Мой Любимый Ксеноморф

Лет двадцать назад одна пьяная проститутка была уже на большом сроке беременности. Выходя из бара на окраине города, дабы покурить и сходить в кустики по-маленькому, у женщины начались схватки, но она была настолько у гашенная и невменяемая, что даже не заметила этого. Попытавшись под курить, стоя на обочине шоссе, у нее все никак не зажигалась ее фирменная зажигалка Zippo, что она взяла за оплату своих услуг у одного из посетителей бара за горловой минет. Вдохнув и опустив руки, она сделала шаг по направлению к дороге и чуть не была сбита мимо пролетавшей машиной. Это разозлило Анастасию, и она что-то пыталась выкрикнуть водителю с сигаретой в зубах, но получилось мямленье, и из зубов выпала сигарета на землю. Анастасия посмотрела своим пьяным взором по сторонам и, плюнув на сигарету, поплелась через дорогу, в кусты у кромки леса — справить нужду — и приговаривала:  — Да когда ты из меня вылезешь, тварь ненасытная! — бормотала она это своему немаленькому животу. Анастасия, по мнению других людей, была тварью и просто конченной, так как променяла хорошую работу и мужа на алкоголь и разгульный образ жизни. И вот еще и эта напасть пала на нее; будучи уверенной, что детей она иметь никогда не сможет, залетела по глупости, наверное, от трех мужиков, — так думалось ей. Анастасия надо было скинуть это существо и продолжать свою веселую жизнь. Вот и сейчас, присев на корточки, у женщины отошли воды. — Вот блять, это же надо! Ну хер с тобой! — зарычала, как зверь она. У женщины начались мучительные роды; она упала на задницу в кустах, и ей повезло, что там была слегка помятая трава и было мягенько. Дамочка начала тужиться и, спустя несколько часов, сама родила достаточно упитанного ребенка. Так как Анастасия была под героином и алкоголем, это сыграло роль анестезии, и женщина, достав из своей косметички маникюрные ножницы, начала резать ими пуповину. Ребенок, хоть и был на вид здоровеньким, не шевелился и молчал. Женщина подумала: (вот и отлично! Сейчас перережу и закопаю тебя, мразота… нах ты мне усралась!). Женщина не испытывала никаких чувств к своему отпрыску, и это было воистину ужасным зрелищем, во время которого ее застал мужчина, вышедший со спины женщины. Он стоял там минут десять как и смотрел на эту пропащую женщину. Ему до боли в груди было жалко эту малышку, что появилась на свет у столь нерадивой матери. Прекрасно понимал, что ребенка мать тут и оставит, скорее всего. Его человеческая, нет, даже отцовская опека сыграла свое, и он вышел из леса, показался Анастасии, и та, как раз закончив с пуповиной, пыталась подняться, но ничего не получалось. Мужчина присел на корточки перед ребенком и, как только увидел что девочка дышит, незамедлительно взял ее на руки. Без подготовки, но держал он малышку правильно, и тут ребенок начал пищать, то есть, подал первый голос. Мужчина понимал, что ей не хватает матери, но лучше никакой, чем такая. Так он и стоял с малюткой, качая ее и успокаивая. Из походной сумки он достал белую ткань, что была куском простыни, и завернул ее в нее. Тут нерадивая мать обернулась и взглянула на мужчину с ее ребенком. — ЭЭ., чучело! Полож, где лежало! — все-таки встала шлюха на ноги. — Нет, ты не понимаешь?! Тебе жизнь дала шанс на исправление! Подарила тебе чудо, о котором многие и мечтать не могут… — томно ответил мужчина, не сводя взгляда с малышки. — Да мне на срать! Хочешь — забирай это. — икнула она и, качаясь, направилась в глубь леса. — Стой, там ночью опасно! — крикнул он ей вслед, но на его возглас она показала средний палец и скрылась в темноте. Мужчина глянул на девочку; та начала успокаиваться. Мужчина понимал, что никаких прав на эту малышку не имеет и должен поступить, в первую очередь, как добросовестный гражданин. Он двинулся к дороге, попутно напевая колыбельную малышке, и почти сразу поймал машину, что и отвезла его в город, в ближайшую больницу. В больнице же мужчина объяснил всю ситуацию и передал ребенка врачам, но, чувствуя ответственность за эту малышку, он не стал уходить из больницы и предложил помощь только ребенку — его мать этой помощи не заслужила. Врачи его прекрасно поняли и начали проводить анализы. Из них выяснилось, что девочка недоношенная и должна была появиться на свет только через два месяца. Также, из-за разгульного образа жизни матери ее дочь ВИЧ-инфицированная, а это, как известно, — клеймо на всю жизнь. Да, эта девочка не была его дочерью, но, узнав об этой страшной болезни, он, не выдержав, расплакался. С виду брутальный и великан по своему росту почти два метра, сорокалетний лесоруб. А ныне лесничий стоял и плакал, как обиженный ребенок. Плакал он не от обиды за себя, а обиды за ребенка, что прокляла мать и обрела на мучительную жизнь. В сердцах он пожелал ее матери быть сожранной койотами и дикими зверями. Также, он пообещал себе, что удочерит эту малютку и постарается принести ей свет в ее маленькую, уже искалеченную жизнь. Будет ей настоящим отцом. Тем временем, где-то глубоко в лесу женщина шла и шла, куда — сама не знала. Что-то внутри нее скребло острыми когтями большой кошки. Это называется «совесть», но Анастасия этого не понимала, находясь в своем обычном состоянии. Споткнулась она сразу, сделав еще шаг, и упала во что то липкое и вонючее. — Вот дерьмо! — да, именно так, женщина ляпнулась в фекалии. Кое-как выбравшись и измазавшись в этом по самые уши, она, поднявшись, поняла, что потеряла свою сумочку. Да и ей было не до нее: впереди себя она увидела чьи-то желтые глаза, и их было много. Они рычали и подходили на проститутку, от которой пахло дерьмом и кровью. Женщина обосалась на месте от ужаса, так как до нее сразу дошло, что это — местные хищники. Помирать тут она не собиралась. Обернувшись, она кинулась бежать, не разбирая дороги. Вскоре ее лицо приветливо встретил большой ствол дерева. Ударившись, она стекла по дереву, и в этот момент ее что-то схватило за ногу и потащило от дерева. Женщина пыталась схватиться за землю, траву, камни, но было все тщетно; она начала истошно орать и звать на помощь, чем привлекла еще большее внимание койотов к себе. Эти хищники вцепились ей в живот и одним точным рывком разорвали одежду с частями плоти. Кровь брызнула в разные стороны и на морды этих хищников. На этом койоты не остановились; они драли женщину, раздирая и вырывая куски мяса из ее тела. Койоты в стае были очень опасными, и эту опасность и боль сейчас ощущала Анастасия; она около трех минут была жива, пока ее заживо пожирали хищники. Да, койоты хоть и родственники домашних собак, но, когда они голодны, могут порвать человека, который убегал или кричал. Вот и сейчас, одна секунда — и койот залез своей мордой в брюшную полость своей жертве по самую шею. Рывок — и вот, он уже, довольный, жует ее сердце, а его собратья обгладывают лицо Анастасии. Трапеза у койотов продолжалась долго, но другие внутренности, пораженные наркотой, они есть не стали. Так и осталась Анастасия в лесу, там, где хотела похоронить заживо своего ребенка. *** Спустя десять лет. Лесник удочерил девочку в годовом возрасте, и с тех самых пор они не расставались. Да, у малышки был ВИЧ, но это ничуть не мешало ребенку жить полноценной жизнью, как все дети. Лесничий же старался все дать девочке, но он был всего лишь лесничим — и золотых гор дать малышке Кат не мог. Назвал он ее Кат, потому что это имя значит «идущая к мечте». Он учил девочку и всячески играл, развлекал, учил жизни в лесу, рассказывал многое. Было у них в домике у кромки леса старое фортепьяно; сам он не играл, так как ушиб пальцы несколько лед назад. Девочка видела, как страдает отец и поставила себе цель: научиться играть на этом большом инструменте. Так, в один из выходных дней, Кат села за фортепьяно и нашла отцовские ноты. Выдохнув, начала играть, отец же сидел за телевизором, в кресле-качалке, но, когда услышал этот инструмент, был поражен. Он быстро встал и пошел в большую комнату, где стояло фортепьяно; за ним он увидел свою дочь, так старающуюся играть на большом инструменте своими маленькими ручками. Лесничий Джон пустил слезу радости — с каждым годом ему казалось, что это его дочь, а ее мать умерла при родах и была хорошей женщиной, но это было не так. Джон попытался стереть из своей памяти те далекие события, но не мог из-за диагноза дочери. И сейчас эта игра просто стирала все на свете, и хотелось слушать и слушать. У девочки был талант, и было заметно, что ей это самой нравится. Мужчина тихо подошел к Кат и присел рядом, немного помогая ей играть, но долго он не смог этого делать, так как его руки переставали его слушаться, а пальцы каменели и застывали над клавишами музыкального инструмента. Джона это злило, видь в прошлом он мог играть на этом инструменте часами и даже сутками, но так и не выбравшись в люди благодаря музыке; простой деревенский парень забросил музыку надолго и вернулся вот сейчас. Он искренне хотел бы, чтобы его дочка смогла добиться того, чего он не смог, но это были его мечты. Девочка чувствовала, что отец возлагает на нее большие надежды и продолжала играть, пока пальцы ее детских рук не устали, и девочка, оборвав мелодию и потерев ручки друг об друга, сказала: — Пап, я обещаю, я обязательно научусь играть лучше. Ты сможешь мной гордиться… — посмотрела она в глаза отцу своими черными глазками. — Конечно, сможешь, малышка моя! У тебя отлично получается… Ты всего достигнешь и познаешь, если захочешь и приложишь капельку труда… — с улыбкой ответил мужчина, обняв дочь. — Папочка, скажи: а почему меня в школе называют ущербной? Что это значит? — девочка в объятиях отца задала этот вопрос чуть слышно. — Кто тебе такое сказал? Не слушай никого! Творческих людей всегда обзывают… Смотри, в одно ушко влетело, в другое вылетело… — показал он ей фокус, дабы развеселить ребенка, и это вышло. После игры отец и дочь вместе испекли пирог, весело и задорно играя; были все в муке и начинке. После вечером смотрели мультики и подпевали веселой песенке. Была уже ночь, и детское время пришло, пора было баиньки ложиться. Отец отнес уставшую малышку Кат в ее комнату и, уложив, прочел сказку. Когда девочка уснула, отец погасил свет и вышел из комнаты, слегка приоткрыв окно на улицу. Так как стояла не виданная жара этой ночью. Ночь проходила, и где-то в три часа утра Джона разбудил дикий крик боли его дочери. Он не знал, что стряслось и, схватив ружье, ринулся на чердак, в комнату дочери. Мужчина вышиб дверь, и его правая рука пала на выключатель, и он увидел ужасающую картину. Перед его ногами была кровь, а девочка лежала на кровати, и сверху нее была рысь и драла когтями лицо Кат и ее руку. У мужчины был шок, но медлить он не мог — его ребенок был в опасности. Рысь влезла через окно и напала на свою добычу. А добычей была Кат. Мужчина ринулся на зверя и сильно ударил рысь по голове, после, схватив винтовку в обе руки, он зажал рысь меж собой и винтовкой и завалился на спину на пол. С неимоверным усилием прижал дикого хищника к себе, тем самым просто придушив хищника. После минутного ступора он сбросил с себя дикую кошку, вскочив, как будто его пронзила стрела в спину, и подбежал к дочери. Начал осматривать девочку трясущимися руками. Дикая кошка оцарапала ей лицо и подрала руки. Девочка защищалась, как могла: подушкой и одеялом, — об этом свидетельствовали перья, лежащие повсюду. Джон обнял дочь, что сейчас была без сознания, и немедля укутал ее в остатки одеяла и быстро понес вниз. По домашнему телефону, что висел на стене (трубка рация), он вызвал скорую и оповестил о нападении дикого животного. Спустя девятнадцать лет Кат очень сильно поссорилась с Джоном. После посещения очередного осмотра девушке сказали, что она инфицирована ВИЧ, и показали документы об усыновлении. В этот момент мир Кат рухнул в пропасть. Мало того, что из-за нападения животного в детстве, она почти ослепла на один глаз, и жуткие шрамы не дали ей выучиться и хоть раз хоть на школьной сцене выступить с фортепьяно, так и еще ей отказали в поступлении в университет из-за ее мед. показаний и слепоты. Да и вообще, статью не вышла. То, что этот мир — жесток, Кат поняла уже давно, но это было ударом для молоденькой девушки, и, казалось, выхода больше нет. Больше ее интересовал вопрос: почему самый дорогой и родной человек в ее жизни не обмолвился и словом об этом? Почему скрыл тот факт, что она как женщина просто не имеет права на счастье в будущем? Голова Кат взрывалась; собрав бумаги, она вышла из больницы и пошла домой, злясь и отчаявшись по дороге. Дойдя до дома, она зашла в комнату, где стоял музыкальный инструмент, и с силой захлопнула крышку. Да так, что инструмент скрипнул и затрещал. У двоих, некогда родных людей, был дикий скандал. Джон только молчал и тихо плакал, и винил себя во всем на свете. Он стоял и слушал, как, слезами захзахлебываясь, кричит на него его дочь. О том, что жизнь ее поломана была с самого начала. — Почему?! Ты оставил меня, пап? Зачем мне жить? Ты обрек меня на одиночество! Помог бы матери закопать меня?! — на этом моменте Джон не выдержал и обнял дочь, прижимая ее к себе, склонившись над невысокой девушкой. Девушка билась в его объятиях и захлебывалась слезами, но вырваться не смогла. Просто обессиленно повесила руки. — Как ты не поймешь! Я хотел, чтобы ты жила. Ты — новая жизнь… Ты будешь счастливая, я обещаю. Прости, что не сказал раньше, это — моя вина. Ты не будешь одна, у тебя будет любящий человек… — отец успокаивал, и себя, и девушку, как мог. — Нет, не будет, отпусти меня! — девушка уперлась руками в грудь отца. — Будешь! — Джон отпустил девушку. Такого злобного и полного ненависти взгляда Джон никогда не видел в глазах своей дочери и просто был в ступоре, не в силах даже двинуться.  — Я ухожу, отец! Не ищи меня! Я не хочу видеть рядом с собой, лжеца! Что врал мне всю жизнь! — девушка сказала как отрезала. Кат направилась к выходу из дома, а ее отец даже двинуться не смог и съедал себя за то, что сам не рассказал ей раньше, но сейчас она не готова к рациональному разговору. Он увидел, как его дочь взяла куртку и твердым шагом вышла из дома, и направилась в сторону города. Он в первые два дня искал ее в городе и лесу, но на третий день Джону сообщили, что девушка со шрамом взяла билет на автобус и покинула приделы города. Джон был разбит, он не знал, куда направилась его дочь и где ее искать, но надежд он не оставлял. Так прошли мучительных двенадцать месяцев; Джон отчаялся найти дочь и оставил записку, на тот случай, если она когда-нибудь вернется и, если сможет, то простит его за его молчание. Записку он положил в нотную книгу, так любимую его дорогой и любимой дочерью. Взяв с собой веревку, что выдержала бы его тело и нож, отправился в лес, надеясь, что, если он отдаст дань лесу — и лес поглотит его, то его дочь будет счастлива. Так Джон и повстречал ксеноморфа, когда его разум уже был затуманен нехваткой кислорода от удушья…