Остров

Юноша быстро затерялся в зелёном полумраке. Солнце пока ещë не село, и видно в лесу было довольно хорошо. Билл вспомнил, что не обследовал ещё подножие горы: там могут быть вещи из самолета и люди. На всякий случай достав отцовский нож из кармана и выдвинув лезвие, он прислушался: шелестели листья, стайка маленьких обезьян с пронзительными криками промчалась мимо него, как молниеносные серые призраки. По макушке юноши ударил недоеденный плод инжира. «Гады — кидаются». Билл досадливо отряхнулся. Чëрная птица с большим ярким клювом вспорхнула у него прямо из-под ног и заверещала так, что заложило уши. Билл отшатнулся. Сердце бешено колотилось в груди. «Чëрт. Этот лес мне не друг» И всюду в траве что-то шуршало, ползло, пробиралось... Билл лезвием ножа сделал на коре ближайшего дерева заметные надрезы, наметив ориентир, и пошëл на запад: туда, где вздымалась и темнела лесом большая гора. Из книг про пиратов он знал хороший способ не сбиться с курса: юноша срезал длинную лиану, зажал один конец в руке и пошëл вперëд, следя за тем, чтобы она ложилась ровно и не уклонялась от выбранного направления. Лиана послушно вилась змеёй меж деревьев. В животе предательски заурчало, и парень с тоской вспомнил недоеденный ужин. К Грею он возвращаться не собирался: скользкий тип, они явно не нашли общий язык. — Я обязательно найду родителей или кого-нибудь ещё живыми, — сказал он себе вслух и громко позвал: — Мама? Папа? Дж-Джорджи? За эти два дня он произносил их имена уже столько раз, что они налипли на языке и выговаривались сами собой, как у продавцов в уличных донерах автоматически выскакивают все эти вежливые фразочки: «в обычном или в сырном?», «соус добавлять?». Казалось, он будет произносить их бесконтрольно, даже когда уснет. Билл уже почти подошëл к подножию горы. Лес изменился: стало больше раскидистых деревьев с пышными кронами. Он заметил среди них знакомые ему авокадо. «Лес здесь хороший», — рассуждал юноша сам с собой. «Я поднимусь немного по склону, пока совсем не стемнело, а потом, если никого не найду, вернусь в свой шалаш на берегу моря. Вряд ли с ним что-то случилось за день. А завтра продолжу обследовать склон...» Внезапно на полумысли его прервал странный треск под ногами, какая-то зелёная тень метнулась и ударила его в икру правой ноги. Билл отшатнулся, уставился на землю, и оторопел. Его взгляд наткнулся на застывшую в атакующей стойке змею: зелëный цвет шкуры, незаметный в ковре листьев, треугольная голова, глаза с вертикальными зрачками. И угрожающе раскрытая пасть с ядовитыми клыками. Она, вероятно, спала, зарывшись в прохладную листву, когда Билл наступил на неë. Парень попятился, задрал штанину и увидел две красные точки, от которых быстро распространялась во все стороны зудящая красота. «Точно ядовитая», — понял он и только сейчас по-настоящему испугался. До чëртиков. «Мне конец.» Навалилась слабость, перед глазами потемнело, Билл почувствовал, что теряет сознание, и прежде чем оно схлопнулось, как экран выключенного телевизора, успел тихо позвать. — Роб...Роберт! И закрыл глаза. Ухо уловило свист рассекаемого воздуха и шуршание листвы. С усилием распахнув глаза, он увидел прямо перед собой разрубленное тело змеи, корчащееся и извивающееся на земле, и Роберта с занесëнным мачете. Глаза у него были страшные, невменяемые. «Он шëл за мной, следил», — понял Билл. Роб схватил его за грудки, потряс, как нашкодившего щенка и рявкнул прямо в лицо: — Послушай ты, идиота кусок! На Роберта было жутко смотреть: рот сжался в жёсткую линию, бледное лицо пошло красными пятнами, а глаза были выцветшими почти до белого цвета и абсолютно безумными. «Он сейчас меня убьëт», — промелькнуло в голове. Из прокушенной в гневе губы у Грея сочилась кровь, и Билл как загипнотизированный смотрел на тонкую алую струйку, сбегающую по подбородку. — Если уж родители не научили тебя слушаться старших, подумай, хотя бы, блять, собственной головой! Ломишься через джунгли, как ëбанный лось... Ты же ничего здесь не знаешь, — мужчина тяжело перевёл дыхание. — Твои родители либо уже умерли при крушении, как почти все из вас, и тогда им ничем уже не поможешь, либо выжили, и уж поверь, они поумнее тебя, и давно уже нашли и воду, и еду. Лучшее, что ты можешь сделать для них, это выжить. Тупо выжить, понимаешь? А для этого мы должны держаться вместе и помогать друг другу, понял? Вместо этого ты бегаешь по джунглям с выпученными глазами, как истеричка. Ты понимаешь, что если бы не я, ты бы уже сдох, и со здешней живностью через пару суток от тебя бы и костей не осталось? Отличный подарок для твоих родителей — труп их сына-балбеса! Распалëнный Грей схватил парня за горло и прижал к дереву. Билл чувствовал терпкий запах его пота и странно сладкий — его дыхания. В этом было что-то неправильное: так должно пахнуть от девчонки-школьницы, а не от взрослого разъярëнного мужика. От этой ядрëной смеси у него повело голову, да и яд, наверное, уже начал действовать. Роб наклонился и зашипел прямо ему в ухо, сам в этот момент похожий на разозленную змею: — Если ты ещё хоть раз потащишься в джунгли один, без оружия и ориентиров, я тебя найду, трахею тебе вырву и съем... Это проще, чем таскать тебя по джунглям, как балласт. Билл задыхался, по лицу градом лились слëзы. Грей наконец разжал руки, и Билл мешком повалился на землю, судорожно хватая ртом застоявшийся влажный воздух леса. Роберт наклонился к нему: — Прости, малыш, я, кажется, перестарался... — голос Грея был тихий, виноватый. Вместо ответа Билл всхлипнул, оттолкнул мужчину и закрыл мокрое от слёз лицо руками. Роберт, как был, всей тушей, рухнул перед ним на колени, сгрëб в охапку своими длинными руками и неловко ткнулся в грудь тяжёлой головой. — Извини. Я очень испугался, когда ты ушел один, и змея ещё эта... И только когда Грей так сильно прижался к нему, Билл заметил, как давно и болезненно возбуждëн его собственный член. «Какая-то странная реакция на стресс», — подумал он про себя и устыдился, надеясь, что Роберт не заметит этого. Грей уже был тихий и болезненно нежный: просил прощения, ласково и невесомо гладил лицо кончиками пальцев, вытирая слёзы, ерошил волосы, просительно смотрел влажными глазами. Огромный ластящийся кот. А Билл словно потерялся, не знал что чувствовать: этот контраст нежности и жестокости сбивал с толку, будоражил, заставлял испытывать страх. Но сейчас, когда Роб был таким покорным, Билл почувствовал укол, скользкий след; странное, радостное опьянение коснулось сердца, разлилось по венам вместе со змеиным ядом: наслаждение тем, что он может вызывать такие эмоции в этом человеке. — Роб... Она меня укусила, Роб... — у Билла в горле было как в пустыне, язык еле двигался. — О чëрт, что же ты молчишь, надо отсосать яд из раны. Где? Билл молча закатал штанину на распухшей ноге и показал две ярко-красные точки, от которых во все стороны расползалась краснота. Нога уже начала неметь. Грей приник губами к его икре, осторожно раскрывая рану. Он явно знал, что делает. Билл закрыл глаза и расслабился. Мужчина закинул его ногу себе на плечо и теперь методично терзал еë губами, высасывая яд. От этих прикосновений жар в паху только усилился, и Билл, пытаясь прийти в себя, раскрыл глаза и посмотрел на Грея. - Я не глотаю, Билли, видишь, — Роберт мягко смотрел ему прямо в глаза. — Ч-что? — Я не глотаю яд, сплëвываю его. Ты заметил? Теперь ты знаешь, как это делается. Билл глухо застонал и уронил голову на ковëр из листьев. Рану жгло, от неë во все стороны распространялась боль, и юноша расслабился и дал мягким губам Грея делать своë дело. — Ты не можешь идти. Я на руках отнесу тебя в лагерь. Нужно будет перевязать рану, поискать антисептик и дать тебе побольше воды. — Грей... — Что? — Почему «ëбанный лось»? Кто его ебал, лося этого? — Не знаю, наверное другой лось. — Это были гейские лоси. Билли прыснул от смеха. В горле и груди словно чесалось что-то, мешало, и он начал истерически смеяться: сначала тихо, сдерживаясь, а потом — во весь голос. Грей удивлëнно посмотрел на него и тоже заржал. — Гейские лоси... Взрыв смеха огласил джунгли и перепугал окрестное зверьë. Они не смеялись, нет — ржали до икоты, до боли в животе. И как только один из них начинал успокаиваться, другой говорил: — Ëбанный лось! — и безумие начиналось заново. Они валялись на траве и ржали, как кони, цепляясь друг за друга, а со всех сторон их окружал лес: буйство зелëной жизни, равнодушной ко всем их страхам и желаниям. Наконец, отсмеявшись, Роберт поднялся. — Давай я возьму тебя на руки. Билл не стал сопротивляться. Мужчина подхватил его как пушинку и понëс, мягко прижимая к себе и осторожно ступая среди узловатых корней. — Несу тебя как принцессу, — улыбнулся он. Его гнев уже прошëл, и от этих слов Биллу опять стало неловко. Воистину, этот человек был просто чемпион по тому, чтобы вогнать Билла в краску. — Я не д-девчонка. — Я заметил, и я тоже не прекрасный принц, — без улыбки ответил Роб. Вечер и ночь прошли спокойно. Они оба словно что-то выяснили между собой. Роберт был покладистым, аккуратно перевязал рану и предложил сразу после того, как заживёт нога, пойти к горе искать семью Билла. Юноша не возражал ему. — Знаешь, укушенным ты мне нравишься больше, как это ни странно. Ты такой мирный, уступчивый. Змеиный яд тебе точно пошëл на пользу, — Грей явно провоцировал его. Билл в шутку сделал вид, что разозлился и запустил в него огрызком груши. Ночью парню вновь приснился странный сон: чьи-то руки в перчатках осторожно гладили его по лицу. Он чувствовал холодное прикосновение скользкого атласа и сквозь него — тепло кожи. Ощущения были странные: руки гладили очень медленно, осторожно, с какой-то щемящей нежностью. Ещë никто никогда не прикасался так к Биллу. Пальцы очертили линию бровей, погладили щëки, провели по губам и застыли, а потом пропали совсем. Билл, желая продолжения ласки, безотчëтно потянулся за ними, и в ответ услышал тихий, торжествующий смех. Смех, который не мог принадлежать ни одному человеческому существу на этом острове.