Dearly Beloved

После течки, до ужаса смущенный Юань не вернулся на пик ученых, жалобно попросив Му Цинфана перевести его на пик Аньдин. Целитель легко согласился, сославшись на то, что с другом омегой под рукой было легче свыкнуться, что Юань теперь как бы не бета. И каким бы толстокожим ни был Шэнь Юань, после случившегося ему было жутко стыдно и шагу ступить на пик Цинцзин. И неважно, что он был слегка не в себе! Хвала Богам, его учитель ни словом не обмолвился о произошедшем в тот роковой день, но провел с ним очень и очень долгую профилактическую беседу, раз за разом вдалбливая в голову нерадивому ученику физиологию и отличия трех полов, и даже поругал за невнимательность, мол, негоже ученикам пика целителей не знать самых элементарных вещей. А что Шэнь Юань? А ничего. Пусть он и прожил в этом мире немало десятилетий, менталитет прошлой жизни человека двадцать первого века никуда не делся! И похоже, он слегка сбрендил из-за проклятой течки, раз решил, что Гордый Пиковый Лорд Шэнь… ухаживал за ним. А ведь доселе он даже и тени одного лорда не видал, какое уж там ухаживание. И судя по убийственному взгляду мужчины в тот самый день… еле сдерживался, чтобы не убить Юаня. А как же безделушки и чарующие стихи? Наверное, так Пиковый Лорд хотел отблагодарить его за заботу о своих безалаберных учениках. Если честно… Шэнь Юань вроде как немного привязался к своему тайному (уже нет) воздыхателю, даже несмотря на то, что ни разу его не видел, но его маленькие, наполненные теплом записки, очаровательные стихи… влюбляли в себя с каждым разом все сильнее. Впервые Шэнь Юань осознал, насколько мужчина прекрасен, несколько десятилетий назад, когда только вступил на пик. И признаться… он был совсем не против, если бы одна гордая змеюка прижала его к земле и затрах… кхм. Но самонадеянностью Юань не страдал, как такой мужчина, как Шэнь Цинцю, мог вообще в него влюбиться? Шэнь Цинцю ухаживал за ним? Бред предтечной омеги! — Бро, — вздохнул Шан Цинхуа, выводя из омута мыслей. — Ты все еще злишься? — Ты еще спрашиваешь! — рявкнул Шэнь Юань. — Брат называется, даже не сказал мне, что я омега! — Чувак, я думал, ты знаешь! — Откуда, черт возьми?! — Да ты буквально выпросил у меня месячный запас трав лунного облака, которые ты каждый день хлебаешь с чаем. Чувак, да ты просто глотал чертовы подавители течки каждый долбаный день. — Хэй, это трава не только подавляет течку, но и укрепляет меридианы, тело и нормализует кровообращение! В детстве я был слабым ребенком, и мама пичкала меня этой травой. — В каком месте ты слабый? — нахмурился Шан Цинхуа, оглядывая его с ног до головы. — Да в своей семье ты был самым здоровым и крупным ребенком. Чувак, ты буквально выбивал все дерьмо из своих братьев и сестер. Шэнь Юань задумался. Братец-самолет прав. В прошлой жизни Юань так привык к больничным стенам и горам лекарств, ставших частью его повседневной жизни, как дыхание. Потому что если он пропустит хоть один прием лекарств… пиши пропало. И только потому, когда его новая мама всунула ему целебный чай и заставила пить, он, как послушный маленький мальчик, тут же выпил его до дна, в душе боясь, что болезнь прошлой жизни (которая осталась там, с тем болезненным Юанем двадцать первого века) вспыхнет ярым пламенем. И так… Юань неосознанно привил себе привычку принимать лекарства. — Кажется, все становится на свои места, — наконец сказал Шэнь. — Мама хотела скрыть ото всех мою истинную сущность, чтобы я вместо брата стал главой дома. — Чувак, ты разве не заметил аномальную чувствительность к запахам? — Дело не в этом, — парень покачал головой. — Всем ученикам пика Цяньцао специальным методом притупляют все чувства, или как целители бы помогли альфам в гоне или течным омегам, если бы сами повелись на их феромоны? — Справедливо, — кивнул братец-самолет. — А аппетит, ты ничего странного не заметил? — Совсем ничего, все как обычно: в одну секунду я мог схомячить хоть целый ресторан, а в другую — с отвращением смотреть на еду. — Братец-огурец, а ты не заметил, что, ну, твоя лихорадка немного циклична? — Да я всю жизнь думал, что это обычная сезонная лихорадка! Ты ведь сам говорил, что болезнь — двигатель романтики. Да и к тому же, никаких странных пристрастий или желания трахнуться, как у течной омеги, у меня не было! — Братец-огурец, ты — мужчина-омега. Не женщина. И ты должен знать, что дымка в голове (от сильного возбуждения) возникает только под воздействием альфа-феромонов, а течка, когда поблизости «расхаживает» твоя пара, — Шан Цинхуа понимающе ухмыльнулся. — Я так понимаю… ты и сам уже прекрасно это знаешь. — Господи, даже не напоминай, — страдальчески простонал Шэнь Юань, свернувшись смущенным калачиком при одной только мысли, как он ни с того ни с сего прижался к Шэнь Цинцю. Братец-самолет, благослови его за то, что он знал, когда нужно заткнуться, помогал обозревать мир омег бедному Юаню. Голова Цинхуа разболелась от кучи симптомов и подсказок этому бедному дуралею Юаню, и он потер виски, раз за разом объясняя ему, почему он принял обычную лихорадку за омежью течку и не догадался о своей новой сущности. — В прошлой жизни он часто болел и совсем позабыл, как функционирует нормальное тело здорового человека. — Счастливчик Юань — баловень судьбы, родившийся с золотой ложкой, как в этой, так в прошлой жизни (счастливая сучка), все самое лучшее из лучших приносили к его ногам. Такие дешевые продукты и взгляда его не стоили. — Его матушка мечтала, чтобы Юань вырос альфой и возглавил семью, поэтому-то она и пичкала его подавителями еще до того, как стало известно, что он омега, подавляя его омежью сущность. Вот в чем дело. И единственным достойным и наиболее правдоподобным объяснением, которое он мог дать Шэнь Цинцю, было третье. Надеюсь, что тот останется довольным и перестанет ему угрожать.