Возлюбленный Фортуны

      В порту пираты не встретили почти никаких помех. Несколько человек все же попытались остановить их, но при виде численного превосходства сдались. Всех их заперли в каком-то сарайчике на берегу, затем пираты поспешно расселись в заботливо приготовленные шлюпки и устремились к своему кораблю.       — Капитан, хватит уже, ты сейчас шлюпку опрокинешь! — бросил притворно недовольным голосом боцман, на что получил ответ:       — Не могу…       Митчелл стоял на корме шлюпки, держал Диану в объятиях и целовал, целовал и не мог остановиться. Он целовал ее глаза, губы, шею и снова губы; она прильнула головой к его груди, касаясь пальцами шрама под левой ключицей, и на душе у нее было мирно и спокойно. Он здесь, рядом с нею, теперь — навсегда, а вместе им ничто не страшно.       Капитан отпустил Диану лишь когда поднялся на палубу, ибо ему предстояло выполнять свои обязанности. Пираты бросились по местам: их теперь стало вполовину меньше, но по-прежнему достаточно. Отряд, которому было доверено захватить корабль ночью, сделал все, что мог, поэтому «Альбион» был готов к отплытию. С грохотом поднялся якорь, развернулись паруса, а на вершину грот-мачты взлетел черный флаг, с которого надменная Фортуна продолжала осыпать милостями своего Возлюбленного.       Нет — уже не своего. Придется ей приберечь милости и для его подруги.       Митчелл сам стоял у руля. Привычным взглядом он окидывал все повреждения, которые «Альбион» получил в бою, размышляя, где лучше остановиться для основательной починки и отдыха. Имелась для остановки и иная причина, гораздо более важная.       Через несколько часов, когда «Альбион» вышел в открытое море, на шканцы поднялся Миллиган, чтобы сменить капитана у руля.       — Все, что было ценного, выгребли подчистую, ворюги, — сообщил он. — Но провизию, порох и ядра не тронули — видно, хотели прибрать себе нашу посудину. А у тебя, капитан, они чуть ли не обшивку со стен ободрали, пока искали тайники.       — Но не нашли ведь, — улыбнулся Митчелл, передавая руль. — А вы отлично поработали, ребята, и заслужили хорошей награды. Почему бы нам не наведаться к нашему общему знакомому на Мартинику? А оттуда повернем на Тортугу.       — Понял, капитан, курс на северо-запад.       Капитан отошел от него и направился к Диане; она стояла на самой корме, глядя на зеленовато-синие волны. Шляпа ее свалилась с головы во время поспешного бегства, и теперь попутный ветер играл ее длинными локонами. Она ответила улыбкой на объятие Митчелла, нежно провела рукой по его щеке, на которой темнели кровоподтеки от ударов. — Они тебя не мучили? — тихо спросила она, оглядывая его, словно боялась увидеть следы других, более страшных истязаний.       Митчелл небрежно пожал плечами и улыбнулся в ответ.       — Ударили два или три раза — думали, что я расскажу им, где храню свои богатства. Но они просчитались. И тайников моих тоже не нашли.       — Мне так жаль твоей серьги. — Диана коснулась его левого уха. — Она мне очень нравилась. Может быть, стоит попросить у хозяйки вторую?       — А кто тебе сказал, моя ревнивица, что вторая вообще есть? Эту серьгу мне сделали на заказ; однажды мне достался удивительной красоты сапфир, и я отдал его одному моему другу — ювелиру. Я потом познакомлю тебя с ним. И, прошу, оставь свои тревоги. Мое слово чего-то да значит, в первую очередь, для меня самого, и вот тебе мое слово: отныне для меня не существует других женщин, кроме тебя. Ведь ты бросила все ради того, чтобы уйти со мной. — Он умолк на миг. — И я вновь повторю: не знаю, чем я заслужил это счастье и заслужил ли его.       — Ты достоин лучшего, — твердо ответила Диана. — Должно быть, мы оба заслужили друг друга. Но мне будет нелегко. Мой побег разобьет сердце моим родителям. Я, конечно, потом напишу им и все расскажу, но вряд ли они поймут и простят нас. И кровь леди Милвертон…       — Не думай о ней, прошу тебя. Я уверен, она не умрет, хотя смелых нарядов ей больше не надевать. Поверь, такая жизнь станет для нее гораздо худшим наказанием, чем смерть.       Диана задумалась и кивнула, словно угадала женским чутьем тайный смысл этих слов — и заодно поняла, пусть и не до конца, что скрывалось за вчерашним несчастьем с леди Милвертон и ее нелепой ложью о скверно мощеных дорогах.       — Да простит ее Господь, если так, — произнесла наконец Диана. — Мне жаль ее. Впрочем, как можно ее осуждать? — Рука ее коснулась щеки Митчелла. — Ведь ты так хорош… и привык к женскому вниманию.       — Буду отвыкать. — Капитан крепче обнял Диану, не отрывая взгляда от ее лица, и ветер переплел растрепавшиеся локоны девушки с его золотыми волосами. — Ты одна в моем сердце, Диана, я понял это. Ты оставила все ради меня — и что я могу предложить тебе взамен? Только свое сердце. — Он помолчал и сжал ее ладонь. — И свою руку.       — Ты же говорил, что никогда не женишься, — лукаво напомнила Диана.       — Иначе мне тебя не удержать, — ответил он. — Помнится, еще я говорил, что кольцо на пальце не лучше петли на шее. Что ж, петлю мне уже довелось носить, и не так уж это страшно. Отчего же мне пугаться кольца? Я подарю тебе самое красивое, самое лучшее. — Он поцеловал ей руку. — У меня есть добрые друзья на Мартинике, и там мы обвенчаемся. А потом отправимся на Тортугу, где тебя ждет свадебный подарок.       — Мне ничего не нужно, — прошептала Диана. — Мне нужен только ты.       — Назови меня наконец по имени. — Его пальцы нежно перебирали сияющие медью волосы любимой. — Я уже устал этого ждать.       — Генри… — Диана вновь прижалась к его груди и поглядела ему в глаза. — И все равно ты — мой капитан.       — Я — капитан «Альбиона», — улыбнулся Митчелл. — А твоему сердцу, дорогая, не нужны рулевые, оно само знает верный курс.       Пираты смотрели на две прильнувшие друг к другу фигуры на шканцах и не могли не порадоваться. Во-первых, скоро они всласть погуляют на свадьбе капитана. А во-вторых, когда капитан счастлив, кораблю, как никогда, сопутствует удача.