Моя прекрасная незнакомка

      Киллиан неделю старался наладить контакт с Эммой. Он злился, психовал, пытался поговорить, попробовать объяснить все и попросить прощения, но Свон обиженно игнорировала его. Он стал жалеть, что опять влюбился… Он же клялся себе, что больше никогда не откроет свое сердце кому-либо, но любовь просто пришла. Киллиан старался включить в себе гордость, точно так же, как и Эмма… Но не получалась. Он был во многом виноват.       Во дворце Крюк чувствовал себя чужим, будто он мешался под ногами… Киллиан не привык ощущать себя ненужным, чтобы на него все смотрели свысока и с пренебрежением. Обычно все падали в ноги Джонсу, обожали его и повиновались… И то, что происходило сейчас, совсем не вписывалось в его обычную картину мира. Порой, в далеком прошлом, он тоже унижал людей, наслаждаясь этим… Самоутверждался за их счет. А сейчас понял, как это ужасно.       Киллиана стали преследовать призраки детства, о которых он старался не вспоминать много лет. В голове всплывали жестокие унижения на корабле, смерть брата, потеря руки. И воспоминания сменялись, как в чертовом калейдоскопе! Ему снились кошмары с избиениями, из раза в раз повторялся сон, в котором Эмма, Мила и Лиам погибали. Видимо, катализатором послужила всего лишь ссора… После этих снов Джонсу казалось, что еще чуть-чуть, и он сойдет с ума. Давно он не чувствовал себя настолько паршиво, отвергнутым и уязвимым.       Единственный, кто хорошо относился к нему и бежал с распростертыми объятиями — это Роланд. Маленький лучик света в этой тьме. Киллиану чертовски нравилось с ним играть. Он всегда мечтал о семье, которую не имел, о том, что у него будет любимая жена, сын или дочка, но, видимо, не судьба…       Реджина же могла спокойно обсудить с Крюком, как продвигаются дела с поисками заклятия, перекинуться парой слов о Роланде и Эмме, но не более. Королеве пришлось признать, что Киллиан исправился, и он из шкуры вон лез, чтобы стать лучше, ведь немало лет уже прошло. Она была холодна и бесстрастна, но все равно не упускала случая, чтобы сарказмом уколоть Киллиана. Такова была ее натура.       Руби лишь злорадно подшучивала и говорила: «Так держать, приятель, ты испортил все, что мог!» Вот на чьи подколы Киллиан не реагировал, так это на подколы Лукас — он уже привык. Джонс никак не думал, что найдет общий язык с Локсли. И за эту неделю они довольно неплохо стали общаться. Изначально, Робин настороженно относился к Крюку, но в итоге понял, что тот был неплохим парнем. Он, как мог, поддерживал Киллиана, пусть и не знал всей правды. Это было неожиданностью для Джонса, ведь он привык, что поддержки никогда не будет и ждать ее глупо! Крюк рассказал ему об Эмме, не вдаваясь в подробности, и свел все к следующему: «Мы просто сильно поссорились со Свон». Джонс просто не мог пожаловаться кому-то, считая, что все проблемы должен решать сам.       Киллиан пытался влиться в коллектив и помогал штудировать библиотеки, был максимально дружелюбным и очаровательным, старался приносить как можно больше пользы, но все равно он чувствовал себя чужим. Жизнь кипела во дворце, и все готовились ко Дню Рождения Роланда, так что его помощь была как никогда кстати. Он ежедневно видел Свон, гордость которой не позволяла простить его, и каждый раз ему было больно от этого.       Крюк держался стойко довольно долго, но все-таки не смог больше оставаться во дворце. Так будет лучше всем: Эмма окончательно остынет, а он не будет ходить под ее озлобленным взглядом. На корабле ему уютнее и спокойнее. Киллиан предупредил лишь Робина, перед уходом попросив передать Эмме, что любит ее и надеется получить прощение.       Ночь поглотила город, яркие огни друг за другом медленно загорались, а последние люди расходились по домам. Уставший и измученный Киллиан брел по темным улочкам портовых трущоб, отключившись от этого мира. Все звуки смешались в одну кучу, и Джонс сейчас мечтал лишь об одном — о крепком роме. Прохладный сентябрьский ветер дул с моря. В тени перекошенных домов стояли шлюхи и зазывали к себе людей.       — Эй, красавец! Могу я составить тебе компанию? Давай же, пойдем со мной, — к Киллиану подбежала ярко накрашенная девушка в неглиже: лишь в одной ночнушке, корсете, подчеркивающем пышную грудь.       — Иди в черту. Не можешь! — оскалился Джонс и одернул руку, за которую схватилась проститутка.       — Ну почему же так грубо? Я стою всего сто золотых. Пойдем, — она попыталась утянуть мужчину в темный переулок.       Киллиан никогда в жизни не испытывал такого омерзения к шлюхам. Как он мог вообще спать с такими грязными девками? Раздражение сменилось яростью!       — Убери руки прочь! Я не нуждаюсь в твоей помощи, потаскуха, — злостно прошипел Крюк и оттолкнул девушку.       Блудница лишь огорченно вздохнула и направилась в угол дома.       У Крюка даже мысль не закралась уединиться с этой девушкой. Она была красива, но не настолько, чтобы затмить красоту Эммы.       Ужасно разозленный Киллиан добрел до портовой таверны. Из небольших окошек лился теплый свет от свечей, слышался заливистый смех дев и гогот мужчин. Джонс устало вздохнул, одернул свой плащ и вошел в здание. Он обвел помещение унылым взглядом: все шумы лишь усилились, в нос ударил привычный запах алкоголя, духота, в каминах полыхал огонь. Как же ему хотелось забыться, избавиться от тяжелого чувства вины, гнева и морального истощения.       Киллиан по привычке натянул обворожительную улыбку, и все местные девушки обратили на него внимание.       «Опять эти шкуры… Уже ищут, под кого бы лечь!» — прошипел мысленно Джонс.       Он прошел к деревянному столу в дальнем углу комнаты и сел на лавку. Мимо Киллиана прошел бард и поднялся на сцену. Полилась приятная, завораживающая мелодия, пока Джонс сидел и ждал, когда к нему подойдет трактирщик. Он заслушался, улетел в другой мир, настолько была прекрасная эта музыка.       — Здравствуйте! — звонко спросил подошедший трактирщик, вырвав Крюка из мыслей. — Что будете заказывать?       — Побольше рома, пожалуйста, и закуску какую-нибудь, — вымученно улыбнулся Джонс.       Помешкав какое-то время, трактирщик наклонился к Киллиану и по-заговорчески произнес:       — Я вижу, у вас не все хорошо, но наши девочки могут это исправить, — он подмигнул и указал взглядом на весело хохочущих девушек, сидевших рядом с каким-то мужчиной.       — Спасибо, я обойдусь без них, — как можно спокойнее ответил Джонс и шумно выдохнул сквозь зубы, пытаясь скрыть раздражение.       Эх, будь Киллиан пиратом, он бы спокойно мог выместить свою злость, убив кого-нибудь и ограбив корабль… Но не сейчас.       Трактирщик пожал плечами, забросил полотенце себе на плечо и пошел к барной стойке за ромом. Пока Джонс ждал свой заказ, к нему несколько раз намеревались подойти прелестницы, однако он сразу дал понять своим суровым взглядом, что не хочет иметь с ними ничего общего. Наконец ему принесли бутылку обжигающего рома. Крюк торопливо откупорил ее и плеснул напиток себе в стакан.       Глоток, еще жгучий и горячий глоток рома. Этого мало! Подали закуску, Киллиан взялся и за нее. Гогот, смех, шум смешались воедино. Запахи потных людей, алкоголя и духота дурманили, голова начинала болеть. Джонс налил себе еще рома и выпил залпом… Мало! Не помогает! Он наполнил половину стакана, поболтал содержимое и опрокинул его в себя. Боже, горло приятно обжигало… Такой терпкий, крепкий и настоявшийся ром! Бард пел все громче, а перед глазами Джонса картинка начинала плыть. Он уже не считал, сколько выпил стаканов. Голова пульсирующе болела все сильнее от стоящего гула, в глазах двоилось, но Киллиан все надеялся, что алкоголь поможет ему. Несмотря ни на что, он все равно пил. Еще глоток. Джонс зажмурился, рукой массируя висок. Черт, стало только хуже!       Стыд… вина, ужас, страх… леденящий, сковывающий и всепоглощающий страх окатили и захватили Крюка! Перед глазами пролетали картинки, как его били, унижали, как пытались изнасиловать. Вспомнив это, Киллиану хотелось выть, брыкаться, отогнать эти мысли и отомстить всем тем, кто превратил его жизнь в ад… Он будто окунулся в тот же страшный момент, попал в прошлое, где он потерянный, еще совсем юный и беспомощный… И словно не прошло тех двухсот с лишним лет.       Джонс, все тот же шестнадцатилетний мальчик… Капитан зовет его в каюту поздно вечером, в самый разгар пьянки на корабле, а Киллиан, как безвольный раб, обязан подчиниться. А когда он приходит, капитан Флинт начинает вести себя очень странно… Задает смущающие вопросы: «спал ли он с девушками?», и Джонс признается, что никогда этого не делал. Ему предлагают выпить, а он, как наивный дурак, ведется и пьет ром. Много рома… Перед глазами, как сейчас, все плывет, он навеселе и не понимает, что творится.       Киллиан еще сильнее зажмурился и сделал глоток, в надежде, что воспоминания утихнут, но такого не произошло… По коже пробежала дрожь, а ком встал в горле. Боже, он столько лет не вспоминал об этом случае! Почти забыл его!       Капитан шепчет что-то мерзкое и развратное, двигается к Киллиану, прикасается к нему, а юноша ничего и ответить не может — дверь закрыта, он с трудом стоит на ногах. Джонсу страшно… очень страшно… Как сейчас! А дальше все словно в тумане… круговерть кошмара. Капитан толкает его на кровать, звериный страх охватывает Киллиана, а мужчина все пытается его поцеловать и у него выходит… Джонс вырывается, кричит, брыкается и его тошнит от омерзения, но капитан сильнее… Слезы наворачиваются и текут ручьем. Ходили слухи, что капитан неравнодушен к красивым юным мальчикам, но Джонс никак не ожидал, что это окажется правдой. Он думал, что его никогда это не коснется. Такого отвращения Киллиан никогда не испытывал. За что с ним так?! Почему именно он?! Пока Флинт тщетно пытается стащить с него штаны, парень нащупывает какой-то твердый предмет и со всей силы бьет капитана по голове… Звон стекла… кровь… стоны и крики Флинта… Киллиан видит его с разбитой головой, а позже капитан валится с кровати и теряет сознание. Это была бутылка из-под рома. Джонс трясется, плачет, воет и боится, что когда капитан очнется, его повесят… Однако, он больше никогда не просыпался…       Крюк никому не рассказывал об этом случае, кроме Лиама. Брат долго успокаивал его, обещал, что защитит в следующий раз… Тогда Киллиан впервые случайно убил человека… Ему чертовски повезло, и вместо того чтобы повесить его и Лиама, их продали, как вещи, капитану Сильверу…       Он будто вынырнул из ледяной воды. Киллиан распахнул глаза и вернулся в настоящий мир… Джонс резко и судорожно вдохнул. Его страшно трясло, он прерывисто дышал, едва не рыдая. Тяжелый ком встал в горле, и Крюк старался сдержать слезы, потому что находился в таверне, где много людей…       — Эй! Дайте мне еще какой-нибудь настойки, — язык заплетался, и Джонс кое-как выговаривал слова. Его бросило в холодный пот, и он сжал руку в кулак, тяжело дыша.       Трактирщик мигом подбежал, озадаченно осматривая Киллиана, смотря в его покрасневшие от слез глаза. Однако он ничего не спросил и просто принял заказ.       Джонс без разбора мешал разные настойки между собой, в надежде забыться, унять боль, отключиться… Ему, пожалуй, только при смерти брата и Милы было так плохо. Эмма… ему так не хватает своей второй половинки души… Киллиан опрокинул в себя, черт пойми, какой по счету, стакан. От предметов и людей остались одни силуэты, и Джонс медленно выпадал из реальности. Он сделал последний глоток, понимая, что больше не выдержит, и откинулся на спинку стулу, прикрыв лицо рукой. Черт, как жаль, что у него нет второй руки! Промелькнула мысль: «Свон приняла меня таким, какой я есть…» Как же ему всю жизнь не хватало услышать такие слова.       Джонс просидел, запрокинув голову назад и прикрыв глаза какое-то время, а когда открыл, увидел нечто! Сначала он подумал, что ему все мерещится — черт, допился до белой горячки! — но потом… Киллиан все отчетливей видел приближающийся зеленый силуэт. Девушка. Это была девушка в светло-зеленом платье! Крюк тут же проморгался и протер глаза. Динь! Утащи его Дейви Джонс, это была Динь-Динь. Что она здесь забыла?! Почему она до сих пор жива?       — Динь?! Мне все мерещится! — воскликнул Крюк, и вся таверна обратила на него внимание.       — Тш-ш, тише, Крюк! Я пришла помочь тебе, — успокаивающе произнесла фея и приблизилась. — Меня никто не видит, кроме тебя. Так что не кричи, а то подумают, что ты спятил.       — Ну все, я уже точно сошел с ума. Черт, не нужно было столько пить, — простонал он, опустил голову и запустил руку в волосы.       — Нет, я не галлюцинация, Киллиан. Скажи, что с тобой стряслось?       — Откуда ты тут вообще взялась?! Ничего, не твое дело. Я думал, мы разошлись не на самой лучшей ноте в Нетландии. Так ты вернулась обратно под крыло Голубой феи? Она-таки приняла тебя? — издевательски процедил Джонс и сжал стакан в руке.       — Это было в далеком прошлом. Спустя много лет Голубая фея разрешила мне вернуться, и вот сейчас я вновь помогаю людям, — блаженно улыбнулась Динь и села напротив Крюка. — Я увидела, что тебе очень плохо и была просто обязана прилететь к тебе и помочь.       — Черт, да я везунчик по жизни! Мне как-то не хочется принимать твою помощь после того, как ты меня чуть не прирезала в Нетландии.       — Киллиан, посмотри на меня, — поразительно спокойно произнесла фея, коснулась его щеки, а потом подняла подбородок так, что их взгляды столкнулись. — Я тоже тогда была зла на весь мир, на Голубую фею, и ты был первым, кто попался мне под горячую руку… Но мы ведь выбрались вместе оттуда, и, мне кажется, это заглаживает вину.       И тут Киллиана понесло во все тяжкие от выпитого.       — Зачем ты тогда, в таверне, мне сказала, что я еще кого-то встречу?! Зачем дала лишнюю надежду? Блять, ты даже не представляешь, как плохо, — он в ярости ударил кулаком по столу, перегнулся через него и притянул крюком к себе фею, прошипев ей в лицо.       — Потому что без надежды человек не может жить, а ты был в полном отчаянии, на грани! Именно поэтому я здесь! Чтобы тебе стало легче. И это правда! Эмма твоя судьба!       — Я на долгое время забыл о твоем предсказании… Но потом я встретил Эмму. Черт… Я был счастлив, готов отдать ради нее все, но снова оплошал… Из-за моего темного прошлого все разрушилось, как карточный домик, — с обидой в голосе рассказывал он и не понимал, зачем это делает. Киллиану очень нужно было хоть кому-нибудь выговориться…       А рассудок уже почти затуманился, и Джонс едва мог связывать слова.       — Не отчаивайся, Киллиан. Если тебе пoвезёт найти свою любовь — борись за неё каждый день! Нельзя просто так сдаваться, как бы тебе ни было плохо. Я знаю, у вас с Эммой все будет хорошо. Дай ей время остыть, она ведь любит тебя, — Динь-Динь старалась внушить ему уверенность и успокоить. Она смотрела в его мутные, покрасневшие от слез глаза..       — Откуда, ик, ты вообще, ик, можешь знать, из-за чего я рассорился со Свон?! — разозленно выкрикнул Крюк и плевать хотел на то, что люди косо смотрят на него, говорящего с пустотой.       — Я же фея, я все знаю. Я знаю про твое прошлое с Реджиной, про Лиама и про твою сложную жизнь еще с нашей первой встречи, — Динь будто бы пропускала мимо ушей все выпады Джонса.       — Иди к черту, я не намерен больше с тобой разговаривать. Мои душевные проблемы тебя не касаются, — пьяный Киллиан с трудом понимал, что говорил. Его переполняли эмоции и отчего-то хотелось долго, протяжно и громко реветь.       Крюк, насколько мог, настолько резко поднялся из-за стола и чуть не упал. Он похлопал по карманам, ища деньги для оплаты выпивки, а затем кинул на стол несколько золотых. Вот черт, привидится же такая навязчивая девка! Джонс, шатаясь из стороны в сторону, побрел на выход. На сегодня с него хватит. Но Динь даже сейчас не остановилась и побежала вслед за капитаном.       Как только Киллиан вышел из душной таверны, в лицо сразу же подул освежающий ветер. Он запрокинул голову, пытаясь рассмотреть звезды, но… все небо опять смешалось в кучу. Джонс то и дело хватался за стены домов, чтобы не упасть, ноги заплетались, и было ощущение, будто к ним привязали булыжники, а мозг почти полностью отключился, в глазах жутко двоилось.       Эль, ром, настойки на травах дали о себе знать — Крюка начало жутко тошнить, голова закружилась и заболела. Он прислонился к холодной стене и согнулся от боли. Не прошло и минуты, как Джонса стошнило прямо под ноги.       — Господи, надо же так напиться! — ошарашенно воскликнула Динь-Динь и подбежала к мужчине, которого все также рвало. — Да ты с ума сошел!       — Я давно тебе это говорил, — мрачно усмехнулся Киллиан, закашлявшись от рвоты.       — Пойдем к тебе на корабль… Хотя… я уже сомневаюсь, что ты на своих двоих доберешься, — впервые за весь вечер фея скривилась и фыркнула.       — Ну-ну, поглумись еще, — съязвил Крюк, отлип от стены и едва не запнулся об ноги. Его бросало из стороны в сторону, как корабль во время шторма.       — Киллиан, я не глумлюсь! Я волнуюсь за тебя. Я единственный человек, который может тебе сейчас помочь. Ну пойми, Эмма тоже не знает как себя вести и ей также сложно. Не вини себя, ты не мог поступить иначе, это же была твоя личная жизнь, — Динь-Динь заботливо положила руку на его плечо и развернула к себе.       — Да… Да, конечно! Ей чертовски сложно, ик, она ведь изнеженная принцесса, которая никогда не видела настоящей жизни, — злостно выплюнул Киллиан, понимая, что тошнота подкатывает к горлу. — Но у нее есть родные, которые всегда поддержат. Всегда были! А у меня нет никого! Я совсем один! Всю жизнь! И не подумай, я не жалуюсь… просто… — он прерывисто вздохнул и в этот момент что-то переломилось внутри него. Слезы сами собой хлынули из глаз, и Джонс расплакался, судорожно всхлипывая. — Я, наверное, веду себя сейчас, как ребенок…       Он чувствовал себя слабым, с самого детства ему вбивали в голову, что плачут только слабаки… Но Киллиан не мог больше быть сильным и стойким… Он должен был уже много лет назад смириться с тем, что у него не было семьи, и вся его жизнь были сплошным кошмаром, но он не мог…       — Не говори так! Ты человек, а не камень, и тоже можешь страдать и плакать! — обнадеживающе выкрикнула фея.       Джонс резко смахнул руку Динь с плеча и решительно, насколько это было возможно для сильно пьяного человека, пошел вперед, на пристань. Динь-Динь устало вздохнула и неспешно двинулась за ним. Она не доставала его вопросами и разговорами, давая время остыть.       Киллиан благодарил богов, что улицы были пустыми и некому было его обчистить. Он лихорадочно всхлипывал, вытирал сопли и слезы и сгорал от стыда за них, но ничего не мог поделать с истерикой. Крюк чувствовал себя сейчас именно тем шестнадцатилетним мальчишкой, а не уверенным капитаном корабля. Казалось, что Киллиан сейчас упадет, не сможет подняться и будет беспрестанно реветь. Он надеялся, что на палубе будет пусто и никто его не заметит. На его счастье, там никого не было, и Киллиан кое-как добрался до своей каюты. По дороге Джонса еще несколько раз стошнило, а Динь-Динь ловила его на поворотах, чтобы он не упал.       Киллиан рухнул на родную кровать, даже не раздевшись — только кое-как сбросил плащ на пол — но ему было плевать. В комнате не горела ни одна свеча — царила полная темнота. Фея наконец решилась заговорить с капитаном, она села на кровать и ласково взяла его за руку.       — Эй, ты имеешь право на эмоции. Тем более ты много чего пережил. Я всегда помогу тебе и поддержу, только позови. Расскажи мне, что тебя тревожит.       — Долго ты таскаться за мной будешь?! Может еще под боком спать ляжешь?! — рявкнул Крюк, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то. Он рассматривал на своей руке заживший порез, но давалось это с трудом. С ужасным трудом Джонс вообще мог думать.       Динь тяжело вздохнула, ей было не легче наблюдать за столь печальной картиной. Видела бы Эмма, что творится с ее благоверным… Фея взяла его за руку, притянула к себе и крепко обняла, успокаивая. Она не узнавала того заводного, вечно флиртующего и веселого Джонса… Динь молча гладила его по спине. Как бы Крюк ни сопротивлялся и не отрицал, что ему не нужна ничья помощь, ему все равно была необходима поддержка.       — Столько, сколько нужно, пока тебе не станет легче.       Ему хотелось рассказать… выговориться, перестать уже который год носить этот груз на плечах, этот кошмар, но что-то его останавливало… Выпивка опять дала о себе знать, в итоге развязав язык.       — Это было давно… очень… Мне было шестнадцать… Меня били… Сильно, за каждую провинность, и мне казалось, что еще чуть-чуть, и я умру, — Киллиан судорожно втянул воздух и прикрыл рукой лицо. Слезы катились по его щекам. — Жизнь на корабле была адом… Однажды капитан позвал меня к себе… и попытался изнасиловать. В-в-в тот день я впервые убил человека, — он вдруг истерически расхохотался, ревя без остановки. — Нас продали, как шавок, на другой корабль, к еще более жестоким пиратам!       Динь обнимала Джонса как самая давнишняя подруга или же сестра. И ее объятия магически действовали на Крюка. Он содрогался от рыданий, и с каждым новом всхлипом ему становилось легче.       — Я бы с радостью забыл это… как и половину, ик, большую часть своей жизни. Я сделал слишком много ошибок. Я понятия не имею, почему реву, как слабак, — ему было бы стыдно и страшно показаться в таком виде перед Эммой, без маски обаятельного капитана…       — Ты не слабак, Киллиан! А кто не совершает ошибок? Все их совершают, и главное, что ты осознал их. Мало кто спустя столько лет смог бы измениться, отпустить темное прошлое, покончить с пиратством и встать на путь истинный. Это ужасно, никому не пожелаю пережить то же, что и ты в детстве. Ты молодец, что осмелился рассказать. Очень сложно жить столько лет с таким грузом, — Динь все пыталась переубедить Крюка. Она гладила его по спине и волосам, а потом подняла подбородок и посмотрела в глаза.       — Может, ты была и права, ик, с-с-с-пасибо, что вытерпела меня.       Рассказав обо всем, что случалось с ним, получив поддержку, Киллиан почувствовал облегчение. Дикая усталость вдруг разлилась по телу, вместе с тем, будто камень с плеч упал. Джонс лег на кровать лишь на секунду и неожиданно резко отключился, провалившись в сон.       На следующее утро Крюк проснулся с диким трудом. Все тело ломило, живот болел, печень в особенности, так же сильно, как и голова. Она трещала по швам и, казалось, сейчас развалится. Невероятно хотелось пить, и во рту была пустыня. В глазах еще немного двоилось. И для полноты картины Киллиана страшно тошнило. Когда Джонс пришел в себя, то понял, что раздет до кальсон… Черт! Неужели он все-таки воспользовался девушкой с улицы и изменил Эмме? По телу пробежал леденящий ужас. Он ничегошеньки не помнил с вечера.       Киллиан выполз из-под одеяла, и его тут же стошнило на пол. Джонс еще полчаса лежал и страдал от бессилия и головной боли. С громким стоном он кое-как поднялся и, пошатываясь, пошел к стулу, где лежала аккуратно сложенная в стопку, одежда, а рядом стояли сапоги. Однако на ногах он стоял с трудом и едва не рухнул.       Капитан мотнул головой в смятении, у него не было сил даже на переживания. Это точно не могла быть портовая шлюха — она бы не стала заботливо складывать одежду. Он соображал очень туго, и до него долго доходило, что если бы он переспал с кем-то, то обязательно бы разделся догола и не одевался.       Киллиан с трудом натянул на себя штаны и первым делом схватился за графин с водой. Он пил прямо из горла, пару раз едва не облившись. Крюк не заметил, как вылакал целый графин, и ему все равно было мало. Джонс сморщился, когда осмотрел себя в зеркало:       — Пропусти меня под килем, столько выпивки все-таки лишили меня красоты, — он провел рукой по заросшей щетиной щеке, посмотрел на синяки под глазами и огромные круги от потекшей подводки. Все лицо отекло, и Киллиан был в ужасе от самого себя. Ему хотелось просто лежать в постели и ничего не делать, а ещё — спастись от тошноты и жажды.       К Киллиану медленно, но верно приходили отрывками воспоминания о вчерашнем вечере… О Боги! Динь-Динь! С ним была Динь-Динь! Она утешала его… Отражение в зеркале покраснело от стыда, и Крюк от шока выругался. Он ревел девушке в платье… напился, как черт! Капитан известного корабля плакался какой-то фее! И одновременно камень с души упал — он не изменял Эмме.       — О че-е-рт! Я же никогда столько не пил. Надеюсь, меня никто не видел, — простонал Киллиан, когда пульсирующая боль усилилась. Однако ему стоило признать, что Динь очень помогла ему. — Чтобы я делал без этой назойливой феи… Валялся бы где-то в овраге. Она все-таки не была галлюцинацией.       Капитан уныло осмотрел свою каюту, поморщился, увидев лужицу блевотины, и решил открыть окно — проветрить помещение. Он умылся, что заняло у него невероятно много времени, полностью облачился в свой сногсшибательный, соблазнительный наряд, накинул плащ — на улице было уже куда прохладнее — и отправился искать тряпку да какие-нибудь травы от похмелья у лекаря. Господи, как же его тошнило! В тамбуре его удивленно и радостно приветствовали члены команды. Они неловко спрашивали, что же случилось с Киллианом и почему он вернулся на корабль? Но Джонс отвечал, что просто соскучился по своим товарищам.       Когда Крюк выбрался на палубу, он едва успел подбежать к фальшборту и перегнуться через него, прежде чем его опять вырвало. Киллиан-таки смог отыскать тряпку и тазик у кока, а Рихтер сказал ему выпить холодного пива и еще много воды. Он так и сделал, и пиво немного помогло ему. Джонс вернулся к себе в каюту — убирать последствия вчерашней пьянки. Киллиан ругался на самого себя за такую выходку, мыл пол и страдал от похмелья, а много выпитой воды гоняло его в нужник. Так он мучался до тех пор, пока в дверь не постучали:       — Кого там черти принесли?! — недовольно проворчал Джонс, выжимая мокрую тряпку в тазике.       — Капитан, можно? — прозвучал неуверенный голос юноши.       — О, Генри! Конечно, заходи, — Крюк чуть веселее ответил и поднялся с колен.       Голова уже не так болела — спасибо пиву и воде, но это не уменьшало чертовски плохое общее состояние.       Матрос отворил скрипучую дверь и вошел в каюту. Он как-то нервно переминался с ноги на ногу, кусал губы, а взгляд его бегал.       — Киллиан, я так рад, что ты вернулся! Оу… А что тут произошло? Ты так незаметно пришел… — Генри удивленно поднял брови и открыл рот. — А где Эмма?       — А, да… Перепил вчера чуток, — горько усмехнулся Джонс. — Эмма во дворце уже который день вместе с Реджиной ищет нужное заклинание, а я… помогал им тоже, и вчера отправился развеяться, — он решил, что не нужно посвящать парнишку в подробности, а то еще потеряет авторитет в его глазах. — Кстати, возьми и вылей воду из тазика за борт.       — А-а, ну понятно. Конечно, сейчас все вылью! — Генри кивнул головой и подбежал к посудине.       Киллиан же решил заняться чем-то полезным, пока явно встревоженный матрос ходил и выполнял поручение. Джонс пытался просматривать судовой журнал, но выходило паршиво, в итоге он переполз на кровать, и, зажмурившись, попеременно массировал виски одной рукой. Наконец Генри вернулся:       — Мучаешься от похмелья? Чертовски плохо, — он вздохнул. — Слушай, Крюк… Тут, в общем, такое дело… — он замялся. Киллиан поднял уставший взгляд на матроса. — Мне нужен твой совет.       — Какой же? Я всегда к твоим услугам, — монотонно и устало проговорил Джонс, мысленно желая, чтобы от него все отвязались.       — Ты знаешь, где Руби? — издалека начал Генри.       — Угадаешь с трех раз? Во дворце, крутится там как белка в колесе. Ни минуты покоя! А тебе, собственно, зачем это? — Киллиан вопросительно поднял бровь, и его тон сразу сменился на более заинтригованный.       — Я… хотел бы позвать ее на свидание. И понятия не имею, как это сделать и как ей понравиться, — юноша смущенно улыбнулся и рассеянно потер шею.       Крюк изумленно вскинул брови, ухмыльнулся и ради такого случая сел на кровать. Ему чертовски льстило, особенно после сегодняшней ночи, что у него просят советы! Советы в отношениях… Несмотря на то что у самого Джонса с Эммой были проблемы, он все равно решился помочь парню.       — Утащи меня Дейви Джонс! Не ожидал, что тебе понравится эта сте… Руби! Почему вдруг именно она? — ошарашенно произнес Киллиан и тут же осекся.       — Руби… она чудесна! Она невероятно красивая, веселая, активная и боевая, она с легкостью может подхватить идею. Ты правильно сказал, ни минуты на месте не сидит! — восторженно протараторил Генри, горящими глазами смотря на капитана.       — Ты обратился по нужному адресу, приятель! К человеку, у которого много опыта, как соблазнять прекрасных дам, — он слегка усмехнулся и тут же скривился от боли в затылке, стараясь не подавать виду, и с напыщенной важностью заговорил: — Руби — очень сложный человек. У нее много трагедий в прошлом, и она никому не доверяет. Чтобы расположить ее к себе, тебе придется постараться. Как известно — женщины любят ушами. Приукрашай ее достоинства, заваливай комплиментами, будь галатным, но при этом не ври ей. Она тебя никогда не простит, ее уже предавали. А еще, забота в мелочах — подмечай мелкие детали. Руби не из тех, кто прыгнет в объятия первому встречному. Будь готов, что она будет тебе язвить постоянно, — Киллиана пробило на сардонический смешок, когда он вспомнил их перепалки. — Ты готов биться за такую свободолюбивую пташку? В городе много бардельных шлюх, — ухмыльнулся Джонс и скрестил руки на груди.       — Дьявол, зачем они мне? Мне нравится только Руби, — возмутился Генри. — И откуда ты так много о ней знаешь? — он скептически поднял бровь.       — Пф-ф, глупые вопрос, я столько с ней общался! Пожалуй, мы стали очень близки, как бы Руби ни хотела это признавать, — задумчиво хмыкнул Киллиан, осматривая свой крюк. — Я передам ей, что ты очень хочешь увидеться. Я думаю, она обрадуется, — он тут же расплылся в широкой улыбке.       — Почему ты так уверен? — насторожился матрос.       — Ха, да я же видел, как она на тебя смотрела. Приятель, ты ей тоже нравишься, тебе чертовски повезло! Однако сломать стены будет сложно. Принарядись что ли, подарок купи, в общем, приведи себя в порядок к вашей встрече, — Крюк оценивающим взглядом осмотрел Генри.       — Я даже не знаю, как тебя отблагодарить, Киллиан! Ты столько всего сделал для меня, — юноша улыбнулся, подошел к кровати и наклонился, чтобы обняться.       — Да не стоит. Всего лишь дружеский совет, — Джонс легко приобнял Генри, похлопал его по спине и отодвинулся. — А теперь иди и занимайся своими делами. Мне нужно немного отдохнуть, — Крюк криво улыбнулся в ответ, все же похмелье еще сильно давало о себе знать.       За столько лет он так прикипел к Генри, стал ему другом и наставником. На душе у Киллиана противоречиво потеплело — так приятно было слышать слова искренней благодарности, заботиться о ком-то и помогать. В то же время ему было невыносимо тоскливо от того, что он может заботиться обо всех, кроме Эммы. Черт, почему Джонс так привязался к ней?!