Герой не должен быть один

В Цинхэ их встретила сестра. Цзян Яньли выглядела цветущей и счастливой, какой вообще может быть человек, недавно потерявший родителей. Цзян Чэн такой ее не видел уже очень давно, и это было очень приятно. Правда, все ее внимание тут же переключил на себя Вэй Усянь с рассказами про свои приключения, помолвку и требованиями немедленно сварить суп. Цзян Яньли была готова окружить их заботой и улыбаться любой нелепой байке от Вэй Усяня, как и всегда. Казалось, этих двоих совершенно не тревожили ни военное положение, в котором находились сейчас все Великие кланы, ни возможные беды, которые это положение могло принести. Лань Ванцзи оставался в своем статичном состоянии молчаливого сопровождающего Вэй Усяня. Со стороны, как ни странно, они смотрелись очень даже гармоничной парой. Вэй Усянь светился от счастья, постоянно обращался к своему жениху, пытался накормить супом, рассмешить и втянуть в беседу. В какой-то момент Цзян Чэну даже показалось, что он заметил тень улыбки на губах Лань Ванцзи — видимо, Вэй Усянь мог расшевелить не только мертвых, но и вот таких живых. Ему было проще — не на нем лежала ответственность за похищение Не Хуайсана и его ранение, чуть не унесшее жизнь. И не ему предстояло отвечать перед грозным взглядом Не Минцзюэ, хотя Цзян Чэн и рассчитывал на поддержку брата. Когда пришло время этого разговора, Вэй Усянь, впрочем, чуть сбавил градус своего веселья, заметив настроение Цзян Чэна. В зал к Главе Не они оба входили в волнении. Нрав Не Минцзюэ был известен каждому. Казалось, боги поделили качества между братьями Не поровну, не смешивая. Одному — силу и горячий нрав, другому — изящество и рассудительность. Отвечать, правда, приходилось перед старшим братом. — Ну?! — Не Минцзюэ прожег Цзян Чэна гневным взглядом после того, как все совершили подобающие встрече поклоны. Перед прибытием в Цинхэ Цзян Чэн дал распоряжение предоставить Главе клана Не подробный доклад о произошедших событиях. Поэтому он понимал, что Не Минцзюэ спрашивает не об этом. Цзян Чэн потупил было взгляд, пытаясь подобрать слова, но что он вообще мог сказать? И что он мог сделать в той ситуации, в которой оказался? Мог ли он в действительности запретить Не Хуайсану вмешиваться, мог ли он предвидеть засаду, мог ли он не попасться на уловку Сюэ Яна? Он бросил взгляд в сторону Вэй Усяня, и впервые за все время ощутил какую-то фундаментальную уверенность — нет, не смог бы. Он спас брата только благодаря их мистической связи, а не будь ее, все могло закончиться плачевно. По всему выходило, что все его решения в отношении Вэй Усяня были продиктованы знанием, что тот чувствовал и что видел перед собой. Цзян Чэн понимал брата, его мотивы и желания, а вот Не Хуайсана совсем не понимал. Что-то заставило его нарушить запрет своего брата, прийти к Цзян Чэну, подвергнуть себя опасности. И раз уж даже сам Не Минцзюэ не смог его остановить, то уж Цзян Чэн тем более не обладал такой властью. — Мне нечего сказать вам, Глава клана Не, — твердо отозвался он. — Кроме заявления о том, что ваш брат проявил невиданную смелость. Бросив вызов Вэням, не имея никакой поддержки со стороны других кланов, вы сильно рисковали, а Не Хуайсан мыслил стратегически и направился в мой клан с призывом объединить наши силы перед лицом общего врага. Он подверг себя опасности ради помощи своему клану, и это достойно уважения. — Мой брат слишком беспечен, — буркнул Не Минцзюэ, явно растеряв весь свой гнев после такого заявления. — И редко советуется со мной в своих решениях. — Как он? — встрял Вэй Усянь. — Цзян Чэн влил в него столько энергии, Не-сюн должен чувствовать себя прекрасно! — Он выгнал меня, стоило сказать пару крепких слов в адрес Главы Цзян, — криво улыбнулся Не Минцзюэ, — так что спасибо, Не Хуайсан в порядке. Цзян Чэн не сдержал облегченного вздоха. Он старался не думать о плохом, но его натура в любой ситуации проявлялась в раздражении и пессимизме. — Я… Мы можем увидеть его? — тут же спросил Цзян Чэн, не успев остановить себя. — После собрания, разумеется, — поспешил поправиться он. — Если брат того захочет, — Не Минцзюэ снова сердито зыркнул на него. А Вэй Усянь неожиданно рассмеялся: — Теперь я понимаю всю значимость совместного обучения в Гусу! Настоящие союзы начинаются именно там, поэтому Вэни и им подобные всегда будут в меньшинстве! — Кстати, об этом, — Не Минцзюэ немедленно развернул на столе карту и кивнул им подойти ближе. — Мы планируем выступить в ближайшие дни. Он принялся объяснять стратегию, помечая на карте важные точки и рисуя направления движений разных отрядов. — Не Хуайсан рассказал мне о военных заслугах Главы Цзян, — сообщил он после объяснений, — с вашей помощью победа нам будет стоить недорого. — Ради этого мы здесь, — склонил голову в вежливом жесте Цзян Чэн. — Приятно, что Глава клана Не высоко оценивает заслуги, но они не были бы таковыми без участия моего брата Вэй Усяня, а так же второго молодого господина Лань. Лань Ванцзи выступил вперед. — Клан Гусу Лань не располагает армией, а так же мы понесли большие потери из-за пожара, — проговорил он громко, — но воля Главы клана Лань выражается в моем здесь присутствии. Мой меч и моя сила как знак посильного участия и признательности кланам Не и Цзян. — Этого достаточно! — дружелюбно гаркнул Не Минцзюэ. — Мы раздавим Вэней, как они того заслуживают! Больше в их огне не сгорит ни один дом! Его воодушевление подхватил и Вэй Усянь, тут же кинувшийся предлагать разные варианты захвата чужой территории, подчас совершенно безумные. Обсуждение затянулось до позднего вечера. В конце все остались удовлетворены, хотя и измотаны. Так или иначе, противник, встречу с которым они наметили, хоть и был в меньшинстве, обладал немалыми силами. — Самое время отправиться на покой, — завершил собрание Не Минцзюэ поклоном, — наших союзников и гостей ожидают подготовленные комнаты. Все стали расходиться, Вэй Усянь уже подскочил к Лань Ванцзи, притягивая посторонние взгляды, и Цзян Чэн поспешил нагнать Главу Не. — Мне нужно поговорить с Не Хуайсаном, — напомнил он. — Если он сам захочет, конечно, — для весомости повторил он недавние слова самого Не Минцзюэ. Не Минцзюэ кивнул: — А-Сан всегда ложится заполночь. Но, если он устал, или… — он выразительно посмотрел на Цзян Чэна. — Он — все, что у меня есть, — добавил Не Минцзюэ неожиданно, — ты должен понимать такое. — Я понимаю, — со всей серьезностью отозвался Цзян Чэн. — Я не стану докучать ему, можете не беспокоиться. При мысли о том, что Не Хуайсан может попросить его уйти, Цзян Чэн поежился — это было бы самым ужасным завершением сегодняшнего дня. Он бы предпочел еще несколько раз принять на себя гнев Не Минцзюэ. Тот кивнул ему и указал направление. Комнаты Не Хуайсана находились в глубине замка Цинхэ. У входа в коридор скучали два стражника, но они пропустили его без вопросов. Когда Цзян Чэн подошел к дверям комнаты Не Хуайсана, какой-то адепт, которого он раньше никогда не видел, как раз вышел из нее и спешно поклонился ему. Цзян Чэн тут же нахмурился, задумываясь о том, что посторонний мог делать в личных покоях Не Хуайсана. Как назло, тот оказался хорош собой, одет по моде и оставил после себя шлейф аромата, отчего в душе Цзян Чэна мгновенно всколыхнулась ревность, хотя, казалось бы, никаких обоснованных причин для нее не было. Он постучал в дверь чуть громче, чем следовало, и вошел, не дожидаясь приглашения. Внутри все было… красивым. Горело несколько свечей, по воздуху плыли ароматы каких-то незнакомых Цзян Чэну палочек. По углам стояли вазы, а на стенах — висели веера и картины. Не Хуайсан окружил себя искусством и красотой, создав внутри неприступной крепости настоящий уголок эстетики и гармонии. — Цзян Чэн? Какой сюрприз, — сам Не Хуайсан оказался в постели, утопающий в расшитых вышивкой одеялах. — Что привело тебя сюда в столь поздний час? По пути к покоям Не Хуайсана Цзян Чэн очень волновался, но одновременно с этим предвкушал встречу. Он не знал, как именно Не Хуайсан себя поведет и что скажет, но отчего-то был уверен, что обязательно произойдет что-то волшебное и трепетное. В глубине души Цзян Чэн рассчитывал на что-то вроде «Вот и ты, мой славный герой, я так ждал тебя!», так что вот такой предельно вежливый и аккуратный вопрос, которого, возможно, и стоило ожидать в подобной ситуации, выбил его из состояния неуверенности. Он не растерялся, а рассердился! За время разлуки он успел сотни раз прокрутить в голове единственный момент их с Не Хуайсаном близости, додумывая и домысливая его из раза в раз, подкрепляя мечты новыми обстоятельствами, вроде сплетен от Вэй Усяня или рисунка, что успел укрепиться во мнении, что они с Не Хуайсаном были связаны гораздо большим, чем успели сказать друг другу, и вообще составляли настоящую пару. Он ужасно волновался, спешил на помощь, а теперь еще и нес бремя вины — впрочем, совершенно незаслуженно! Ему полагался куда более теплый прием! — Кто это был? — враз помрачневший Цзян Чэн решил не размениваться на слова вежливости и спросить то, что его действительно волновало. — Сам сказал, час поздний, а у тебя тут проходной двор какой-то! — О чем ты, Цзян-сюн? — Не Хуайсан подтянулся и сел в кровати. — Я не смог присутствовать на собрании, после всех волнений хотелось провести время в покое. Он зевнул и мягко улыбнулся. — Хочешь чаю? — он кивнул на стоящий у кровати столик, где был чайник и две пиалы. Раз уж Не Хуайсан не ждал его, то и чашу для него не стал бы готовить заранее. — А вторая пиала предназначалась для того, который только что ушел? — прищурился Цзян Чэн, оскорбленный таким предложением. Он поспешно дернул за завязки на поясе, снимая с него мешочек цзякунь и буквально пихнул его в руки Не Хуайсану. — Вот! Я пришел вернуть тебе это, — пытаясь скрыть собственную обиду, Цзян Чэн сжал губы. — И это тоже забери, — он вытащил и припрятанный листок с рисунком, что бережно хранил все время. Передав его Не Хуайсану, он тут же пожалел об этом — расставаться с собственной маленькой реликвией не хотелось, и, едва тот ухватился за бумагу, Цзян Чэн рванул ее назад. Однако от резкого движения хрупкий лист разорвался, оставляя по части у каждого в руке. — Откуда у тебя это?! Цзян Чэн не знал, что у Не Хуайсана может так звучать обычно мелодичный и мягкий голос. Сейчас неожиданно стало очень заметно, что они с Не Минцзюэ родные братья. — Вэй Усянь использовал это, чтобы ты смог найти меня, ну конечно… — Не Хуайсан закусил губу. — Ты снова портишь дорогие мне вещи, — он тут же взял себя в руки и вернул взгляду и голосу спокойствие. — Цзян-сюн, чем я так не угодил тебе, что при каждой нашей встрече, ты кидаешь в озеро мой веер, рвешь рисунок или даже протыкаешь мечом? Он лукаво улыбнулся. Его слова попали точно в цель, заставив Цзян Чэна смутиться, но не смягчить выражение лица. Он сам не знал, как получалось так, что в моменты крайней неуверенности он выглядел еще суровее, чем в моменты ярости. Иногда это было на руку, но Цзян Чэн подозревал, что не в ситуации, когда очень хочешь кому-то понравиться. — Ты всем угодил, — буркнул Цзян Чэн, чувствуя себя ужасно. — А вот я тебе, очевидно, нет! — Присядь, Цзян Чэн, — Не Хуайсан похлопал ладонью по кровати, — я ведь так и не поблагодарил тебя за свое спасение. Он чуть подвинулся, освобождая на кровати больше места. — Надеюсь, мой старший брат не слишком тебя запугал угрозами? Вижу, что нет, раз ты пришел сюда. Впрочем, твоя отвага всегда потрясала меня. — Я не боюсь твоего брата, — самодовольно подтвердил Цзян Чэн, радуясь комплименту. Он посмотрел на свободное место рядом с Не Хуайсаном, только сейчас замечая, в каком виде тот был. Из-под нижнего ханьфу виднелись тонкие руки и изящные ключицы, волосы, не скованные заколками, мягко струились по плечам, а легкая бледность придавала лицу какую-то уязвимую красоту. Все слова тут же застряли в горле, стало тяжело дышать, будто грудную клетку сдавила невидимая сила. Поэтому Цзян Чэн тяжело опустился на край кровати, продолжая сжимать в руке часть испорченного рисунка. — Ты ничего не боишься, — согласно кивнул Не Хуайсан. — Я знал, что ты обязательно спасешь меня, Цзян-сюн, так что тоже не слишком боялся своего похитителя. Жалко только, что тот забрал мой веер, он мне был очень дорог. Я слышал, что Вэй-сюн и второй молодой господин Лань наконец-то разобрались в своих чувствах? Радостное событие для обоих кланов. Их неловкие ухаживания меня всегда забавляли. Он мечтательно улыбнулся и потянулся через Цзян Чэна налить себе чаю. Однако тот не разгадал его манёвр сразу — едва Не Хуайсан потянулся к нему, все внутри Цзян Чэна затрепетало, взметнулось, рвануло навстречу, будто он только и ждал какого-то сигнала. Он тут же ткнулся губами в оказавшуюся совсем рядом щеку, запечатляя на ней неуклюжий поцелуй, и только расслышав, как звякнула чашка, отпрянул назад, понимая, в каком неловком положении оказался. — Прости, я подумал… — Цзян Чэн осекся, мучительно краснея. — Ты мог бы попросить меня передать тебе пиалу! — возмутился он следом. — Ого, — Не Хуайсан тоже вспыхнул и как-то неосознанно коснулся кончиками пальцев своей щеки, — я думал, ты в гневе из-за того, что в моей комнате кто-то был, — он чуть прищурился, внимательно глядя на Цзян Чэна. — Цзян-сюн, ты не должен извиняться. — Само собой я в гневе! — тут же вскинулся Цзян Чэн. — Не удивляйся, если завтра утром на одного адепта клана Не станет меньше! — Ты пришел добить меня, а это, — Не Хуайсан показал на свою щеку, — прощальный поцелуй? — Что?! Добить тебя, о чем ты? — не понял шутку Цзян Чэн. — Я говорю об этом благоухающем моднике, что побывал тут до меня! — Я должен был догадаться, что с таким темпераментом ты не можешь не быть ревнивцем, — протянул с улыбкой Не Хуайсан, — забудь о нем. Зачем ты пришел ко мне? Он поправил складки на одеяле, уложил на него руки и выжидательно уставился на Цзян Чэна. — Как зачем? — насупился тот. — Разве нужна какая-то особая причина? Ну раз так, то я беспокоился за твое самочувствие. Я проткнул тебя мечом, Не-сюн, как думаешь, я себя чувствую?! — Я не знаю, что ты чувствуешь, Цзян-сюн, — покачал головой Не Хуайсан. — Со мной все в порядке, как видишь, останется шрам, да и только, — он протянул руку и осторожно сжал запястье Цзян Чэна, — но лучше все же больше не тыкай в меня мечом, не уверен, что переживу такое дважды. — А ты не подвергай себя опасности! — огрызнулся Цзян Чэн. — Если бы ты послушал своего брата с самого начала и остался в Цинхэ, ничего подобного с тобой бы не случилось. Цзян Чэн расстроенно вздохнул: разговор снова выходил каким-то неловким, с оттенком формальности, а ему хотелось совсем другого. Проблема была в том, что он совсем не знал, что говорить и делать, чтобы все складывалось как-то иначе. — Мне жаль, что с нами такое приключилось, — в итоге проговорил он. — Меньше всего я хотел причинить тебе вред, когда надеялся спасти тебя как можно скорее. Прости. Я пришел, чтобы сказать это. — Если бы я послушался своего брата, ты бы не сидел сейчас здесь, Цзян Чэн, — Не Хуайсан снова мягко погладил его по руке, — может, оно того стоило? Мне кажется, что точно стоило. Пока я был в плену у Сюэ Яна, ни разу не пожалел, что тогда приехал к тебе в лагерь, а после — в Юньмэн. А ты жалеешь разве? — Нет, — честно ответил Цзян Чэн. — Я жалею только о том, что не смог защитить тебя. Он чувствовал, что понемногу расслабляется — наверняка тому заслугой были поглаживания Не Хуайсана, такие легкие и осторожные будто Цзян Чэн был буйным зверем, которого нужно было приручать потихоньку к ласке. В любом случае, это было так приятно — успокаивало и придавало уверенности, что он все же желанный гость здесь. — Ты всегда был и будешь героем для меня, Цзян Чэн, — улыбнулся Не Хуайсан. — Скажи мне, пожалуйста, ты знаешь, где сейчас Вэй Усянь? Надеюсь, он со своим женихом и не планирует потеряться, поставить весь дом на ноги или призвать мертвецов? Цзян Чэн закрыл глаза, сосредотачиваясь и мысленно обращаясь к сознанию брата. Удивительно, оно всегда ощущалось так же как золотое ядро, так словно их энергии могли быть связаны. — Он… Они… Ого! Какое бесстыдство! — Цзян Чэн поспешил открыть глаза и для верности тряхнул головой, пытаясь прогнать представшую перед глазами картинку. — Мне кажется… Точнее я уверен, Вэй Усянь полностью и безоговорочно занят делом! — воскликнул он, краснея под любопытным взглядом Не Хуайсана. — Как интересно, я знал, что Лань Ванцзи не станет терять время, когда так долго ждал этого, — протянул Не Хуайсан, — скажи, пожалуйста, а эта ваша связь… — он прищурился, — Вэй Усянь точно так же как и ты будет всегда знать, чем ты занят? Мне бы не хотелось, чтобы он мог видеть нас сейчас, например. В его голосе слышался явный намек на что-то кроме беседы. Не Хуайсан смотрел прямо, чуть закусив губу и будто раздумывая над чем-то. — Мы так и не научились по-настоящему управлять этим, просто не было времени, — покачал головой Цзян Чэн. — У меня не всегда получается проконтролировать момент, когда связь начинает и заканчивает работать. И я не умею совсем закрываться от него, как и он, — поморщился он, сочувствуя брату. — Мне бы тоже совсем не хотелось, чтобы кто-то подсматривал. Однако думаю, сейчас Вэй Усяню не до посторонних отвлечений. — Хорошо, — кивнул Не Хуайсан, — дело в том, что не в моем характере выставлять личное напоказ, оставим это Вэй Усяню? — он подмигнул Цзян Чэну. — Ты согласен со мной? — Конечно! — поспешно кивнул Цзян Чэн. Про себя же он подумал, что конкретно могло значить такое заявление. Цзян Чэну ничего не светит, пока он связан с Вэй Усянем? — Только я совершенно не имею представления, как это исправить. Я ходил за ответами в Гусу, но даже там мне не могли сказать, в чем дело, — начал оправдываться Цзян Чэн. — А-Чэн, — перебил его Не Хуайсан, переходя на более личное обращение, — я спросил про Вэй-сюна, чтобы удостовериться, что он сегодня ночью не устроит что-то, требующее твоего немедленного вмешательства. Мне не хочется сейчас обсуждать Вэй Усяня и проблемы, которые он создает. Мне думается, что пока твой брат с Лань Ванцзи, мы можем быть спокойны. И раз так, — он помедлил, будто бы подбирая слова, — я хочу спросить тебя, планируешь ли ты остаться? Он остановил взгляд на Цзян Чэне и теперь смотрел прямо и спокойно. — Остаться? — Цзян Чэн пораженно открыл рот. Он тут же одернул себя, что вероятно, Не Хуайсан совсем не то имел в виду, но кровать была такой теплой и мягкой, а Не Хуайсан желанным и благоухающим, что не хотелось уходить из его комнаты примерно никогда. — Я слишком хорошо воспитан, чтобы признать, будто бы я это планировал, — улыбнулся Цзян Чэн. — По правде говоря, я такого действительно не предполагал… Но, гуль меня дери, я ужасно тосковал по тебе, А-Сан! — Я предполагал, — вернул ему улыбку Не Хуайсан, — и тосковал тоже, да. И планировал. Ну, если фантазии о друге можно назвать планом, — в его глазах сверкнули шальные огоньки. — Оставайся, Цзян Чэн, я воспитан не так хорошо и позволю абсолютно все. Он откинул упавшую на лицо прядь и посмотрел неожиданно горячо и дерзко. Будто предлагал Цзян Чэну рисковое пари. И хотя тот никогда не был азартен, он с радостью его принял. Потянулся к Не Хуайсану, грубовато приобнял его за плечи и снова чмокнул — вначале в щеку, а после в краешек губ, таких восхитительно мягких и нежных на ощупь, что Цзян Чэн невольно зажмурился, наслаждаясь этим почти невинным касанием. — Как давно я ждал этого, — порывисто выдохнул Не Хуайсан, тут же обвивая его шею руками и притягивая к себе ближе. Их тела все еще разделяла ткань одеяла и одежда, но губы не сдерживало ничего. В следующий поцелуй Не Хуайсан утянул его уже сам, не останавливаясь на невесомых касаниях, а сразу открываясь навстречу с неожиданным напором и даже страстью. Он казался таким умелым и ловким в своих ласках — его руки порхали по спине, легко гладили плечи и волосы, а губы и язык двигались так слажено и дерзко, что Цзян Чэн ощущал себя просто-напросто деревянным. Он не попадал в такт, неуклюже двигался, выдавая свою тотальную неопытность, был слишком порывист и резок. Терпения не хватало! Чем больше они целовались, тем сильнее Цзян Чэна захватывали жар и жадность — он хотел теснее, быстрее, сильнее, ближе. Сжимал, дергал и едва не рычал, чувствуя ответные — смелые и совершенно нескромные — прикосновения. В какой-то момент пальцы коснулись плотной повязки на животе, и только это заставило Цзян Чэна оторваться от чужих губ. — А-Сан, твоя рана, тебе не больно? — Что? — тот смотрел на него мутным взглядом. — А, рана… Нет, не обращай внимания. Я давно забыл о ней. Не Хуайсан, подтянулся, сел в кровати, откинул давно смятое в ком одеяло и взялся за повязки на своем нижнем ханьфу. Он успел стянуть его с плеч, как неожиданно замер. — Хочу, чтоб ты знал, Цзян Чэн, — проговорил он неожиданно тихим голосом, не поднимая глаз, — чтобы ты там не воображал насчет моих посетителей, ты станешь первым, кто проведет свое время со мной так. Это признание стало таким неожиданным, что Цзян Чэн не сразу нашёлся, что ответить, да и голые плечи буквально приковали к себе взгляд, вышвырнув из головы все здравые мысли. Он качнулся вперёд и ткнулся губами в изгиб шеи, желая только одного — запечатлеть на этой белоснежной коже поцелуй, пометить ее. Но этого оказалось мало, и с голодным рыком он сомкнул зубы, будто желая не много не мало откусить от Не Хуайсана кусок. Услышав над головой сдавленный стон, Цзян Чэн смутился своего порыва и отпрянул, виновато уставившись на оставленный след. — Проклятье, ты меня с ума сведёшь такими признаниями, — между тем выдал он самодовольно, словно урвал на ночной охоте самую ценную добычу. — Впрочем, таких бестолковых любовников, как я, ещё поискать нужно, так что ты тоже не слишком воображай, — добавил он в своей манере. Не Хуайсан хитро улыбнулся, взял одеяло и укрыл себя им. Тут же из-под него высунулась рука и откинула на пол нижнее ханьфу. — Не ругай себя сверх надобности, А-Чэн, — проговорил он, утягивая Цзян Чэна к себе под одеяло, — ты великолепен. И я точно не стану тебя сравнивать с кем-то другим. Он прильнул к нему всем телом, снова обвивая руками шею. Это было так одуряюще и прекрасно, что Цзян Чэн счастливо рассмеялся. Со всех сторон его обволакивал волнующий запах Не Хуайсана — постельное белье, волосы, что щекотали нос, а от такого крепкого недвусмысленного объятия тело замерло от неги и удовольствия. Наверняка стоило тоже раздеться — хотя бы снять с себя верхнее ханьфу, но отвлекаться не хотелось. Хотелось вечно так нежиться и целоваться, не расцепляя рук. — Если бы я знал, что влюбиться так приятно, я бы нашёл для этого время раньше, — проговорил Цзян Чэн, погладив Не Хуайсана по голове. — Влюбиться приятно взаимно, — покачал головой Не Хуайсан, осторожно распутывая полы его ханьфу ловкими пальцами, — до недавнего момента у меня это было очень печальное состояние. Ты был занят только подвигами, А-Чэн, и совсем не интересовался ничем романтичным. — Ты должен был сказать мне! — Цзян Чэн приподнялся на одном локте, помогая раздевать себя. — Я говорил это. И каждый раз по-разному, — Не Хуайсан уже гладил его обнаженные плечи, — но так мне нравится говорить больше всего. Он припал губами к шее Цзян Чэна, оставляя на ней такую же метку, как тот до этого. Цзян Чэну стало не до разговоров — он полностью отдался процессу, со всем нерастраченным пылом и жаром принимаясь исследовать то новое, что буквально попало ему в руки. Было так удивительно касаться и получать удовольствие от того, как реагирует чужое тело, как оно отзывается, поддается ласкам, рвется навстречу, словно для него не существовало ничего лучше неловких, но таких искренних поцелуев, поглаживаний, щипков и даже укусов Цзян Чэна. Он старался быть осторожным, памятуя о ранении Не Хуайсана, но тот сам был таким прытким и юрким, что страсть пожирала здравые мысли, оставляя лишь желание не останавливаться и упиваться близостью. — Нам надо было сделать это еще в Гусу, — Не Хуайсан смотрел темными глазами, спускаясь рукой по животу Цзян Чэна. — Я знал, что в тебе бушуют страсти, но порой к тебе даже подойти было страшно. Он чуть помедлил, пощекотав кончиками пальцев самый низ его живота, и нежно, но уверенно, положил руку на его член. До этого момента они оба будто специально избегали прямого касания, хотя их голые тела то и дело плотно прижимались к друг другу. Цзян Чэн вздрогнул и совсем не мужественно ойкнул — все возбуждение, что до этого момента растекалось по телу сладкими томными волнами, моментально сконцентрировалось в одном месте и выплеснулось наружу густой струей. — Ого! — Не Хуайсан вытаращил глаза, видимо, растерявшись от такого неожиданного поворота. — Это из-за меня, — пробормотал он, будто даже восхищенно глядя на свою руку. Цзян Чэн тут же подскочил, пытаясь прикрыться. — Конечно из-за тебя! — воскликнул он будто бы обвиняюще, но на самом деле желая провалиться от стыда сквозь землю. — Ты слишком… слишком… великолепный! Не Хуайсан хихикнул, но тут же взял себя в руки. — Разве можно быть слишком великолепным, а? — он иронично выгнул брось. — Иди сюда, А-Чэн, — он притянул к себе Цзян Чэна, снова обвивая руками шею и нежно целуя в губы. — Знаешь, если бы случилось иначе, мне бы стоило волноваться. Я, конечно, готов с тобой дойти до всего, но, может быть, не в первую же ночь, — жарко прошептал он, прижимаясь всем телом. — Сегодня мне в большей степени хочется увидеть тебя, узнать, сказать, как давно я в тебя влюблен и как много думал о тебе в этой самой постели. Цзян Чэн скептически хмыкнул — просто по привычке, а не потому что не верил в искренность слов Не Хуайсана. Не верилось в сам факт происходящего, будто реальность сломалась, и небеса высыпали на Цзян Чэна столько благодати, сколько ему не предназначалось. Все действительно было слишком волшебно, не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась. — А-Сан, — позвал Цзян Чэн спустя время, пока они расслабленно нежились в объятиях друг друга, — что такое «древняя кровь»? — Что? — Не Хуайсан поднял голову с его груди. — О чем ты говоришь? — Ну ты так сказал про меня, — пояснил Цзян Чэн. — Древняя кровь! Я никогда не слышал про это, но звучит по-геройски. — Так и есть, — Не Хуайсан поднялся на локте и принялся водить кончиком пальца по его лицу, очерчивая линии подбородка, скул, носа. — Это видно в каждой черте твоего лица, в постановке головы, походке. Ты — истинный потомок знатных семей, герой, какие рождались в прошлом и будут рождаться после, — он улыбнулся. — Сейчас я смотрю в глаза война, полководца, правителя. Это и есть «древняя кровь», Цзян Чэн — то, что нельзя купить, создать искусственно или сымитировать. И заслужить невозможно, и отобрать — тоже. — А-Сан, признайся, ты это сам придумал! — воскликнул Цзян Чэн нарочито возмущенным тоном, хотя на самом деле был, конечно, крайне польщен такими комплиментами. Ему еще не доводилось слышать в свой адрес подобное — в детстве и юности он чаще слышал критику и упреки, а став Главой, хоть и начал получать похвалы, большинство из них адресовали Цзян Чэну лишь благодаря титулу, а не потому что действительно восхищались им. Не Хуайсан говорил искренне, и это наполняло Цзян Чэна новой, незнакомой ему энергией, силой, способной свернуть горы. — Я не могу придумать тебе родословную, А-Чэн! — засмеялся Не Хуайсан. — Или внешность и характер героя древности. А, если бы и мог, то не захотел бы ничего менять, поверь мне. Он легко поцеловал его. — Завтра все увидят это, — он провел пальцем по шее Цзян Чэна, где ярко сияла его метка. — Что там? У тебя есть зеркало? — заволновался Цзян Чэн. Он тут же испугался, во всей ясности представив косые взгляды в свой адрес и, конечно же, насмешки Вэй Усяня, которых точно будет не избежать. — Тоже, что и у меня, я полагаю, — Не Хуайсан выразительно поднял брови, — теперь Вэй Усянь не сможет над тобой подтрунивать и похваляться своим опытом! — он широко улыбнулся. — Поверь мне, он непременно сделает и то, и другое, — проворчал Цзян Чэн и критически осмотрел шею Не Хуайсана. — Мне нравится, как это смотрится на тебе, — заключил он довольно. Думать о том, что на нем тоже есть такая отметина, вопреки ожиданиям было приятно. Цзян Чэн потрогал ее рукой, хотя на ощупь кожа ничем не отличалась от обычной. — Твой брат! — воскликнул он внезапно. — Он убьет меня! — Убьет, конечно, — спокойно кивнул Не Хуайсан. — Видел стражников? Они ему расскажут, что ты не ночевал в своей комнате. Он окинул Цзян Чэном насмешливым взглядом, видимо, совершенно не переживая на этот счет. Это означало только одно. — Он в курсе про тебя! — понял Цзян Чэн. — И кажется, смирился… Как это произошло? — Цзян Чэн, — Не Хуайсан погладил его по волосам, — я не думаю, что хоть кто-то мог быть не в курсе, разве что ты. Брат любит меня, иногда даже слишком сильно. Это никогда не стало бы проблемой. Ему даже нравится «отгонять от меня мужиков»! — Значит, мне предстоит «игра о цаньцзюне», — заключил Цзян Чэн, отчего-то совсем не чувствуя должного волнения. Возможно, глядя на то, как спокоен и расслаблен был Не Хуайсан, он понимал, что серьезные поводы для беспокойства отсутствуют. Забавно, что с тех пор как у него появилась связь с Вэй Усянем, он будто стал в целом лучше чувствовать настроения других. Как минимум — пытался к ним прислушаться, ведь как оказалось, это очень упрощало понимание друг друга. — Ладно, я готов потерпеть побои ради тебя, раз уж это необходимо, но только если это не закончится смертельным исходом, — добавил Цзян Чэн с улыбкой. — Кому-то еще нужно управлять кланом! Вэй Усянь за один день превратит Пристань Лотоса в руины… — Пристани Лотоса ничто не угрожает, хотя ты прав, Вэй-сюна не следует допускать до важных дел. Мой брат не сделает тебе ничего непоправимого, он просто заставит тебя жениться, всего ничего, — фыркнул Не Хуайсан, все так же насмешливо улыбаясь. — Зачем меня заставлять? — нахмурился Цзян Чэн. — Даже мой бесстыдный брат собрался жениться, ты что, думаешь, я, как Глава своего клана, захочу демонстрировать недостойное поведение? Конечно, мы поженимся, тут и говорить нечего, — под конец он даже рассердился. Пожалуй, это был первый раз за весь вечер, когда на лице Не Хуайсана застыло совершенно глупое выражение лица. Почти как у Вэй Усяня. — А-Чэн, я пошутил, — медленно проговорил он. — Ты что же, серьезно сейчас? — Я не собираюсь шутить с такими вещами! — Цзян Чэн поднял брови, выдавая свое возмущение. — А-Сан, ты думал, что проведу с тобой ночь без всяких обязательств? Может, ты вообще не хочешь жениться?! Тогда я действительно должен сейчас же уйти и, если твой брат покромсает меня своей саблей, это будет на твоей совести! — Допустить смерть Главы Цзян я никак не могу, — серьезно кивнул Не Хуайсан, — придется связать себя священными узами. Правда, теперь я чувствую себя коварным соблазнителем, что поставил тебя в неловкую ситуацию. Цзян Чэн задумался, но как не пытался, не мог понять, что именно Не Хуайсан хотел сказать этим. — Ну скандала, вероятно, не избежать, — невпопад выдал он. — Но я надеюсь, что раз уж даже безупречный второй нефрит из Гусу не побоялся запятнать репутацию связью с мужчиной, наш союз уже не привлечёт столько внимания. — Ты все правильно говоришь, скандала не будет, никто не посмеет ничего сказать, но… — Не Хуайсан замялся, — Цзян Чэн, женятся не ради приличий или сохранении лица. Во всяком случае, я не хочу, чтобы ты делал это исходя из таких приоритетов. — А для чего ещё женятся? — Цзян Чэн по-прежнему не понимал. — Если ты выбрал кого-то, неужели ты не должен продемонстрировать своё уважение к нему и к его семье? Свою верность, своё доверие, желание пройти вместе по тропе самосовершенствования… Ведь женитьба — это самый важный в жизни ритуал после посвящения в заклинатели! — А ты выбрал меня? — Не Хуайсан сглотнул. — Ты уверен? Не хочу тебя обидеть, но заходя сюда несколько часов назад, ты ведь не думал ни о чем подобном. Я прав? Он сел в кровати и теперь немного нервно сжимал край одеяла. — Ты сомневаешься во мне? — догадался Цзян Чэн. Эта мысль тут же впилась в сердце ядовитым жалом, выпуская на волю все извечные комплексы и сомнения Цзян Чэна. Он тоже сел, чувствуя как сразу стало зябко и неуютно. — Если бы я не был готов ответить за свои слова и действия, я бы не пришёл к тебе. Мне жаль, что я заставил тебя думать, будто мои решения несерьёзны, — Цзян Чэн поджал губы. — Цзян Чэн, но разве можно принимать такое важное решение после одной, пусть и самой лучшей ночи? — Не Хуайсан с несчастным видом смотрел на него. — А если бы это был не я, а другой парень, ты бы тоже женился, потому что так правильно и так по совести? — Что ты такое говоришь? — Цзян Чэн даже дернулся от возмущения. — Каким подлецом я должен был бы быть, чтобы принимать такое решение не до ночи, а после нее, — он покачал головой и примирительно улыбнулся. — Не Хуайсан, ты все-таки ужасно распущенный! — шутливо возвестил он. — А ты слишком благородный, — проворчал Не Хуайсан, отводя взгляд. — Я выйду за тебя тогда, когда ты будешь точно знать, почему ты этого хочешь, — твердо сказал он, укладываясь обратно в постель. — И я бы провел с тобой не одну ночь вовсе не ради брака, а ради удовольствия быть с тобой. Он провел пальцами по плечу Цзян Чэна, хитро улыбаясь. Тот с трудом сдержался, чтобы не выдать совсем уж откровенно свое смущение. Слыша такие речи, Цзян Чэн чувствовал себя не просто консервативным, а действительно древним, только не в том возвышенно-хвалебном ключе, в котором говорил Не Хуайсан. — Но я ведь знаю, почему я этого хочу! Чтобы быть с тобой, что в этом странного? Цзян Чэн был искренне уверен — если тебе понравился кто-то, вы женитесь, а уж потом проводите вместе ночи. И уж, конечно, то, что происходило между ним и Не Хуайсаном сейчас являлось большим кредитом на будущее. Это было бесстыдством, но Цзян Чэна хотя бы оправдывало, что он даже не допускал мысли о порочной связи. — Хорошо, — примирительно улыбнулся Не Хуайсан, — мне радостно слышать это, хотя твои слова очень неожиданны. Мне казалось, для такого решения тебе потребуются годы сомнений. Он чуть нахмурился, будто обдумывая что-то. Потом натянул на себя одеяло и кивнул. — Твоя честность требует ответа, — он выдохнул. — Я влюбился в тебя, как только увидел на обучении в Гусу, А-Чэн. Мои мысли тогда не шли дальше удачного соблазнения. По правда сказать, они и сегодня не шли дальше этого, видишь, как я испорчен и порочен, — он широко улыбнулся. — Есть столько всего, что я хотел бы познать с тобой, ты бы знал! — он поиграл бровями. — И я, конечно, не откажу тебе. Если ты этого действительно хочешь, если это не порыв от момента… — Если, если, — перебил его Цзян Чэн. — Знаешь что, А-Сан, я тебе скажу? Не смей больше подвергать себя опасности! Силу моего меча ты уже познал, и это даже не в переносном смысле! — Сомневаюсь, что теперь брат вообще допустит, чтобы я смог свободно ходить дальше стен крепости, — Не Хуайсан притянул его к себе и укрыл одеялом. — В этом смысле женитьба очень кстати, я уеду в Юньмэн — гулять в твоих прекрасных садах мне нравится больше. Спи, — он легко поцеловал Цзян Чэна, — А-Чэн, тебе еще предстоит выиграть войну, а для этого нужны силы. — Не сомневайся, я всех одолею! — пообещал Цзян Чэн, прикрывая глаза. — Я древняя кровь! Вэням и не снилось… Чувствуя уже знакомое блаженное тепло, он устроился поудобнее в чужих объятиях и уснул, даже не договорив свою мысль до конца.