***
Эмму пугала неизвестность. Пугало то, что ей снова придется пройти ужасы, чтобы научиться управлять магией. Но больше всего пугало, что она могла причинить вред самым близким и родным людям. Она первым делом сообщила об открывшемся даре Руби, и та в шоке запричитала, но у Свон не было ни времени, ни сил беседовать с ней дальше. Свон мысленно заставила себя явиться на урок. Реджина уже ждала ее на поляне, усыпанной пожелтевшей листвой. Ее решение провести первое занятие на природе было очень разумным, поскольку непонятно, насколько сильна магия Эммы и что от нее ожидать. — Как можно научиться этим управлять?! Я ведь ничего не чувствую! Все так же, как обычно! — поморщилась девушка, плотнее закутываясь в плащ. Она не до конца еще верила, что волшебница! Этого быть не может! — Долго учиться колдовству — это сколько? — Примерно… — обыденным тоном протянула Миллс. — Всю жизнь. — Что?! Сколько?! Почему?! — шокировано воскликнула Эмма и мотнула головой. — Милочка, я учусь магии до сих пор. Ты никогда не достигнешь потолка в этом искусстве и будешь всегда постигать новое. Как, впрочем, и в других науках, — с важным лицом закончила Реджина, на что Эмма только чертыхнулась. — И с чего мы начнем? — Расслабься и сконцентрируйся на своих ощущениях и энергии внутри. Попробуй почувствовать нечто странное в теле. Эмма закрыла глаза, глубоко вдохнула и сосредоточилась на том, что сейчас чувствует. На звуках природы, на ветре, на щебетании последних птиц. Она долгое время пыталась отыскать в себе хоть что-то ощутимое, хотя бы покалывания или необычное тепло, но ничего! Свон и не надеялась, что магия сразу ручьем польется из ее рук и будет творить чудеса. Она собралась с мыслями и направила всю свою энергию на камушек под ногами, стараясь сдвинуть с места. Но, конечно же, эта идея не увенчалась успехом. — Ничего не происходит, но попробовать стоило, — вздохнула Эмма. — Может, нам просто все показалось, привиделось? И никакой магии во мне нет? — с надеждой спросила она. — Не неси чушь! Такое не могло привидеться. Это была проверка! Твоя магия — это магия эмоций и любви. И насколько я поняла, проявляется она при самых сильных потрясениях… — пояснила Миллс, задумавшись. — С таким я сталкивалась много раз. Сначала для наложения заклинаний используют эмоции, пока до конца не научатся контролировать ее. Потом направлять их на какой-то предмет или в заклятие. А уже после, чтобы использовать магию, когда угодно, ты должна суметь укротить эмоции и направить их в нужное русло. Вспомни что-нибудь очень яркое в своей жизни, что принесло тебе больше всего эмоций, — скомандовала она. Свон снова зажмурилась и прислушалась к ощущениям. Мама… Папа… Ее любовь к ним была безграничной. Сколько приятных воспоминаний с ними связано: как мать заплетает косы на ее первый бал, а отец кружит в танце, как они вместе отмечают ее Дни Рождения. На душе стало невероятно тепло. Но… этого не хватило даже для капельки волшебства. Как же Свон скучала по ним, насколько она хотела познакомить их со своей любовью — Крюком, однако не могла. И неизвестно, когда сможет. Грусть накатила так же быстро, как и радость. — Ну же, Эмма! Подумай лучше! — подначивала ее Реджина. — Вспомни, как ты познакомилась с Киллианом. Сердце застучало быстрее от этой мысли. На Свон напали… Ох, эти грязные лапы пьяницы тянулись к ней, а Джонс спас ее. А потом в голове принцессы пронеслось множество свиданий, их путешествие в бескрайнем море, сколько всего произошло между ними за это время! Рывками вспомнилось несколько картинок — красочных, особенных, таких запоминающихся, — как Киллиан несколько раз спасал ее от смерти почти ценой своей жизни. Но этого опять не хватило! Ни искринки не слетело с ее пальцев. Она пыталась еще и еще… — Бесполезно, это не сработает! — обреченно сообщила Эмма. Эмоции… Нужны были куда более сильные эмоции. И Реджина придумала, как выбить их из Свон. — Ты настолько слаба и никчемна, чтобы так быстро сдаться?! Столько всего прошла, чтобы распустить нюни и сказать, что у тебя ничего не выходит? Но это ничего не значит, потому что твои родители до сих пор мертвы! И нет! Вспомни, как убили твоих родителей! Как ты нашла их бездыханными! Не убеждай себя в том, что они спят сладким сном, — резко сменила тон Королева и с яростью зашипела, вкладывая в свои слова столько пренебрежения, сколько могла. Этой речью она буквально пригвоздила Эмму к земле, заставив ощутить себя самой ужасной грязью в мире. Она тяжело задышала, сжав руки в кулаки и стиснув зубы. Это был жестокий, но работающий метод. — Знаешь, что происходит с человеком, когда он находится под проклятием?! Они мучаются в Мире Снов. Все их страхи оголяются, и люди остаются один на один с ними! Страшнее Ада не придумаешь! Но проснуться они не могут, а преступник до сих пор не наказан! Из-за твоей трусости и готовности сдаться! Но Киллиан все-таки что-то нашел в тебе! — словно гарпия закричала Миллс, просто убивая одним своим взглядом, и приблизилась к Свон. — Впрочем, да, Крюк всегда был хорош… — она дьявольски ухмыльнулась. — Что ты имеешь в виду? — процедила Эмма, не открывая глаза, и закипая от злости… Она ничтожество? Нет! Это не так! Она будущая королева! Реджина специально выводила ее из себя. — Он, дорогуша, и навыками в постели, и внешне мог пленить сердце. Он мне так нравился, — со всей силы надавила на больное Миллс, и за секунду в Свон вспыхнула ревность. Кончики пальцев внезапно начало покалывать, а желудок скрутило. — Даже слишком. Но самое обидное и прискорбное, что, несмотря на это, он ловелас, который поимел всех девок от Зачарованного леса до Аграбы! Еще он убийца, предатель и мародер, а тобой он просто попользуется и бросит, как когда-то поступил со мной, — со всей ядовитостью смаковала Реджина. Эти слова невыносимо задели Эмму. Киллиан не такой! Никто и никогда не посмеет называть его так! — Не смей так говорить! Крюк отдал мне половину своего сердца! — казалось, Свон сейчас взорвётся от злости. Она распахнула глаза и закричала. — Он не такой! — Внезапно молнии вырвались из рук и пронеслись в сантиметрах от Миллс, едва не откинув Эмму назад. Реджина рефлекторно взмахнула рукой, образовав магический щит перед собой, и молнии врезались в него. — Что это было?! — задыхаясь от испуга, воскликнула Свон. Её ладони сильно покалывало. — Я тебя чуть не убила! — Ну, не убила же, — как ни в чем не бывало ответила Реджина, убрав невидимую преграду. — Магия, черт подери! Она есть в тебе! Ты сама только что видела! Один маленький шаг к ее освоению сделан! — подбодрила она. — Кстати, ничего личного! Я говорила это во благо тебя. — Ну, спасибо! Я надеюсь, мне не придётся выслушивать ушат грязи про себя каждый раз, чтобы захотеть кого-то убить с помощью магии? — съязвила Эмма. — О, нет! Теперь нужно научиться её чувствовать, хотя бы приближение новой вспышки. Поэтому ты должна медитировать по вечерам, концентрироваться и ловить это на начальных стадиях. И скоро мы начнём учиться выполнять лёгкие упражнения. Вроде поднятия пера! — с гордостью заявила Миллс, на что Свон просто прикрыла лицо руками, и едва застонав. — Между прочим, магии учил меня сам Румпельштильцхен! Я не заставляю тебя вырывать сердца, как это делал он! Это я должна мучиться и страдать: свалились же вы мне на голову со своими проблемами! — театрально вздохнула Королева и махнула рукой на Эмму, как на обреченную.***
Время шло. И Свон, и Крюк не заметили, как прошли октябрь и ноябрь. Все листья с деревьев осыпались, и полетели первые хлопья снега. За это время Джонс впервые в жизни смог почувствовать себя «своим». Его приняли таким, какой он есть! Его встречали с улыбкой, хорошо относились, и, возможно, он ощутил себя в семье. То, о чем он мечтал всю жизнь. Его озадачили проблемой реформы флота и попросили совета и его видения вопроса, так как моряков с таким опытом не сыскать! А вот обучение магии Эмме давалось нелегко. Все больше это походило на пытку, а не на спокойную жизнь! Свон никогда не знала, когда волшебство вновь вырвется из нее и сколько бед принесет. Она часами сидела в библиотеке, пытаясь изучать разные заклинания. Ее магический дар напоминал проклятие, и Эмма с удовольствием отдала бы его кому-нибудь. Сколько слез было пролито, за эти месяцы она почти научилась контролировать вспышки и усмирять их, но вот направлять её в нужное русло — нет, если не считать жалкого летающего перышка… В тот день она скучающе ждала, когда Руби освободится, чтобы погулять с ней, и от безделья решила потренироваться в своих способностях. На столе перед Эммой лежало легкое перышко, выбившееся из подушки. Она собралась с мыслями, сконцентрировала всю энергию в ладонях, внимание — на пере, и подумала, что хочет сделать, а после чуть подняла руку. Неожиданно с пальцев слетело что-то теплое, похожее на искры, а предмет воспарил в воздухе, и ошалевшая Свон смогла его поднять. — Как, Мерлин подери, это возможно?! — воскликнула она, и перо рухнуло на стол… Как бы Эмма ни старалась повторить этот трюк, у нее ничего больше не выходило. Реджина пыталась понять, кто наложил заклятие. Обычно у каждого мага оставался свой так называемый «почерк», след, по которому, если постараться, можно было понять, кто именно это был. Однако после множества попыток узнать с помощью ведьмовского «чутья» через зеркало Миллс пришла к выводу, что мерзавец оказался куда хитрее и дальновиднее. Он перекрыл заклинание блокировкой, чтобы никто не смог понять, кто он на самом деле. Но это лишь подтолкнуло Королеву к мысли, что маг гораздо сильнее, чем она думала изначально. Потому что лишь сильнейший из них мог замаскировать свой след. Настолько же сильный, как и Реджина. А от этого круг подозреваемых сужался еще больше. Ей некуда было торопиться, но она все равно сразу же приступила к поиску антидота. Намерения Миллс были как никогда серьезны… Джонс не мог долго сидеть на месте и чужой шее, его тянуло обратно в море, а девушка напросилась с ним, ведь он уже уплывал сам один раз на неделю. Страстная встреча по возвращении тогда была гарантирована. Конечно же Джонс брал с собой и Генри. По началу юноша скучал по Руби, но с каждым разом его чувства все больше остывали к ней, тем более, в одном городке он встретил милую девицу Лили, под стать ему. Такую же скромную и нежную. А их ссора со вспыльчивой Руби при последнем расставаниеюи окончательно убила все ростки надежды быть вместе и расставила точки над «и». Реджина очень волновалась по поводу неконтролируемой магии Эммы, но та убедила её, что сейчас волшебство затихло и всплесков давно не было, а сама очень устала и хочет развеяться. Несмотря на все неудобство, Эмме нравилось бороздить моря и посещать новые места, полные ярких впечатлений, а также обучаться у Киллиана и команды морскому делу. — Я думаю, ты все усвоила, а теперь перечисли мне все устройство мачты и проводки бегущего такелажа. Блесни своими знаниями, дорогуша, и докажи моей команде, что женщина на корабле — не к беде, — с ухмылкой потребовал Джонс, скрестив руки на груди, а Свон застонала. Она забыла добавить: это было интересно, невероятно сложно, настолько, что у неё кипел мозг от количества теории, ведь Киллиан не отпускал её до тех пор, пока она не расскажет все идеально точно. Эмма даже подумать не могла, что мореходство ТАК СЛОЖНО! — Что ж, ладно… Начну с верха, — вздохнула Свон и указала рукой на самый верхний рей грот-мачты. — Брам-рей, флагшток, бык-гордени, — Эмма показала на снасть. — Для чего она нужна? — С помощью бык-гордени прямые паруса подтягивают к реям при их уборке. Это перты, — она ткнула в тросы, под реем и закреплённые одним концом у его середины, а другим — у края. Свон успела утомиться к тому моменту, когда начала перечислять паруса. — Грот-брамсель, грот-марсель и просто грот, — закончила она, смотря на Киллиана жалобным взглядом. — А что ты хотела? Ты сама попросила меня обучить тебя морскому делу. Для начала нужно выучить всю теорию, а потом применять её на практике. Но пока что ты справляешься неплохо, — Джонс панибратски хлопнул ее по плечу. — А теперь, лапочка, мы пойдем изучать морскую астрономию, — по-доброму рассмеялся он, глядя на унылую Эмму. — Или тебе слабо? — Мне не слабо! — гордо вскинула подбородок она. — Я учила астрономию в замке! — заявила она и направилась в капитанскую каюту. И все шло хорошо до одного момента, когда Весёлого Роджера не настиг шторм! Да такой сильный и внезапный! И тогда-то магия Эммы вновь высвободилась наружу… Сильная волна захлестнула корабль и облила Свон с головы до ног. Джонс, поднимающийся на капитанский мостик, поскользнулся и в следующее мгновение полетел за борт. — Нет! Нет! Киллиан! — закричала во всю глотку Эмма, и, казалось, для неё остановился весь мир. Неожиданно поток волшебства вырвался из её руки, Свон смогла совладать с ней, обмотать вокруг Крюка и в считанные секунды дёрнуть его обратно, уронив на палубу. — Ты спасла меня, — посиневшими губами прошелестел Джонс, когда побелевшая от шока возлюбленная подбежала к нему… — Ты смогла ее контролировать?!. — Все произошло само собой! — Эмма не могла прийти в себя и поверить в это…***
Они вернулись поздно вечером тринадцатого декабря, когда снег валил за окном, и Свон еще ничего не успела сказать Реджине про чудесное спасение Джонса. Эмма хотела серьезно поговорить и с ним. С самого знакомства Свон много раз замечала на руках Киллиана застарелые шрамы от порезов и сильнее всего начала обращать на них внимание во время плавания, но никак не решалась спросить, откуда они взялись. Сначала, когда они ещё были толком не знакомы, она не хотела лезть в его личное пространство. Затем из-за заклятия и нервов было не до этого, и вот теперь, когда все образумилось, Эмма отважилась узнать это. Она предполагала краем разума, что это порезы от лезвия, а так обычно делают, когда хотят покончить с собой… Свон отгоняла эти мысли! Нет! Только не Киллиан, он не мог такого сделать, только не он! Джонс очень сильный, чтобы попытаться совершить такое. Эмма, улегшись в постели, взволнованно гладила по предплечью Киллиана, ощущая под пальцами те самые шрамы… — Я давно хотела тебя спросить… Откуда у тебя появились эти шрамы? — неуверенно и тихо сказала Свон, посмотрев в глаза Джонсу. Растерянность на секунду промелькнула на его лице, затем шок и удивление. Киллиан не знал, как ответить на этот вопрос… Ведь правда очень больная и неприятная, позорная часть его истории. Проявление самой настоящей слабости! Он поморщился, отвёл взгляд, пристально рассматривая свою новую, целую кисть руки. Джонс до сих пор не мог привыкнуть к этому. — Зачем тебе это знать? — резко и мрачно ответил Киллиан, хмурясь. А в горле встал такой противный, давящий ком. — Как же зачем? Я ведь хочу знать тебя лучше, понимать… В конце концов, мне просто интересно! — мягко произнесла Эмма и провела ладонью по лицу, целуя в щеку. — Что случилось? Киллиан тяжело вздохнул, на мгновение зажмурился, и все воспоминания стрелой пролетели перед глазами, напоминая ту ужасную боль и страх. — Что ж, ладно. Мне было семнадцать. Можешь себе представить, но я когда-то был юношей… — он грустно улыбнулся. — После того, как меня чуть не изнасиловали, нас продали на другой корабль, где условия оказались ещё более зверскими, — Джонс стиснул зубы, — я не мог жить дальше. Это походило не на жизнь, а на ад. Мой персональный ад, который никогда не кончался. Только Лиам спасал меня. Поразительно, я начинаю забывать его внешность… Эмма слушала, затаив дыхание. Господи, Киллиан все-таки решил открыться ей! Довериться! Хотя выпытать у него информацию о прошлом было почти нереально. Чаще всего он просто отшучивался, улыбался и говорил, что это не важно. — Мне казалось, я схожу с ума от этих побоев, криков, унижений. И в один момент у меня правда сорвало голову. Я понял, что так больше не может продолжаться, — глаза вдруг защипало, и Джонс с силой сжал одеяло. — Я хотел поступить как слабый, трусливый и эгоистичный человек, смалодушничать. Я помню всё, как сейчас. Я дожидаюсь, пока все уснут в кубрике. Меня трясёт от страха, но я достаю из-под подушки лезвие от бритвы, которое у кого-то стащил, и иду на палубу. В самый укромный уголок, где никого нет. Я захотел порезать себе вены, надеясь, что умру быстро, а если нет, то думал броситься в море. И я изрезал себе руку. Помню, как кровь стекала по ней на палубу. И дикую, ослепляющую боль! — Киллиан прикусил губу, не смотрел Эмме в глаза, пытаясь не дать слезам волю. Его судорожные вдохи были больше похожи на всхлипы. Джонс прикрыл лицо ладонями. — А потом откуда-то появился Лиам и опять спас меня. Я не помню, что он говорил мне. Ведь я без остановки ревел и умолял его отпустить меня туда, где будет покой и не будет пыток. Он перемотал мне руку, и я выжил… — О, Господи… — ахнула Эмма от шока и крепко обняла Киллиана. Она не могла поверить своим ушам, что он пытался покончить с собой. — Ты хотел умереть… А что было дальше? — Все, как обычно, меня хотели избить за это. На мне всегда живого места не оставалось. А ты думала: откуда эти шрамы? Я получил гораздо меньше в сражениях… Лиам предложил себя, лишь бы меня не трогали. А затем я пытался совершить самоубийство ещё и ещё... Второй раз я струсил броситься в море. А в третий все вышло донельзя комично: я решил повеситься, уже поскользнулся на намыленном стуле с петлей на шее, как вдруг старая, прогнившая балка сломалась и ударила меня по голове. Веревка оборвалась, и я упал. А потом я просто прекратил пытаться, — Джонс отвернулся, потому что по его щекам покатились слезы. Прошло уже столько лет, а эти шрамы до сих пор не отпускали его. Он помнил только самые яркие моменты, а после этой попытки суицида память будто стерлась до следующей. Перед глазами Киллиана пролетели картинки, как его и брата, привязанных к мачте, лупили перед всей командой, а он только лишь и мог, что громко кричать и плакать… Но они специально издевались и били так, чтобы он не мог умереть и страдал. — Ты ни в чем не виноват. И ты не смалодушничал! Не смей так думать! В такой обстановке я бы тоже полезла в петлю, — воскликнула Эмма и почувствовала, как Киллиан задрожал в её объятиях. Ему вдруг захотелось оттолкнуть Свон, крикнуть ей, разозлившись, что не нуждается в её помощи и словах поддержки, ни в чем! Просто, чтобы она не подходила к нему и оставила в одиночестве, как он привык… Он столько лет жил с этим в сердце, что разучился с кем-то делиться своей болью. И проживёт ещё столько же! В таком состоянии он мог даже ударить, но не Эмму. Никогда. Она ни за что не простит ему такое. Киллиан смог сдержать этот резкий всплеск злости. — Даже после того, как я стал капитаном, пиратом, я много раз жалел, что не довёл это дело до конца, струсил, испугался смерти. Ты не представляешь, как много раз мне приходили такие мысли в голову, но больше я не давал себе умереть, — он вновь не выдержал и заплакал, громко всхлипывая. — Я просто хотел знать, за что мне все это? Чем я провинился в прошлой жизни, что я сделал не так?! — и Джонс закричал и заревел ещё сильнее. Он не мог больше сдерживать эмоции, насколько бы его сердце ни было каменным. Свон не заметила, как от рассказа любимого у неё тоже потекли слезы. Боль и страдания Киллиана острыми шипами впивались в чёрное сердце Эммы. Она чувствовала то же, что и он… Вся его жизнь — сплошные муки и страдания. — Я не могу ответить на твой вопрос… Никто этого не заслуживает! Но ведь сейчас ты не жалеешь, что не убил себя? — Конечно нет, я нашел свою семью — тебя, Эмма, — Киллиан закашлялся от плача. Огромная волна вины внезапно накатила на него, все мысли спутались в клубок. Черт подери, он как мальчишка плачется Свон, делает ей больно, заставляет мучиться вместе с собой. Он заслужил это, за всех убитых людей, ограбленные деревни, а она — нет. От этого осознания Джонс совсем потерял голову, отдавшись в когтистые лапы истерики. — А почему ты не повторил это потом, когда стал пиратом, любимый? — осторожно спросила Эмма, успокаивая в объятиях. — Как бы парадоксально ни звучало, но меня держала в этом мире месть. На протяжении многих лет, — внутри Киллиана вдруг что-то оборвалось, и пустота разъедала его душу. В этот момент его взгляд казался потухшим, безжизненным и пустым. — Я помню, что как-то говорил тебе, что капитаны не плачут. Так вот это не так! — Все люди плачут, и ты тоже. Ты можешь плакать, — вздохнула Эмма, и Джонс сполз, положив голову ей на колени, а она поглаживала его. — Наверняка были ещё причины, почему ты перестал мстить, кроме осознания, что ты больше не любишь Милу. Т-ш-ш, — Эмма поцеловала его в висок. — Я встретил фею Динь-Динь, и она сказала, что я смогу найти свое счастье, полюблю и буду любим, только если исправлюсь. Конечно, я не поверил, но с каждым днем надежды становилось больше. И я попытался сделать первый шаг, как бы тяжело это ни было, — с трудом отвечал Джонс, мысленно благодаря Свон за терпение. — Днем я был сильным, несгибаемым лидером, а вечером я запивал всю боль ромом, и иногда, когда становилось совсем плохо, ревел у себя в каюте в подушку. Чаще всего, конечно, пил и развлекался с… — Киллиан вовремя осекся. — И не смешно! Совсем! Это настолько ужасно, что жизнь и дальше кажется адом! — прорычал он с ненавистью, играя желваками. — Я не могу представить, как это тяжело… Но ты же справился, выжил, смог побороть даже тьму в себе. Ты герой, а не злодей, понимаешь? Ты давно это доказал. Теперь я у тебя есть, и ты не один. — После этих слов Эммы Киллиан сел и сам прижал её к себе. Он не мог даже описать, насколько ему важны её слова. Простая искренняя вера в него. Хоть от кого-то. — Эй, запомни, я всегда пойму тебя, поддержу и выслушаю. Не стыдись своих слез и боли, я же вижу это. — Это невероятно тяжело, когда тебе всю жизнь внушали, что слезы — это слабость, и боль тоже. И ты должен терпеть. Но я не могу больше! — завыл он. Когда Эмма только познакомилась с Киллианом, то она считала, что это самовлюбленный, наглый, человек без проблем, для которого она будет лишь очередной игрушкой… Но все оказалось иначе, совсем иначе, и, узнав Джонса получше, Свон поняла, что он затравлен, глубоко несчастен и морально растоптан, недолюблен и лишён любой ласки. Как одинокий, неприкаянный волк, который не может найти себе пристанище. Трижды пытаться покончить с собой — это очень многое значит! Но при этом его обуглившееся сердце наполнено нерастраченной любовью и теплом. Как же Эмме хотелось сбросить с Киллиана оковы прошлого, дать вдохнуть ему полной грудью и насладиться жизнью. А нарциссизм и язвительность — лишь маска спасения, чтобы никто и никогда не смог причинить ему ещё больше боли. Но Свон полюбила его таким. — Да пойми же ты! Что это не слабость! Совсем! Ты живой человек, и это нормально! — воскликнула Эмма в отчаянии, чем привела Киллиана в чувства. — Спасибо тебе, Эмма. Ты просто чудо! За что мне досталась такая прекрасная девушка? Я никогда не думал, что смогу обрести семью… Настолько сросся с одиночеством, что мне до сих пор не верится, что ты рядом со мной. Ты первый человек в моей жизни, кроме Лиама, кому я осмелился все это рассказать… Я ни с кем никогда не мог поделиться этим, — он погладил большим пальцем её щеку, улыбнулся и коснулся губ, медленно целуя. И эта пустота на душе начала заполняться чем-то очень тёплым, приятным и светлым. Будто поцелуи Свон лечили его. Её присутствие затягивало все раны и приносило счастье и бесконечную радость. — Я бы никогда не пожелал такого, особенно своим детям. — Ты хочешь детей? — удивлённо спросила Эмма. — Да, почему нет? Я уже достаточно взрослый, я бы сказал — даже слишком, чтобы взять на себя такую ответственность, — Киллиан сквозь слезы рассмеялся от реакции Свон. — Но в такой обстановке они нам явно не светят. Она до сих пор сидела в шоке. Киллиан хочет детей от нее? Но Эмма ещё слишком молодая для этого! Она ещё не пожила, чтобы брать на себя такую ответственность! Ей даже страшно было представить, что вокруг неё будут бегать маленькие дети и что-то просить. Но, с другой стороны, это показывало серьёзные намерения Киллиана. Он настолько любит Эмму, что готов стать отцом её детей… — Они когда-нибудь будут, — почти неслышно прошептала Свон. — Тебе легче? — она стёрла с щеки Джонса слезу и протянула ему платок. — Немного, — прохрипел Киллиан, вытер нос и рухнул на постель… Ему просто нужно было отвести душу и выплеснуть все эмоции. Джонс громко всхлипывал и содрогался от рыданий. Но прикосновения, поглаживания и объятия Свон успокаивали его и возвращали в реальный мир из кошмарных видений. В один момент ему стало легче, и Киллиан незаметно почти перестал плакать. Голова звенела, глаза болели, и очень хотелось спать. Он засыпал и слышал тихую мелодию, которую напевала Эмма. Он чувствовал странное тепло под её ладонями… — Спи, дорогой. Запомни, я люблю тебя, и это не сон, — Свон поцеловала Киллиана в висок. Белое свечение лилось из-под рук Эммы, затягивая все полученные от лезвий шрамы Джонса. Настал тот час, когда ее магия дала вновь о себе знать.