от любви до ненависти одно предательство

Рассвет. Несусветная рань, а солнцеликий Коталь Кан уже на ногах, едва первые лучи успели озарить его владения. Государство не может ждать, пока грозный правитель досмотрит десятый сон. Черт знает сколько сейчас часов утра, даже несмотря на наличие земных механических часов в комнате. Такие есть только у самого императора и, пожалуй, у Эррона Блэка, но никто из них все равно не пользуется ими, отдавая предпочтение старым, проверенным и более привычным во Внешнем Мире способам определения времени. Вторая половина широкой и богато отделанной кровати по обыкновению пуста. Ди’Вора никогда надолго не задерживалась в императорской постели — говорит, не хочет иметь звание ош-теккской подстилки и чтобы прислуга или гвардейцы видели, как она крадущимся шагом покидает его покои. У нее есть на это полное право: и так нелегко быть придворным уродцем. Работа кипит с самого утра. Очередное собрание по вопросам финансов, очередное собрание по вопросам обороны, очередное собрание по вопросам еще чего-то, очередной посол из дальних земель и очередная публичная казнь врага народа, чтобы этот самый народ праведно боялся гнева своего господина, иначе окажется на месте несчастного, пред чьей отрубленной головой, катящейся по брусчатке главной площади, расступается всегда голодная до подобных зрелищ толпа. Немного погодя, когда ажиотаж уляжется, эту же голову ухватит какой-нибудь малец и побежит хвастаться друзьям, что получил ее почти из рук самого императора. Причем так оно и есть, ведь он был последним, кто ее трогал. Иногда Коталю кажется, что это никогда не закончится. Большое ош-теккское сердце пропустило несколько ударов, когда душевный покой Коталя был нарушен тревожным сообщением. Ему даже показалось, что на секунду в глазах потемнело. С каждым шагом в сторону балкона, где уже собрались и ждут его самые надежные соратники, на лбу под шлемом выступает все больше холодного пота, чего не случалось даже перед самыми кровавыми битвами. Этого не случалось, даже когда он проходил по руинам некогда великой империи среди разноцветных трупных мух, ужасного смрада и изуродованных гнойниками тел, в надежде найти выживших, которых по счастливой случайности обошла стороной его юношеская глупость. Даже спустя много лет, призраки прошлого и по сей день преследуют Коталя в страшных снах, лицах тех, кто пал от его руки и запахе стухшего на жаре мяса, что доносится с городского рынка, ежели ветер дует в сторону дворца. И вот, очередной нож в его сильной спине. Неужели такова участь всех власть имущих? Вне зависимости от политики тебя обязательно предадут? Годы правления и история Внешнего Мира пролетает перед глазами: и Король Драконов Онага, и Шао Кан, и даже сумасшедшая императрица были выдающимися личностями, кумирами многих, но все трое оказались обмануты самыми близкими людьми. Как бы Коталь не восхищался первыми двумя, и в том числе такой до глупости безрассудной, но невероятно сообразительной для неудачного эксперимента Милиной, они бы сразу же спустили всех собак. Рейден бы посоветовался со Старшими Богами. А с кем советоваться ему? Его решения ждут прямо сейчас, и от этого зависит очень многое. Всем известно, что Эррон Блэк недолюбливает Ди’Вору, а еще больше — Лорда Рейдена и Земное Царство, поэтому он и выдвинул именно такое предположение. Коталь слишком ослеплен, чтобы здраво мыслить. Он никогда бы не подумал, что его пчелка улетит от него, предаст доверие и станет злой, поэтому без малейших раздумий соглашается с мнением наемника о смене стороны в пользу условного добра. Ему непозволительно раскисать, непозволительно проявлять слабость. Императору непозволительно быть сентиментальной тряпкой, поэтому, скрепя сердце, Коталь приказывает готовить легионы, хоть и знает, что вероятность победы невелика. Он все равно стремится переложить вину на кого угодно, но не на Ди’Вору. Он уверен, она не виновата и точно сможет все объяснить. За закрытыми дверями Коталь может дать волю эмоциям. Прежде чем наконец уснуть, он еще долго смотрит пустым неморгающим взглядом на другую половину кровати с мыслью о том, что, возможно, все могло бы быть по-другому.