Возлюбленный Фортуны

      Без четверти восемь на площадке крепости, где должна была состояться казнь, уже было довольно оживленно. Немногочисленные солдаты оцепили эшафот, утренний ветер лениво шевелил девять веревок с петлями на концах. Зрителей, собравшихся посмотреть на казнь, было чуть ли не вдвое больше, чем солдат. Впереди стояли губернатор Милвертон, судья и несколько почтенных горожан и плантаторов, в том числе отец Дианы.       Сама она встала чуть в стороне от них, рядом с леди Милвертон и еще двумя дамами. Шелковый шнурок сумочки стягивал ее запястье, а сердце то замирало, то пускалось в неистовый бег. Диана ждала — и это ожидание становилось невыносимым.       Джулия заметила волнение гостьи, но неверно истолковала его и не смогла не позлорадствовать. «Что ж, милочка, зрелище для тебя выйдет на славу! Вдоволь полюбуешься на то, как он будет умирать!» Густой слой пудры и тщательно уложенные белокурые локоны полностью скрывали следы вчерашнего поражения, и леди Милвертон готовилась торжествовать.       Крепостные часы пробили восемь раз. Грянули барабаны, распахнулись двери тюрьмы, и оттуда потянулось шествие. Впереди шли восемь солдат с ружьями «на караул», следом помощник судьи с объемистым свитком, двое палачей, еще солдаты и… Диана выдохнула. Она увидела его.       Даже сейчас, в изорванной, окровавленной одежде, со связанными за спиной руками, он был для нее самым прекрасным и дорогим на свете. Он на целую голову возвышался над самыми высокими из стражей; лицо его было спокойно, он ни на кого не смотрел и даже бровью не повел, когда в толпе раздались крики и улюлюканья. Следом за ним вели еще восьмерых пиратов, в числе которых Диана заметила боцмана Стэнтона.       Осужденных возвели на эшафот, затянули петли на шеях. Секретарь мистера Эрроу развернул свой свиток и принялся читать приговор. Читал он минут десять, и настолько резким, визгливым голосом, с подвываниями и паузами, дабы придать значимости словам правосудия, что Диана поморщилась. «И почему у всех судейских такие противные голоса?»       Наконец, пытка для ушей закончилась, и вновь загрохотали барабаны. Дробь резко смолкла, сменившись тягучей тишиной. И в этой тишине раздался другой голос — голос, привыкший отдавать приказы, способный перекрывать рев бури и гром битвы. Голос Генри Митчелла.       — У меня есть последняя просьба.       По рядам зрителей пробежал шепоток. Секретарь посмотрел на губернатора, который нахмурился с видом оскорбленного достоинства, но судья кивнул.       — По закону, осужденному на смерть нельзя отказать в последней просьбе. — Секретарь повернулся к Митчеллу. — Говори.       И прежде, чем он произнес следующие слова, Диана почувствовала, что падает в бездну.       — Я прошу поцелуя мисс Дианы де Лэйси.       Шепотки переросли в рев — где возмущенный, где насмешливый. Губернатор переглянулся с мистером де Лэйси, и среди этого гвалта звонко и ясно прозвучал голос Дианы:       — Я согласна. — И она шагнула вперед.       Казалось, рев толпы уже не может стать громче, но сейчас он напоминал грохот бури. Де Лэйси бросился к дочери:       — Диана, опомнись! Что ты делаешь?       — Так надо, отец, — твердо ответила она. — Господин секретарь только что сказал, что в последней просьбе нельзя отказывать, что она священна. Думаю, мне уже нечего терять. Пусть это будет знаком моего прощения.       Решительным шагом Диана двинулась к эшафоту, и, пока она шла, пальцы ее теребили завязки сумочки. «Простите, отец», — думала она, — «простите, матушка, за то, что разбиваю вам сердце. Я — непослушная дочь. Но в жизни каждой дочери однажды наступает миг, когда она должна проявить такое непослушание, к добру или к худу. Господи, на все Твоя воля, укажи мне путь!»       Диана поднялась по ступеням под гробовое молчание толпы и приблизилась к Митчеллу. Палачи отошли в сторону, и это было хорошо. Когда Диана заговорила, пальцы ее продолжали возиться с завязками.       — Вы верны себе, капитан, — произнесла она и тихо добавила: — Как и ваши люди — вам.       — Любимая… — Митчелл склонился к ней, насколько позволяла длина веревки, что обвивала его шею. Диана встала на цыпочки, ее руки легли ему на плечи, и он впился в ее губы яростным поцелуем. Отвечая, она почувствовала, как дернулись его связанные руки, как жаждет он крепко обнять ее. Пальцы Дианы скользнули с плеч капитана по рукам, и в его ладонь упала маленькая рукоять кинжала.       — Я с тобой до конца, — прошептала Диана и оторвалась от него, затем спокойно спустилась по лестнице и вернулась на место.       — Фью-у-у! — заливисто присвистнул Стэнтон на всю площадку. — А можно мне тоже? Я бы не отказался вон от той сдобненькой блондинки! — И он дерзко кивнул в сторону и без того кипящей от злости Джулии.       — Довольно! — рявкнул губернатор и кивнул палачам. — Пора покончить с ними!       Перешептывания и хихиканья понемногу стихли, и вновь наступила тишина. Диана не видела и не слышала ничего вокруг, она смотрела на северную стену, и ей даже померещились там отблески солнца на дулах мушкетов и рыжая шевелюра Миллигана. Дыхание застыло в груди, время растянулось, тишина сделалась такой густой, что, казалось, ее можно потрогать.       В следующий миг ее разорвали выстрелы. Мощный залп грянул из-за северной стены крепости и изрядно проредил строй солдат; оба палача тоже пали его жертвами. Митчелл рывком освободил руки, сорвал с шеи петлю и бросился к товарищам.       — Огонь! — крикнул лейтенант Спенс, но пираты за стеной не дали солдатам возможности стрелять и продолжали щедро поливать их огнем. Несколько пиратов перескочили стену и устремились на выручку своим.       Лейтенант, уязвленный давешними намеками судьи, решил, по-видимому, доказать свою храбрость. Он взобрался на эшафот и кинулся на пиратского капитана с пистолетом. Митчелл уклонился от пули, оглушил Спенса ударом кулака. Левая рука его, держащая кинжал, чиркнула им по горлу лейтенанта, правая же выдернула из ножен шпагу убитого.       Все недавние осужденные были уже свободны и бежали к стене. Среди собравшихся зевак началось подлинное столпотворение. Диана огляделась, стараясь не попасться на глаза отцу. В царящей кругом суматохе ей не составило труда осторожно пробраться к эшафоту. Она уже вытащила из сумочки пистолет и теперь озиралась вокруг.       Диана вспомнила дуэль Митчелла с французом на Тортуге и поняла, что тот поединок не был и вполовину таким тяжелым, как нынешний бой. Никогда еще ей не доводилось видеть капитана окруженным множеством врагов; в памяти ожило то, что рассказывали о вчерашней битве, в которой его схватили. Говорили, что он защищался яростно, не щадя ни себя, ни врагов, что его удалось одолеть лишь десятерым бросившимся на него одновременно солдатам, и четверым из них это стоило жизни. Вчера он защищался безнадежно. Сегодня он защищал свою любовь.       С десяток солдат лежали убитыми, многие были тяжело ранены. Толпа в панике бросилась к воротам крепости, но те неожиданно оказались заперты снаружи и чем-то завалены. Командующих офицеров в крепости не осталось, и губернатор решил взять дело в собственные руки.       — Уходим! — приказал Митчелл, оглядев поле боя, сунул за пояс слишком легкую для него шпагу лейтенанта и взял в каждую руку по пистолету. Взгляд его в один миг охватил всю площадь и заметил каштановые локоны Дианы, которая укрылась от пальбы за краем помоста. — Диана, скорее! — крикнул он ей.       Она проворно взбежала по лестнице и бросилась к нему. Вместе они перебрались на каменные ступени, что вели на верх невысокой стены, и принялись подниматься. Следом бежали оставшиеся пираты, продолжая отстреливаться от уцелевших солдат.       Чутье заставило Митчелла обернуться. Он увидел губернатора: сэр Эдгар сжимал тяжелый пистолет с явным намерением собственноручно свершить правосудие и положить конец давней вражде. Пират оказался быстрее, грянул выстрел, и Милвертон повалился на мощеную камнем площадь, брызгая кровью. Послышался страшный женский вопль — вполне искренний, ибо Джулия понимала, что теперь воистину потеряла все.       — Стреляйте же! — дико закричала она нескольким солдатам, что оказались поблизости. — Не дайте ему уйти! Он убил губернатора!       Митчелл пристрелил еще одного солдата и протянул оба пистолета Джонни, чтобы тот перезарядил. Диана бежала следом, сжимая рукоять собственного оружия, из которого до сих пор так и не выстрелила, и вдруг заметила, как другой солдат наводит дуло своего мушкета на капитана. Не думая, Диана вскинула руку с пистолетом, прицелилась, но в тот миг, когда она спустила курок, солдата сразила пуля кого-то из пиратов, и он свалился на землю. А пуля Дианы угодила в того, кто стоял позади.       С ужасом Диана смотрела, как леди Милвертон охнула и осела на колени, прижимая руки к груди, а меж пальцев ее заструилась кровь. Потрясенная девушка едва не отбросила оружие прочь. «Что я наделала!» Но тут мимо просвистели еще несколько пуль, и она поневоле бросилась бежать, уклоняясь от выстрелов. Одна-две пули продырявили ей юбки, но ее это сейчас не заботило.       Диана пришла в себя, лишь когда очутилась на земле, по ту сторону крепостной стены. Когда ощутила крепкое объятие самого дорогого на земле человека, когда взглянула ему в глаза.       — Я говорил, что ты — настоящая подруга пирата, — улыбнулся Митчелл.       Диана кивнула, хотя тяжесть на сердце никак не желала уходить.       — Я не хотела ее убивать…       Капитан понимающе смотрел на нее, и в глазах его она видела подлинное сочувствие.       — Теперь ты поняла.       — Да… власть над жизнью и смертью. Не самое приятное ощущение.       — Не думай об этом. Вряд ли рана смертельна. Такие, как эта женщина, так просто не умирают. — Митчелл огляделся: несколько его товарищей уже скрылись в суете давно проснувшихся улиц. — Идем. Это еще не конец. — Он взял Диану за руку, и они вместе с прочими пиратами устремились к порту, где стоял спасительный «Альбион».       Кем бы ни были помощники Мика Баттона, но постарались они на славу. У оставшихся солдат и горожан ушло немало времени на то, чтобы разобрать завал у ворот крепости. А те, кто бросился в погоню за беглецами, отчего-то натыкались на всевозможные препятствия на улицах: то дорогу перегородили упрямые мулы, запряженные в громоздкую телегу, то некстати рухнули плоды всех вчерашних трудов бондаря, то какие-то негры затеяли яростную драку. Преследователи ругались, сыпали проклятьями и ударами, но к тому времени, когда им с грехом пополам удалось добраться до порта, белые паруса «Альбиона» вовсю надувал утренний бриз.