Devil you know

Выпускной бал Беверли Марш висел на волоске. Они с Джейн, невыспавшиеся, с темными кругами под глазами и бледными, как у Рассела Фарадея, лицами едва успели в срок. По скромному мнению Элфриды Марш, которая, отпросившись с работы на целый день, сейчас нервно мерила шагами комнату, они ни черта не успевали. Дочь с Джейн всё ещё были в ателье, расставляя последние штрихи и акценты в платье. Как сказал бы её муж, который собирался приехать только перед самым отправлением в школу, чтобы не путаться под ногами (спасибо тебе, Господи, за маленькие радости), лучше бы Беверли проявляла такой перфекционизм в учебе. Наконец Элфрида услышала снаружи шум автомобильного двигателя — это мисс Чалмерс, как и обещала, привезла Беверли домой. Подойдя к окну и слегка отодвинув занавеску в сторону, миссис Марш видела, как её дочь выходит из роскошной машины Джейн, как хозяйка ателье помогает ей достать из салона чехол с платьем, как обнимает её и, улыбаясь, говорит напутственные слова на прощание. Элфрида едва успела удивиться, когда это они умели подружиться, но Беверли, стараясь не уронить чехол с платьем, уже барабанила в дверь. Стараясь успокоиться, «Беверли, ты меня позоришь». Элфрида поспешила открыть дочери дверь. Беверли, словно пушечное ядро, влетела в квартиру, чуть не сбив мать с ног. Щеки раскраснелись, несколько прядок выбились из сияющего на полуденном солнце хвоста. Все ещё пытаясь отдышаться, Беверли протянула матери чехол с платьем. — Мы это сделали, мама! Мы его закончили. — Я уже думала, что вы не успеете. А ведь тебе ещё надо приготовиться. А теперь, юная леди, марш в душ. Как будто вы там не шили, а вагоны разгружали, честное слово! Сверкнув озорной улыбкой, Беверли скрылась в ванной и вернулась оттуда чистая и благоухающая, с высоким тюрбаном из полотенца на голове. Платье, аккуратно расправленное, уже дожидалось её на кухонном стуле, под которым спрятались туфельки. Элфрида сидела рядом, перед ней был разложен, как инструменты на столе хирурга, целый арсенал расчесок, бигуди, каких-то баночек и флакончиков, пушистых кистей, а солнечные зайчики играли на зеркальце. — Ну, Золушка, — сказала Элфрида, кивая в сторону соседнего стула, — присаживайся, будем делать из тебя принцессу. Беверли подошла ближе, увидела, что перед матерью расставлены баночки с косметикой — пудра, румяна, тени для век, тушь. Бев никогда не видела свою мать накрашенной, даже в самом далеком детстве, когда они с Элом были ещё молоды. — Не смотри на мои запасы, как на орудия пыток, — удивительно, но Элфрида выглядела смущенной, впервые по памяти Бев. — Представь себе, я тоже когда-то была молодой и заканчивала школу, — Элфрида ещё более неожиданно подмигнула дочери. — Твой отец может ничего и не заметил на моем лице, но влюбился он в меня именно тогда. — миссис Марш вздохнула, предаваясь воспоминаниям. Беверли показалось, что на мгновение-другое она действительно увидела молодую, полную жизни, смеющуюся девушку, которой когда-то была ее мать, до того, как та утонула в болоте рутины, задохнулась под счетами, заблудилась и окончательно потеряла себя в работе. Но наваждение, как дыхание на морозе, быстро растаяло, и перед ней снова была уже начавшая стареть женщина, всего лишь на секунду заглянувшая в прошлое. — Но мам, папа же обязательно заметит, — Беверли похолодела от мысли о реакции отца на губную помаду или ярко накрашенные глаза. Элфрида махнула на неё рукой, нетерпеливо указывал на соседний стул. Расческа уже была наготове, как револьвер в полицейском сериале. — Во-первых, там будет темно. Во-вторых, я не собираюсь, прости за мой французский, намалевать тебя как дешевую уличную проститутку. А в-третьих, даже он должен понимать, какое это важное событие для молодой девушки. Давай уже садись, у нас мало времени. Беверли, секунду поколебавшись, всё же опустилась на стул напротив матери, снимая с головы полотенце. Управились они довольно быстро. Элфрида не была профессиональным парикмахером, но смогла уложить ей волосы в изящный беспорядок — ей не хотелось полностью прятать чудесные огненные волосы в тугой пучок. Она ещё успеет спрятать их на работе, а сейчас пусть сияет во всей красе. Миссис Марш слегка подвела ей брови, подчеркнула глаза капелькой теней и одним слоем туши. Добавила немного румян и прошлась по лицу пудрой большой пуховкой. Частички пудры разлетались вокруг лица Беверли, поблескивая в солнечных лучах. Беверли хихикнула, разогнала рукой этот косметический ураган. — Если что, скажем папе, что мы тут выпечкой занимаемся, — они всё это время болтали и смеялась, и тревога из-за отца отступила в тень к другим демонам. — А теперь самое сложное, нам нужно как-то надеть на тебя платье, не перепачкав его... Эл Марш приехал минут за двадцать до того, как они собирались отправиться в школу. Закончив приготовления, Элфрида и Беверли, тщательно припрятав запасы косметики, успели замести все следы своего преступления и теперь пили чай на кухне, ожидая его. — Ну привет, девушки, — Эл появился в дверях кухни, оглядывая дочь и жену, которая ради такого случая надела старое, но достаточно торжественное платье, которое она несколько лет назад надевала на свадьбу друзей семьи. — Покажитесь-ка мне. Беверли встала, расправила ладонями складки на платье, медленно обернулась вокруг своей оси. Платье приятно шуршало подолом, туфельки легко стучали по полу. Отец придирчиво разглядывал ее, осматривал с ног до головы. Бев улыбалась, но внутри у неё души ушла в пятки. Вот сейчас он заметит и тушь, и персиковую помаду, вытянет ремень и выпорет ее прямо перед матерью, и они проведут выпускной не на торжественном приёме, а в реабилитационном отделении больницы Дерри. Отец смотрел на неё слишком долго, и даже мать, которая ничего толком не знала об отношениях своего мужа и дочери, напряглась, на лбу образовалась такая привычная вертикальная складочка. — Ты сама его сшила, Беверли? — наконец спросил он. Глаза его не были по дёрнуты непроницаемой дымкой, как каждый раз, когда он бил её, как будто всё человеческое покидало его, уступая место у штурвала тому чудовищу, которое дремало в нём. Не был он и восхищенным, каким должен быть отец при виде дочери, нарядившейся к выпускному. Беверли с удивлением обнаружила, что голос отца был... практичным. Деловым. Будто фермер осматривал куриц и коров на районной сельскохозяйственной ярмарке и договаривался о цене, оценив качество товара. И сейчас товар ему явно понравился. Но фермер ведь не будет восхищенно смотреть на корову? Вот и Эл Марш не смотрел так на свою дочь, но явно остался доволен увиденным. — Да, папа, — торопливо ответила Беверли, стараясь уловить настроение отца, — мисс Чалмерс помогала мне его шить. — Хорошая работа. Не зря всё это время марала бумагу, — Эл Марш повернулся к жене, — Я приведу себя в порядок и поедем, остается мало времени. Эл Марш скрылся в глубине квартиры. Скоро послышался шум воды, а Беверли и Элфрида недоуменно посмотрели друг на друга, каждая по-своему удивленная увиденным. *** Беверли вздохнула с облегчением, когда официальная часть наконец закончилась. Им вручили аттестаты, торжественно переданные на хранение родителям, сделали групповые фотографии для выпускного альбома, который никто не надеялся получить вовремя, потому что фотограф, Фрэнк Смит, уже месяца два был в постоянном запое из-за скоропостижной смерти отца, и казалось чудом, что он вообще вышел на работу, и камера в его руках располагалась более или менее ровно, примерно как Пизанская башня. Закончились насквозь, по мнению Бев, пропитанные фальшью речи о том, что теперь они разлетятся, кто куда, словно птицы из гнезда, как каждый выберет свой путь и бла-бла-бла. Все равно почти все останутся в этом уютном болоте. После этого им обещали две отдельные вечеринки: для учеников и для родителей и учителей. Ученикам, уже бывшим, отдали на растерзание школу, однако выставив пару патрульных машин на случай, если кто-то решит, что они уже слишком взрослые, и машину скорой помощи, если веселье зайдёт слишком далеко. Несколько учителей остались в школе, чтобы присматривать за порядком. Родители давали последние бесполезные наставления, большая часть уже уехали, включая чету Маршей. В спортзале расставляли столы для банкета, диджей готовился устроить вечеринку, из ближайшего кафе уже привезли еду и напитки. Беверли проскользнула мимо толпы подростков и дежурных учителей, тихонько поднялась по лестнице на последний этаж и прошмыгнула в женский туалет в дальнем конце коридора. В прошлом году там прорвало трубу, дерьмо лилось, как Ниагарский водопад, накрыв с головы до ног Грету Боуи, к гаденькой радости Беверли, а денег устранить поломку в бюджете школы не было, поэтому сортир закрыли на замок и им никто не пользовался. У Беверли конечно же был ключ — пришлось использовать все свою обаяние на школьном завхозе. Она закрыла дверь, оглянулась — пусто. Безумно хотелось курить. Беверли взобралась на подоконник, выудила из сумочки сигареты, чиркнула спичкой, прикурила. Повернулась и распахнула окно, выходившее на школьный двор, где стояли машины копов, с лениво вращающимися мигалками. Свежий ночной воздух заполнял помещение, унося дым с собой. — Бу! — Твою мать! — вскрикнула Беверли, разворачиваясь. Рука дрогнула, она чуть не прожгла платье сигаретой, которая оказалась в опасной близости от ткани, но вовремя успела отдернуть. — Тозиер! Какого черта! Он стоял перед ней, широко улыбаясь. В красивом чёрном смокинге, с галстуком-бабочкой. — Не мог же я оставить такую чудесную девушку без кавалера на выпускном балу, — он запрыгнул на подоконник рядом с ней, заставив ее подвинуться. — Слушай, Бев, угости сигареткой. Беверли закатила глаза — некоторые вещи в этом мире не меняются. Но все же протянула ему пачку. Несколько минут они просто сидели в тишине и курили. — Так что всё-таки ты тут делаешь? — наконец спросила Беверли, выпуская колечки дыма — трюк, которому он её научил незадолго до отьезда. — И как ты проник в школу? Ричи глубоко затянулся, выдохнул, смотря на закрытые дверцы туалетных кабинок, исписанные подростковыми откровениями и непристойностями. На полу был разбросан мусор — обёртки от конфет, смятые пачки из-под сигарет, сожжённые спички, вырванные тетраднае листы. Не обнаружив ни одной обертки от презервативов, подумал, что ученики Старшей школы Дерри жили крайне скучно. — Ну, как я уже сказал, миз Скавлет, я не мог пааазволить себе оставить такую очаровательную даму без кавалера, — голос Пиканинни сменился голосом Ирландского копа, — мне понадобилась настоящая ирландская удача, девочка моя, чтобы проникнуть сюда. Кортеж из двух вертолётов доставил меня из полицейского участка на Шестой улице. Пришлось подкупить охрану бутылкой превосходного виски из личных запасов. Бев секунду-другую сидела в тишине, абсолютно неподвижно, и смотрела на него как на конченного идиота, так что Ричи даже испугался, не забыла ли она уже его фирменные голоса. Хотя прошло всего пять лет, он сам уже забыл много из событий того самого лета пятьдесят восьмого года. Но потом она разразилась таким оглушительным смехом, что Ричи показалось, что с трясущихся стен попадала штукатурка. Бев откинула голову назад, на прохладное оконное стекло, а Ричи залюбовался её тонкой шеей, к которой так внезапно захотелось прикоснуться губами. Отсмеявшись, Беверли кончиками пальцев аккуратно смахнула слезы, стараясь не размазать тушь. — И что из этого правда, мистер Тозиер? — она попыталась говорить сурово, как когда-то директор их младшей школы, мистер Гарольд Меткалф, но предательские смешки всё равно прорывались наружу. Ричи подумал, что этот момент был похож на сцену из какого-нибудь фантастического фильма, когда лицо человека превращается в оскаленную морду злобного оборотня, с длинными, покрытыми каплями засохшей крови клыками и бурой топорщащейся во все стороны шерстью, и обратно, но быстро отмел эту мысль, затолкав её в глубину сознания. — Всё — стопроцентная правда, — заявил Ричи, изо всех сил стараясь сохранить серьёзное лицо. Сделал театральную паузу. — Ну, кроме бутылки виски — мне ещё не продают алкоголь, несут какую-то чушь про то, что я несовершеннолетний. А вообще, я просто украл у отца костюм, пришёл сюда и под покровом ночи проник в школу, заявив охраннику, что он старый близорукий пень и не узнаёт учеников школы, где работает. Беверли потушила окурок о подоконник и щелчком пальца отправила его в полёт в кучу другого хлама. Окурок Ричи полетел следом. Он легко спрыгнул вниз и протянул своей даме руку. — А теперь, миз Скавлет, предлагаю спуститься на первый этаж вашей фазенды и показать завистливым соседям с других ранчо, как мы чудесно выглядим, — он подмигнул Беверли, — и танцуем. Ричи протянул ей руку, Беверли, присев в шутливом реверансе, взялась за неё и они вдвоем, не обращая внимания на скрипящий под ногами мусор, торжественно спустились в спортзал, где веселье уже было в самом разгаре. Столы были расставлены вдоль стен, а по центру образовался широкий, пока почти пустой танцпол — только парочка самых смелых учеников отплясывали там под рок-н-ролл, гремевший из подвешенных под потолком колонок, из которых в обычные школьные будни транслировались объявления, в том числе, такие неприятные, как вызов в кабинет к директору. Повсюду были развешены воздушные шарики и разноцветные треугольные флажки, как на автомобильных гонках. Беверли и Ричи заняла свободный столик в уголке, в отдалении от других выпускников. — А где Эдди, Стэн и Майк? Ты вроде говорила, что они ещё в городе, готовятся к поступлению. Беверли вздохнула. — Семьи Эдди и Стэна уехали раньше выпускного. У мамы Эдди случился инсульт, им пришлось ехать в больницу в Бангоре, вроде у нас не было то ли нужного оборудования, то ли лекарств. Отцу Стэна предложили должность в Нью-Йорке, он бы ее потерял, если бы они остались ещё хоть на месяц. — А Майк? — А Майк вон с той красоткой, видишь? — Беверли указала на соседний стол. Майк сидел с такой ослепительной красоткой, что Ричи невольно присвистнул, за что получил тычок локтем в бок. — Ай! Миз Скавлет, вы что, ревнуете? Вы же знаете, миледи, что я люблю только вас! Ричи, потирая бок, помахал Майку рукой, показал на себя и на Беверли, мол, посмотри, кто здесь, похлопал по сиденью соседнего стула, приглашая присоединиться. Майк, к радости их обоих, радостно помахал в ответ, но отказался подсесть к ним, кивком головы указав на свою спутницу, показал большой палец. Ричи и Бев были одновременно и рады за друга и огорчены отказом. — Ну ладно, — хмыкнув, заявил Ричи, — В таком случае такая красотка достанется только мне. Ты охерительно выглядишь, Бев. Она хихикнула. — Какой изящный комплимент, Рич. — Тогда предлагаю поднять эти не менее изящные бокалы с безалкогольным пуншем за этот момент свободы, до начала серых рабочих будней! Беверли подняла указательный палец, призывая его не спешить, и Рич послушно замер. Она порылась в сумочке и достала небольшую фляжку, которую тут же спрятала под столом от цепкого вгляда дежурных. — О, девочка моя, ты меня перехитрила, — пробасил Ричи голосом ирландского копа, — Но если не хочешь провести эту ночь в кутузке, поделишься со мной этой огненной водой. Беверли отвинтили пробку, затем ливанула по щедрой порции виски им в стаканы. Фляжка до следующего раза исчезла в её сумочке, которая теперь, после глотка усовершенствованного коктейля, казалась Ричи прямо-таки волшебно вместительной, хотя и была уже потрёпанной и куплена в секонд-хенде. Второе явление фляжки в свет состоялось довольно скоро. А за ним и третье. Четвертое, уже не такое щедрое, ведь всему в этом мире, включая виски, приходит конец, вытолкнуло их на танцпол. Свинг они, конечно, не станцевали, но, как сказал Ричи, славно размяли свои старые косточки. Приближалась полночь и окончание праздника, и некоторые родители уже забрали своих тщательно маскировавшихся под трезвых детей. По-видимому, волшебная бездонная фляжка оказалась припасена не только у Бев. Сами же Ричи и Бев, пока за ними не приехали родители, тайком пробирались в сломанный туалет на последнем этаже. Даже осужденному на смертную казнь полагать последняя сигарета. Беверли устроилась на привычном месте на подоконнике. Ричи уже пошатывало, он догадывался, что от него за милю несёт перегаром, и был слишком пьян, чтобы опасаться взбучки, которую ему устроят родители, если он в таком состоянии завалится домой, но сейчас его это ни капельки не волновало. Ведь перед ним на уровне глаз, на расстоянии вытянутой руки, сидела раскрасневшаяся не то от танцев, не то от виски Беверли. Беверли, весело болтающая ногами. Беверли, в её изумительном бирюзовом платье. Она рассказала ему и про работу в ателье, и про то, как они вместе с Джейн Чалмерс чуть ли не по ночам шили ей платье. Ричи платье понравилось, но по его мнению, Беверли выглядела бы охерительно хоть в мешке из-под картошки. Она глубоко затянулась и пустила колечки дыма ему в лицо. Ричи не возражал. Сейчас она могла делать с ним всё, что угодно, хоть дым пускать, хоть сказать, что все его Голоса одинаковые и ничуть не смешные. Его чуть качнуло (или он качнулся сам?), и Ричи сделал шаг вперед, выставил обе руки, чтобы не потерять равновесие, и оперся ими по обе стороны от Бев. Она не заметила. Или не хотела замечать. А Тозиер всё смотрел на неё и думал, какая же она красивая. А ещё о том, что трезвым бы он ни за что не решился бы на то, что собирался сейчас сделать. Он взял у неё из руки уже наполовину выкуренную сигарету и затянулся сам. Его повело, голова кружилась от алкоголя и никотина. Выдохнул дым, а когда она потянулась за сигаретой, чуть наклонившись вперёд, Ричи её поцеловал. Она не реагировала подозрительно долго, а потом ответила, зарывшись ему в волосы. Пальцы бессильно разжались, забытая сигарета упала на пол. Ричи бессознательно затоптал окурок ботинком, также украденным у отца. Дотронулся до её чуть растрепавшихся от танцев волос, повел рукой по мокрой от пота шее. И взорвался. Спустился к ней губами, слизывал соленые капли, прикусил мочку уха. Услышал, как она шумно выдохнула, почувствовал, как её ноги сжались на его талии. — Бип-бип, Ричи, — ее горячее дыхание щекотало ему ухо. — Да что ты говоришь... Они и знать не знали, что в этот момент в своём логове Роберт Грей проснулся, как от кошмара.