Очень странная Семья

      Пятый день рождения стал для Тсунаёши самым тяжёлым из всего, что происходило в новой жизни.       И нет это не из-за приезда отца вместе с подозрительным стариком, о котором мы вспомним чуть позже. Нет.       Самым тяжёлым был разговор с Наной, который состоялся незадолго до этого. Женщина решила, что мальчик уже достаточно взрослый и имеет необходимый словарный запас для беседы «по душам».       Тсуна боялся этого. За прошедшие несколько лет он действительно привязался и полюбил Нану.       Его прошлая мать не была такой как нынешняя, именно благодаря старой матушке в девушки были вбиты такие понятия как прилично и правильно, нормы поведения и того, что значит прожить достойно.       Нана же плевать хотела на условности. Она не увиливая рассказывала трехлетнему Ёши откуда берутся дети, что конкретно изображено на вон том рисунке на потолке и как нарисовать это самому. Она учила его искусству носить маску на людях не настаивая на её обязательности, просто, а вдруг пригодится, ведь только если ты умеешь носить маски сам заметишь их на других. Она позволяла Ёши разгребать хлам притащенный якудза и выделила отдельную грядку конопли за которой следил счастливый мальчик.       В новой жизни ему нравилось определённо больше (и не только из-за отличного здоровья). А потому было в двойне страшно, рассказывать правду своей Ка-сан.       Но Тсуна рассказывал. Всё как было. И о строгой семье, и о любви к аниме, фанфикам, яою и химии, и о болезни, и о том как умирая загадала желание, и о том как счастлив был быть сыном Наны. Женщина сидела тихо, внимательно слушая, уйдя куда-то глубоко в себя.       Так бы она и сидела, но от дум оторвал внезапный всхлип. Тсуна сидел и пытался утереть слёзы. — Я… Я пойму если ты больше не будишь люб-бить Тсуну. Но Тсуна всё равно любит Ка-сан.       Тут у мальчика началась форменная истерика, детское тело снова взяло свое (да и до смерти, будем честны, она была не слишком «зрелой»).       Нана же с ужасом поняла, что её молчание явно не правильно расценили. Она с первых минут жизни сына видела эту не нормальную осознанность в глазах сына, конечно то, что он перерожденная девушка, было сложно переварить. Но Нана давно приняла своего малыша, кем бы он ни был. А потому сейчас она просто сгребла его в охапку и утешающе гладила и прижимала к себе, показывая, что никуда не исчезнет.       Но Нана не была бы Наной если бы не прокоментировала ситуацию. — Это у нас настоящий исекай выходит… Так когда мне в дом жениха ждать? — Ка-сан!       По кухне распространился задорный смех двух голосов, всё же они были семьёй не смотря ни на что.

***

С тех пор Нана взялась за сына «всерьёз». Не то что бы она раньше сильно с ним сюсюкалась или начала общаться прям как со взрослым…       Женщина ясно, даже лучше Тсуны, понимала какую травму оставила на мальчике его прошлая жизнь. Ёши уже никогда не сможет быть «таким как все». Есть и затаённый страх стать ненужным и беспомощным, и ярая ненависть к рамкам, и почти фанатичное желание быть нормальным и вести себя неординарно безумно. Мать всё это видела и раньше, но теперь внутренний конфликт Тсу-куна стал для неё понятен.       А значит она могла помочь. Нана, конечно, не психолог, но сгладить некоторые острые углы личности при воспитании у неё получится. Особенно учитывая то, что его разум столь податлив из-за тела.       Поэтому она начала его учить всему тому, чему её когда-то учили родители и дед. В игровой форме, конечно, он всё ещё ребенок и даже в школу не ходит.       Она оттачивала остроту его ума. Рассказывала, что знала, о содержимом подвала (о растениях, хим оборудовании, исследованиях отца, оружии). Учила языкам (на их удивление при переборе библиотеки оказалось, что там многие книги на итальянском, английском и китайском). Показывала, как забавно играть с человеческим разумом (люди могут выдавать просто невероятные реакции на казалось бы простые действия в неподходящих по их мнению ситуациях). Конечно же дело не обошлось и без развития мелкой моторики (в основном путем рисования, ещё чаще рисования людей, ладно будем честны мальчик загорался идеей нарисовать свою яой мангу, но Нана была не против видя его энтузиазм).       И это всё с учетом того, что скоро Тсуне пора будет идти в не то подготовительную школу, не то садик. В котором он проучится всего год перед младшей школой, что бы завести первых друзей, ну или не совсем опозориться в первый школьный день (хотя, зная этого ребенка с воспитанием Наны тут больше надо волноваться за других детей).       Но маленькая идиллия их дома к сожалению длилась ровно до следующего приезда отца, который, с какого-то перепуга решил привезти в дом «друга семьи», «зови меня дедушкой Тсу-кун».       Пф, как будто он заслужил такого обращения.       Ведь для мальчика это был не более чем невоспитанный старик, который как говорится «в чужой монастырь со своим уставом». Тиматео явно не был японцем и не знал даже элементарных правил приличия и поведения в этой стране.       Ёши оставалось только восхищаться невозмутимости матери.       И возмущаться поведением отца.       Нет, ну серьёзно! Он появляется дома в лучшем случае раз в три месяца и хочет, что бы сын при встрече счастливо на него бросался? Тсуна, вообще-то, по официальной версии, не более чем очень стеснительный ребёнок. Ёши может уже и не помнит как его отец выглядит, а тут ещё и какой-то подозрительный тип неизвестной возрастной категории!       Так оба эти мужика ещё и лезли всё время его обнимать и тискать, как какую-то мягкую диковинную зверушку! И если старик делал это аккуратно, явно уже имел опыт, то горе папаша быстрее бы его покалечил, чем обнял. Но это не отменяло того, что «дедушка» вызывал в нем целый сноп эмоций. И далеко не положительных. Что-то, что было с ним в этой жизни и не раз вытаскивало из неприятностей, прямо таки кричало держаться подальше от этого человека.       Что Тсуна успешно и делал, притворяясь, что раз ему теперь пять, то он должен скоро пойти в школу, а значит нужно готовиться и не ударить в грязь лицом, после чего садился в своей комнате с серьёзным видом рисовать абстракции и просто бред (затем заставляя взрослых мужчин искать в этих рисунках смысл, мама посмеивалась, но ничего не говорила, продолжая быть «воплощением невинности», хотя давайте признаем Нане нравился этот образ).       Апогеем этого бардака стало появление соседского шпица (? или это был чихва-хва? эээ… какой-то мелкой, надоедливой и очень агрессивной псины). Ну Тсуна с перепугу и кинул в неё мяч, который держал. То что мячик довольно тяжёлый и с такого малого расстояния даже его удар может быть сильным его мозг даже не пробовал брать в расчет.       В итоге он просто оказался рядом с дергающимся полутрупом собачки, рядом лежал окровавленный мяч. Ох… Какая же у него тогда была истерика! Хуже чем после разговора о прошлой жизни, хотя итог был тот же он уснул от эмоционального перенапряжения. Зато проспал не так уж долго. Хи-хи, какую мать устроила мужикам (которые просто смотрели со стороны на действия шавки) лекцию о безответственном поведении по отношению к детям! Так распинаться на одну и туже тему почти три часа не повторяясь и без мата — это просто талант!       Мужики на столько пристыдились, что даже свалили из города уже на следующий день. (Про то, что они надеялись, что подобное происшествие поможет пламени мальчика пробудится, объяснять пылающей праведным гневом женщине не стали. Тиматео пришел к выводу, что если у малыша и есть фамильная интуиция, то пламя либо слишком слабое, либо очень глубоко спит, хотя то, что мальчик небо чувствуется.)       После их отъезда мать с сыном выдохнули с облегчение, их жизнь снова вошла в привычную и не совсем нормальную колею…