My Honey Pumpkin

      – Левее! Теперь чуть ниже! И ещё, а теперь правее.       – В доме есть уровень для таких дел, ты знаешь?       – Нет ничего острее и точнее кошачьего глаза, мой дорогой, – Чимми, заправив прядь волос за ухо, гордым жестом указал на свои широко распахнутые голубые глаза, и хлопнул ресницами.       Юнги только фыркнул, получше перехватив скользящие в руках бока большого багета для фотографии, что скрывалась за стеклом. Мужчина то и дело ходил из стороны в сторону, пытаясь выбрать оптимальное место и положение, что могло полностью удовлетворить высокие запросы ушастого для всего-лишь элементарного действия, такого как «повесить фотографию».       Место нашлось не сразу, выбор пал на гостиную, где белая рама смотрелась как нельзя лучше и кстати, а глянец стекла ловил на себя отблески мягкого солнца. Под пристальным ушастым надзором Юнги, широко размахнувшись, влепил на стенку широкую полоску специальной липучки, облегчённо вздыхая. Мельтешащий у стремянки Чимин хмурился, щипая мужчину за худые бёдра.       – Здесь мало солнце, кому нужна фотография, которая висит в тени?       – Мне.       – Ну, Юнги!       – Чимми, – мужчина спустился на одну ступеньку под скрип стремянки, и мягко потрепал юношу по волосам, проведя большим пальцем по незаметной морщинке между нахмуренных бровей, – эта фотография для меня, а не для тебя. Или ты у меня жуткий нарцисс?       – Но это была моя первая работа, – возмутился ушастый, обвивая ногу Мина кончиком хвоста, – это как знак и гордость моей карьеры.       – Будущей карьеры.       – Ой, – воскликнул Чимин, – с таким-то лицом она будет как нельзя высока!       Юнги мягко рассмеялся.       – Тэхён болтун, а вы вместе создаёте какую-то безумную смесь. Эту фразочку он тебе сказал?       – А разве он не прав? – ушастый надул губы, принимая из рук Юнги оставшуюся пачку клеящихся полосок.       – Как бы это не было странно, но Тэхён прав почти всегда, кроме единствой вещи, определённого человека. Да и там он оказывается всегда прав в одном вопросе.       – О, ты о Чонгуке? – Чимин утвердительно закивал, и потёрся ушками о щёку мужчины в знак благодарности, звонко целуя того над бровью. – Мне кажется, Тэ-Тэ любит его только сильнее,в моменты, когда тот слово упал с другой Вселенной. Тэ любит загадки так же, как и я.       – Значит, я уже не в твоём вкусе?       – Почему?       – Я простой, взрослый и не плююсь комками шерсти, разве во мне есть изюминка, как у загадок?       Чимин ненавидел, когда бывший опекун говорил о себе в подобном тоне, поэтому, вытащив одну из полосок, ушастый с силой шлепнул ею мужчине на лоб, откидывая упаковку на стол. Этот взгляд был обиженным и злым, а то, как юноша развернулся на пятках, чтобы направится в их общую спальню, заставляло сердце Юнги пропускать удары, словно в груди разливалась икота. Его с пяток до кончиков волос на макушке затапливало любовью.       Улыбаясь до обнажённых дёсен, Юнги растёр на груди кофту, и вздрогнул, когда хлопок двери нарушил звенящую тишину. Может, Мин и чувствовал себя виноватым за свои подобные слова, но видеть то, как Чимми злится на это, раздувая ноздри, источая обиду за это, стоило любых хлопков двери. В эти моменты Мин Юнги чувствовал себя чертовски любимым. И влюблённым.       На стене напротив мужчины висела та самая фотография, что отблескивала белыми пятнами света, а блики игрались на глянцевой поверхности стекла. Со снимка на улыбающегося Юнги смотрел ушастый, который больше походил на настоящее облако. Тот свободно, даже немного устало, сидел в пышных слоях розового воздушного тюлевого платья. Ах, да, платье. Это было незабываемо забавно, но кто поспорит с самим Ким Тэхёном? Вот именно. Поэтому на этом кадре, что был сделан крупным планом, чуть наклонив голову, красовался Чимин, смотря на невольных зрителей томным взглядом из-под пушистых тёмных ресниц. Хоть фотография и была выполнена в почти чёрно-белых тонах, но яркая лазурь будто светилась изнутри.       Тогда, стоя на площадке и наблюдая за действительной большой и первой крупной работой ушастого, Юнги терял дар речи. Здесь его Чимми выглядел словно в своей тарелке, лучше только в его объятьях, естественно, но с тех фотографий, что мелькали на экране ноутбука, мужчина не мог отвести взгляд. Уже тогда Мин Юнги решил, что это обязано быть гордостью в его квартире. И в душе.       – Ты – вялая тыква, Чимин, я вижу ужасную скуку в твоих глазах, – громко сказал Тэхён, что находился за спиной Чона, в руках которого и находилась щёлкающая камера. Свет мигнул, и Ким вскинул руки в негодовании. – Чимин, ради всего святого!       – Это не скука, а томный взгляд! – возразил Чимми.       – Гуки, – Ким наклонился ближе к лицу фотографа, – скажи ему, что у него это скука.       – Томный!       – Я думаю, это действительно, – Чон хмыкнул, – томный.       Тэхён почти подавился воздухом от возмущения под тихий смешок из тени студии, где прятался на высоком стуле Юнги, наблюдая за уютным хаосом.       – Хам, – мужчина щёлкнул фотографа по носу, и отошёл, гордо сложив руки на груди и вздёрнув нос, – больше ни слова не скажу.       – Так даже лучше, – выдохнул Чимин, аккуратно поправляя уложенные мягкими волнами волосы.       – Соглашусь, – камера щёлкнула, а ухмылка на лице Чона стала только шире, – лучшая работа и концентрация на ней происходит в тишине, правда, Чимин? Сразу легче дышать стало. Второе дыхание, чувствуешь?       – Ой, да замолчи ты! – дотянувшись, Тэхён ущипнул пушистый кроличий хвостик фотографа, от чего его владелец почти подпрыгнул на месте, а из розового тюлевого облака раздался заливистый смех.       Единственным освещенный местом в студии оказался тот самый жёлтый круг, в которой и прятался ушастый. Это напоминало Юнги о собственной жизни, сам не понимая почему. Таким же вопрос задавался и сам юноша, изредка поглядывая в сторону тени, в тот угол откуда шли редкие смешки. Громкая и шумная парочка хоть и занимала все внимание ушастого, но сами мысли были заняты только одним единственным человеком. И когда голоса затихли, юноша встрепенулся, укладывая руки на розовую ткань.       – Мы уже закончили? – потерянно спросил Чими у присаживающегося напротив него Кима, в чьих глазах плескались хитрые бесята.       – А что так удивило тебя?       – Я думал, это занимает больше времени.       – Ох, – рассмеялся Ким,– ты не представляешь насколько тонкий это процесс, Чимми, шедевры не создаются часами, они рождаются сами в одно мгновение, руководя нами.       Аккуратные брови ушастого насупились, и тот дёрнул ушком, попытавшись встать, но был усажен большой ладонью обратно.       – Стой, – со смешком сказал Тэхён, вставая. – Мы уже закончили, но вы ещё нет.       – Вы?       – Да, посиди ещё немного.       – Я ничего не понимаю, – возмутился ушастый, недовольно фыркая.       Не успев моргнуть, Чимми увидел своего нового друга уже машущим у выхода небольшого помещения студии. Вздохнув, юноша устало опустился обратно на пятки и поерзал, находя удобное положение. Было немного прохладно, да и ноги затекли от долгого бездействия, но это ничуть не убавило зародившееся любопытство, когда из темноты показался силуэт знакомой фигуры, что тихо переговаривалась.       – Держи, – Чон передал в руки мужчины камеру и хлопнул ободряюще по плечу, – это как ритуал посвящения.       – Чушь какая-то. Или ты просто проецируешь на нас ваше первое свидание?       – А разве ты сам не хотел бы это сделать? Это интимнее, чем разговоры ни о чем за столиком в глупом ресторане.       – Да я и не умею, – вздохнул Юнги.       – Смотри, – Чон указал на розовый комок в кругу тёплого света, – разве тебе не хочется забрать этот момент себе? Всё твоё внимание сконцентрировано только на нём, посмотри хорошенько, разве не это то, чему бы ты хотел посвятить свою любовь?       – А кто сказал о любви?       – Ты придурок, Мин, таким и останешься, – Чон по доброму хмыкнул и хлопнул друга по плечу ещё раз, после этого сразу развернулся на каблуках, чтобы быстро исчезнуть в свете небольшого коридорчика.       Чимин поддался вперёд, упираясь руками в пол, чтобы уследить за убегающим Чоном, который спешил так сильно, что юноша не успел и слово сказать, лишь беззвучно раскрыть рот. Громко фыркнув и распушив шерстку на хвостике от негодования, ушастый захлопал слепо ресницами, когда студию внезапно осветила вспышка.       – Прекрасно выглядишь, – улыбнулся Юнги.       – А как же Чонгук?       Юнги опустился перед ушастым, не переставая улыбаться. Может, Чонгук и правда был где-то прав. Ведь освещенная фигура в непривычном и необыкновенном облачении была одновременно знакомой и совершенно чужой, смотря на которую сбивалось дыхание. Юнги бы не был удивлён, встретив такое лицо на обложке журнала, что прошёл его редакцию, или на билбордах, проносящихся мимо на скорости. Но сейчас всё это было только его и в мерном гудении рабочей техники, Чимин выглядел больше, как сошедший с картин падший ангел, чем обычного серый и живой человек.       Юнги казалось, что его тяжёлое дыхание слышат даже голуби на улице, даваясь хлебными крошками. Осторожно коснувшись щеки юноши, Мин заправил прядь светлых волос за розоватое ушко.       – Сделай это для меня, – тихо сказал он.       – А хочешь сделать это для нас? – нежно улыбнулся ушастый, подбирая к себе ноги и обнимая колени. Кончик хвоста мелко задрожал от наслаждения от родных и тёплых прикосновений.       – Тебе безумно идёт розовый, – рука скользнула в бесконечный ворох тюлевой ткани, ложась на тёплый бок и слегка поглаживая, – это была твоя идея?       Довольно мурлыканье разлилось в тишине студии.       – Тэ-Тэ принёс это с горящими глазами.       – На вешалке?       – В коробке.       Лёгкий поцелуй коснулся припудренной щеки, от чего юноша зажмурился, тихо пискнув.       – Испортишь, – наигранно недовольно сказал Чимин и улыбнулся, обнажая остроту небольших клыков.       – Знаешь, считай это своим подарком. Ким мастер в этом деле.       – Может, скорее этот экстравагантный подарок для тебя? – подозрительно прищурился ушастый, разглядывая по-лисьи хитрое лицо. – Тебе ведь так нравится.       – Исключительно, если в этом ты.       Здесь и сейчас Юнги чувствовал, как весь мир сузился до одной точки, укрывая пару тишиной и спокойствием, казалось, времени не существовало, сменяясь лишь обострёнными чувствами. Моменты близости бывали разными, но сейчас поцелуи и прикосновения чувствовались ярче, а ощущения громче, оглушающе. Это лишало чувств. Неосознанно поддавшись вперёд, ушастый коснулся губами скулы, оставляя почти незаметный поцелуй. До жалобного писка хотелось вцепиться в чужую одежду, сжимая её до побелевших костяшек в небольших кулаках, словно утопающий за единственный обломок. Именно сейчас Чимми чувствовал себя самым открытым, хрупким, он чувствовал себя беззащитным.       – Юнги, – выдохнул юноша.       Как бы ни было велико восхищение от розового воздушного хаоса, но мужчина отчётливо проклинал его, путавшегося под руками. Моменты захлестывающих чувств отдавались ноющими и чём-то тяжелым, Юнги готов был учить молитвы, лишь бы то, что он ощущал под своими руками, не исчезло и не растворилось. Юнги был готов опуститься на колени, преклоняя голову. Сейчас, откинутый на спину юноша с пшеничными волнами, что разметались по белому полу и прилипая влажными прядями к лицу, напоминал собой тягучий сладкий сон, отзываясь на каждое лёгкое касание, а розовый беспорядок в этом горячем воздухе круга света сводил с ума. Потонув в поцелуях, словно в первый отчаянный раз, Чимин терялся, лишь снова и снова дрожа ресницами от мигания вспышек.       – Сделай это для нас.