, словно вечность В полной темноте. Не спускайся, Там не видно звезд на глубине.*
За окном уже второй день подряд шел дождь. Он то затихал, то вновь расходился, но ни на секунду не прекращался. Ничего необычного, просто круговорот воды в природе. Поставив кроссовки сушиться к батарее, я прошел в комнату, снял с себя сырую одежду и зажег свечу. Свет отключили еще утром в связи с какими-то ремонтными работами, но меня это мало волновало. В общаге это нередкое явление, то свет отключат, то воду, то отопление. Жить пиздец как весело, конечно же. Я потянулся до хруста в позвоночнике, оделся, взял свечу и пошел ставить чайник. Кружка горячего кофе с молоком вроде бы помогла, тело перестало трясти от холода, но ноги все еще болели от сырости. Я лег на кровать, накрывшись одеялом, устремил взгляд в потолок. Мелкая дрожь еще не прошла, я глубоко вздохнул, пытаясь сохранить тепло, поставил свечу на прикроватную тумбочку. В тусклом свете свечи невольно задумываешься, кто ты и что ты значишь для этого мира. Меня такие мысли посещают постоянно. Я всегда пытался понять, что со мной не так. Почему людям я не нравлюсь, почему даже мои собственные родители считают меня не более чем сожителем? Точнее, считали, пока я не переехал на учебу в другой город. Народ от меня шарахается: за два года в универе я так и не нашел себе хороших друзей. Комната в общежитии рассчитана на двоих, но я живу там один. Парень, который должен был жить со мной, отчислился еще на первом семестре, а нового так и не подселили. Мне проще заводить себе друзей среди взрослых, чем среди сверстников, поэтому я легко договариваюсь с охранниками и комендантшей нашей общаги, чтобы возвращаться, когда мне вздумается. Я допоздна задерживаюсь на работе, чтобы у меня была возможность оплачивать свои расходы. Денег мне родители почти не дают. Мы с ними все равно что чужие. Да и им никогда не было важно, чем я занимался. Учеба, работа, домашние задания с лекций, на сон остается часа два-три. Повезет, если четыре. Мешки под глазами, кофе и энергетики стали моими спутниками по жизни с момента переезда. Я невероятно заебался, больше эмоционально чем физически. Надоело сидеть в одиночестве, надоело втыкать в стену или потолок, надоело постоянно крутить в голове одни и те же мысли о собственной никчемности. Человек в чем-то похож на свечу. Чем ярче горит, тем быстрее гаснет. И единственный шанс не сгореть дотла в бессмысленных надеждах – это зажечь рядом с собой еще одну свечу. Возможно, найдя человека, который будет гореть вместе с тобой, появится способ осветить все темные уголки этого одинокого мира. А что, если за свою короткую, но яркую жизнь так и не найти человека, что будет гореть с тобой? Свет, который ты даришь, будет обжигать, а не греть, уничтожать все на своем пути, словно пожар, а не создавать вокруг тепло и уют. Тогда ты превратишься в пепел и потеряешь единственное, что у тебя осталось. Себя самого. Темнота поглотит тебя всего, не оставит надежды и убьет все мечты. Я надеюсь, что все же смогу передать свой огонь кому-то еще, что я буду гореть не один. Я надеюсь, что моя жизнь пройдет не зря, и я смогу дать свет чему-то новому. Свеча почти догорела. Я абсолютно один в пустой холодной комнате. Хочется быть рядом с кем-то, кто будет меня ценить просто за то, что я есть, а не за мой подвешенный язык, но пока все безуспешно. Я задул свечу, укутался в одеяло и закрыл глаза. Этой ночью у меня невиданная роскошь – целых шесть часов сна.***
Когда звенит будильник, все, что мне хочется сделать – это разъебать его об стенку. Но телефон почти новый, кровно заработанный и его жалко. Несмотря на долгую ночь, проспал я от силы часа два - парни из соседней комнаты тусовались до утра, на стук в дверь не отвечали, а беруши мне не помогли. Заснул уже на рассвете. В универе пары летят незаметно – я сплю практически на всех, садясь за задние парты. Если что спрашивают, поднимаю голову и выкручиваюсь. За два года научился. На третьем курсе преподавателям не интересно, как ты учишься. Экзамен или зачет сдашь, и вали на все четыре стороны. Вот так вот, даже в университете ты один. Казалось бы, где еще столько народу, с которым ты можешь подружиться? Нигде, но здесь абсолютно всем на тебя наплевать, пока ты не понадобишься. Дать списать домашку, провести ночью в общагу мимо вахты, поделиться какими-то вещами вроде стирального порошка или молотка – пожалуйста. Предложить выпить или покурить за углом универа – никогда. Я, конечно, не курю и почти не пью, но мне хоть раз кто предложил? Нет. После всех пар я сломя голову несся по универу, потому что опаздывал на работу. На поворотах я обычно не сбавлял скорость, люди при виде меня буквально вжимались в стены, но одна девчонка не была такой предусмотрительной. Может быть, перевелась к нам откуда-то, раньше я ее не видел. Естественно, я ее сшиб. Хорошо, что у самого основания лестницы, так она отделалась легким ушибом и разбросанными книгами. Быстро извинившись, я вновь сломя голову побежал по своим делам. В тот день я долго не работал. Кафе закрывалось на учет на пару дней, поэтому я успел на последний прямой автобус в мой район. Раньше всегда добирался с пересадками. Заняв свободное место у окна, я воткнул наушники, но музыку так и не включил. Зацепился взглядом за девушку на сиденье напротив. Она читала книгу Харуки Мураками. Обложка была простой, но красивой. Наверху в две строки было написано имя автора, а внизу страницы, так же, в две строки – название книги. “Норвежский лес”. По середине листа было изображено дерево, а сзади него человек, охватывающий ствол руками. Только руки и видно было. Красивое изображение, будто под каким-то фильтром. Книга была заметно новой, на ней даже был ценник, но сумму я не видел. Я не читал, и мог только догадываться, о чем была книжка, но название мне понравилось. Девушка то и дело заправляла рыжие волосы за ухо, но они вновь падали ей на лицо – были слишком короткие. Я скользнул по ней взглядом. На ногах - лакированные ботиночки, аккуратные, светлого кофейного цвета, зауженные темные брюки, она носила бордовую водолазку и клетчатый пиджак. На шее небольшой кулончик, в ушах круглые сережки. Очень красивая девушка. Она перелистывала страницы, а мне казалось, что я где-то ее уже видел, но не мог понять где. На остановке вышло несколько человек, парень, до этого стоящий, сел на освободившееся место рядом с этой девушкой. Он тоже держал в руках книгу. “Одни книголюбы”, – подумал я. – Тебе нравится эта книга? – я сидел достаточно близко, чтобы слышать, о чем они говорили, тем более что музыку я так и не включил. У парня была короткая, будто армейская стрижка, зеленая куртка и черные спортивные штаны. Он стоял с перекинутой через плечо спортивной сумкой, а когда сел положил ее на колени. – Очень, – ответила девушка. Она на мгновение прикрыла книгу, оплачивая проезд, а потом повернулась к парню. – Я уже третий раз ее перечитываю. – Я тоже ее читал. Если тебе она нравится, ты можешь прочитать еще одного японского автора. Юкио Мисима. Называется “Маска”. А у Мураками мне нравится “Дружище Квак спасает Токио”. Из кармана девушка достала маленький карандаш и прямо на страницах книги записала названия. – Спасибо. – она улыбнулась. – А что читаешь ты? – Ремарк, “На западном фронте без перемен”. – книжка парня была потрепанной. На ней кроме названия и автора ничего не было написано, страницы были желтыми и в некоторых местах порванными. – Я читала ее год назад, но не закончила. – девушка улыбнулась вновь. Ее улыбка была искренней и милой, было непонятно, то ли ей нравится этот парень, то ли она просто старается быть вежливой. Они начали обсуждать сюжет “Норвежского леса”. Я слушал их какое-то время, но потом понял, что теряю нить повествования и перестал. За окном сгущались сумерки, постепенно на город ложилась тьма. Через несколько минут начался дождь, и по стеклу застучали мелкие капли. Заходящее солнце немного пробивалось сквозь облака, но на радугу можно было не рассчитывать, даже если она появится, сейчас уже слишком темно, чтобы ее увидеть. Я включил в наушниках инди-рок и закрыл глаза. Все равно ехать до конечной, может быть хоть немного посплю.