Последний девственник Юньмэна и коварные планы неукротимых булочек

      Утреннюю тишину Цзинши нарушало ритмичное постукивание тел. Иногда звук был лёгким, едва слышным, иногда — яростным, гулко отзывающимся в пустоте павильона, и перемежался со стонами и вскриками, варьирующимися от томных до едва ли не потрясённых.       — Лань Чжань, пожалуйста, хватит, не могу больше… — то и дело повторял Вэй Усянь, жмурясь и извиваясь в сбившихся простынях, но Лань Ванцзи, разумеется, не поверил ни единому слову: повторяя это, Вэй Усянь по-прежнему царапал его спину пальцами и не разводил крепко сцепленных за его поясницей ног. Лань Ванцзи помедлил секунду, разглядывая Вэй Усяня, чтобы убедиться, что не ошибся. На лице того читалось полное удовлетворение происходящим, поэтому Лань Ванцзи счёл, что можно продолжить. Он ладонью убрал с лица Вэй Усяня налипшие волосы, собрал россыпь солоноватых капель с губ пальцем. Лицо Вэй Усяня на секунду стало странным, он быстро обвил шею Лань Ванцзи руками, чтобы притянуть его к себе, и поцеловал, тесно прижимаясь к нему всем телом, и целовались они так долго, что губы распухли.       — Но, пожалуй, если ты будешь целовать меня вот так, то я могу и потерпеть, — пробормотал Вэй Усянь и крепко зажмурился на очередной заход нефритового жезла.       — Мгм? — уточнил Лань Ванцзи.       — Терпел же ты целый месяц? — пояснил Вэй Усянь.       — Не надо об этом, — попросил Лань Ванцзи, едва заметно поморщившись.       — Бедный мой, бедный, — прошептал Вэй Усянь, обхватывая его лицо ладонями, — сколько ещё я буду тебя мучить?..       — Вэй Ин.       Вэй Усянь, не слушая, покрыл быстрыми поцелуями его лицо и шею, обхватил его плечи так, словно тонул.       — Прости… прости… — едва слышно прошептал он.       — Вэй Ин.       Лицо Вэй Усяня вновь стало отрешённым, он уронил голову на измятую подушку и, легко постанывая, продолжил наслаждаться процессом.       — Если кто и должен просить прощения, то это я, — сказал Лань Ванцзи, зависая над ним. — Я ведь фактически… Ты, правда, не помнишь?       Вэй Усянь неопределённо поиграл бровями:       — Когда я просил тебя остановиться, я не имел в виду, что ты должен на самом деле останавливаться.       — Вэй Ин.       — Тебе придётся вытрахать из меня ответ, — ухмыльнулся Вэй Усянь и с удовольствием заметил, что Лань Ванцзи смутился. — Ты этим уже третий день занимаешься. Ха-ха, что о нас люди скажут? Третий день из Цзинши не выходим… Ой, — спохватился он и озадаченно поглядел куда-то вбок, — Лань Чжань, а барьер ты поставил?       — Мгм, — неуверенно ответил Лань Ванцзи.       На самом деле звуконепроницаемый барьер Лань Ванцзи поставить забыл, и вот уже третий день Облачные Глубины слушали, как Старейшина Илина усердно и даже без перерывов на завтрак, обед и ужин навёрстывает супружеский долг. Рассерженный Лань Цижэнь долго бранился у Цзинши, но войти не мог, поскольку, во-первых, заградительный барьер над Цзинши всё ещё стоял, а во-вторых, опасался, что его глаза не выдержат столь неподобающего зрелища.       — Бесстыдник! — рявкнул Лань Цижэнь на все Облачные Глубины и велел адептам заткнуть уши восковыми затычками. Без этого у них всё из рук валилось.       Лань Сичэнь взял Лань Цижэня под руку:       — Дядя, оставим их в покое. Если вы будете так остро на это реагировать, у вас разыграется желчь. Давайте я заварю вам травяной чай.       — Звучит так, будто ты оправдываешь их непотребства! — никак не мог уняться Лань Цижэнь.       — Дядя, для них это был тяжёлый месяц, но теперь, когда воспоминания вернулись… Думаю, это просто… хм, проявление обоюдной радости по этому поводу, — с трудом подбирая слова, сказал Лань Сичэнь. — Думаю, и вы почувствовали облегчение, узнав, что Вэй Усянь пришёл в себя?       — Я почувствовал, — ядовито сказал Лань Цижэнь, — что у меня появилась ещё одна дыра в желудке! А скоро появится и плешь на голове, когда этот бесстыдник мне её проест!       — Дядя, вы утрируете, — с трудом удерживая себя от улыбки, возразил Лань Сичэнь. Дядя был комичен в своём гневе. Он уже успел позабыть, как тревожился, когда Вэй Усянь был не в себе, как бросился к ним с Лань Ванцзи на помощь, когда те едва не сорвались в пропасть… «Вероятно, каждому дяде нужен свой Вэй Усянь, чтобы было на кого браниться», — рассудительно подумал Лань Сичэнь.       — Завари мне травяной чай, Сичэнь, — велел Лань Цижэнь, идя к своему павильону. — Ведро чая, а лучше два. Одним чайником дело не обойдётся… Ох, какой позор на мои седины!..       Лань Сичэнь распоряжался насчёт чая, когда ему доложили, что на подходе к Облачным Глубинам паланкин с флагами Юньмэна.       Цзян Чэн в очередной раз наведался в Гусу, чтобы узнать, как протекает процесс выздоровления Вэй Усяня. Делал он это раз в неделю и с пренебрежительным видом, но всегда лично, хотя прекрасно мог бы послать письмо с почтовым голубем. В этот раз его везли в паланкине, потому что он повредил ногу на тренировке и не мог подолгу ходить. Вэй Усянь, если бы услышал об этом, непременно заявил бы, что Цзян Чэна настигла карма: он столько раз грозился переломать всем ноги, что Небеса не выдержали и переломали ноги ему. На самом деле это был не перелом, а сопряжённый с растяжением вывих, но Цзян Чэн восседал на носилках с таким видом, точно у него в ноге не осталось ни единой целой кости. Всё-таки Вэй Усянь был прав, когда говорил, что Цзян Чэн склонен драматизировать. На деле же это должно было продемонстрировать всем этим Ланям, что он, Цзян Чэн, даже будучи смертельно болен — ну, почти, — всё равно приехал справиться о здоровье своего шисюна. «Чистой воды выпендрёж», — как сказал бы Вэй Усянь.       Цзинь Лин прибыл в Облачные Глубины чуть раньше. «Зелень» встретила его радостно после столь длительной разлуки. Цзинь Лин был страшно недоволен, что одного только его отправили куда подальше, пока Вэй Усянь был не в себе.       — Почему это мне было опасно здесь оставаться? — возмутился он.       — Юная госпожа на язык не сдержана, — язвительно отозвался Лань Цзинъи. — Сболтнул бы лишнего, только хуже бы стало.       — В смысле? — возмутился Цзинь Лин. — Что такого я мог бы «сболтнуть»?       — О смерти твоих родителей, к примеру. Он же вообще ничего не помнил, понимаешь? — болезненно сказал Лань Сычжуй. — Вообще ничего.       Цзинь Лин сощурился:       — И тебя тоже?       Лань Цзинъи хорошенько двинул ему под бок:       — Примолкни, не расстраивай Сычжуя. Ему и так нелегко пришлось.       — Стал бы я расстраиваться, если бы Вэй Усянь меня не помнил! — фыркнул Цзинь Лин.       — А он тебя и не помнил, — сердито сказал Лань Цзинъи. — Возьмёт и не вспомнит! Всех вспомнит, а тебя нет!       На лице Цзинь Лина явно отразилась паника, но он тут же взял себя в руки и фыркнул:       — Это тебя он не вспомнит. Мне-то он имя придумал, а ты кто ему такой? Так, Лань какой-то…       — Сам ты «какой-то»! — обиделся Лань Цзинъи.       — Вообще-то, — рассудительно сказал Оуян Цзычжэнь, — память к Вэй Усяню уже вернулась. Как только на улице покажется, можно будет спросить, что он помнит… и кого.       — А он что, ещё не выходил? — удивился Цзинь Лин.       «Зелень» явно смутилась этому вопросу.       — Кхе… — неопределённо отозвался Лань Цзинъи.       — Что? — насторожился Цзинь Лин.       — Ну… они оба не выходили ещё, если ты понимаешь, о чём я.       Судя по виду Цзинь Лина, не понимал, но Лань Цзинъи объяснять не стал, вернее, не успел: к Облачным Глубинам подошла процессия с паланкином. Цзинь Лин уставился на дядю:       — Дядя Цзян?       — Ага, теперь ты вспомнил, что я твой дядя, — насмешливо сказал Цзян Чэн. — В Юньмэн и носу не кажет, а тут — «дядя Цзян»! Его единственный родственник буквально на смертном одре, а ему и дела нет!       Лань Цзинъи исполнился скепсиса по поводу сказанного.       Во-первых, Цзян Чэн не был единственным родственником Цзинь Лина. Учитывая любвеобильность его деда, у Цзинь Лина родственников было как собак нерезаных. Лань Цзинъи всегда считал, что, когда наступит время, Цзинь Лину придётся туго с выбором невесты: старый Цзинь приложил нефритовый жезл едва ли не к каждой мало-мальски привлекательной девице в Ланьлине, так что любая из сверстниц и ровесниц Цзинь Лина запросто могла оказаться его родственницей.       Во-вторых, Цзян Чэн вовсе не выглядел так, будто он «буквально на смертном одре», и Лань Цзинъи сильно сомневался, что вывих или перелом причиняет ему хоть какое-то беспокойство. «Да он со своим уровнем духовных сил этот перелом-не-перелом должен был за пару часов зарастить», — подумал Лань Цзинъи.       Но на Цзинь Лина эти слова впечатление явно произвели. Правда, не то, на какое надеялся Цзян Чэн.       — Что же это получается, — оживился Цзинь Лин, предусмотрительно отойдя подальше от носилок, — я сразу два Ордена унаследую?       — Ах ты, паршивец! — вспыхнул Цзян Чэн, соскакивая с носилок. — Вот, значит, какие у тебя помыслы!       — А как же твой перелом, дядя? — поинтересовался Цзинь Лин, спрятавшись за Лань Сычжуем.       Цзян Чэн демонстративно опёрся на край паланкина и изобразил на лице физические страдания. Правда, это больше походило на выражение желания поймать Цзинь Лина и отцзыдянить его за дерзости.       — Что там с Вэй Усянем? — спросил Цзян Чэн, обращаясь к Лань Сычжую. — Всё ещё не в себе?       «Зелень» страшно смутилась этому вопросу. Один Лань Цзинъи ухмыльнулся и ответил:       — Да нет, он-то как раз «в себе».       — Хм? — выгнул бровь Цзян Чэн и не без удовольствия предположил: — Неужели теперь не в себе Ханьгуан-цзюнь?       — Ещё как не в себе, — фыркнул Лань Цзинъи. — Уже третий день как не в себе, а в Вэй Усяне.       — Цзинъи! — воскликнул Лань Сычжуй, залившись краской.       — Глава ордена Цзян… — послышался спокойный голос Лань Сичэня.       Юноши тут же поклонились главе ордена Лань, Цзян Чэн отвесил небрежное приветствие. Судя по лёгкому отсвету румянца на лице Лань Сичэня, реплику Лань Цзинъи он расслышал, но сделал вид, что нет.       — Вэй Усянь, я слышал, пришёл в себя, — сказал Цзян Чэн.       — Хм… да, память к нему вернулась, — кивнул Лань Сичэнь.       — Тогда, полагаю, вы не будете возражать против моего присутствия? Когда он спрыг… встанет на ноги, я бы хотел с ним поговорить.       Цзян Чэн едва не сказал: «Когда он спрыгнет с нефритового жезла». Намёк Лань Цзинъи он, разумеется, понял и мысленно одобрил то, как Лань Цзинъи отменно управляется со словами. И он сам лучше бы не съязвил! «Мальчишка далеко пойдёт!» — подумал он и усмехнулся.       — Хм… разумеется, тогда вы не будете возражать против этого? — спросил Лань Сичэнь, протягивая ему на ладони восковые затычки для ушей.       — Это ещё для чего? — выгнул бровь Цзян Чэн.       — В Облачных Глубинах… хм… вас может настигнуть некоторое возмущение Ци, — уклончиво ответил Лань Сичэнь.       Цзян Чэн фыркнул и сделал отрицательный жест:       — У меня иммунитет, возмущение Ци меня не настигнет.       — Вы так уверены?       — Разумеется. Тот, у кого нервы с детства закалены Вэй Усянем, искажению Ци не поддастся, — ухмыльнулся Цзян Чэн. — Этот паршивец меня столько раз из себя выводил, что я теперь легко могу за Ланя сойти, таким невосприимчивым к внешним раздражителям я стал.       — Я бы поспорил, — пробормотал Цзинь Лин.       — Я всё слышу, паршивец! — ткнул Цзян Чэн пальцем в сторону племянника. — Одно другому не мешает.       — Ну, если вы настолько в себе уверены… — невольно улыбнулся Лань Сичэнь.       — А вам, я гляжу, восковые затычки тоже не нужны? — прищурился Цзян Чэн. — Бессмертный мастер достиг просветления настолько, что мирские дела его больше не тревожат?       Лань Сичэнь, продолжая улыбаться, возразил:       — Мы ведь не затыкаем уши, когда в садах поют певчие птицы?       — Да уж, — пробормотал Лань Цзинъи, — наша «певчая птичка» уже третий день заливается…       — Цзинъи! — опять оборвал его Лань Сычжуй.       — Певчие птицы? — фыркнул Цзян Чэн. — Странная метафора для развратников, которые бесстыдны настолько, что среди бела дня, никого не стесняясь… забавляются напоказ.       — Полагаю, — с лёгким вздохом возразил Лань Сичэнь, — Ванцзи просто забыл поставить барьер. Он не настолько… хм… как вы полагаете, глава ордена Цзян.       — Вы за брата горой стоите, я гляжу, — с усмешкой заметил Цзян Чэн.       — Не я один, — парировал Лань Сичэнь.       Цзян Чэн вспыхнул.       Лань Сичэнь сделал пригласительный жест:       — Что ж, добро пожаловать в Облачные Глубины. Но как же вы подниметесь в гору, глава клана Цзян?       Цзян Чэн, который уже забыл, что изображал главу клана на смертном одре, пожал плечами и пошёл вместе с Лань Сичэнем по лестнице. «Зелень» следовала за ними, чуть отстав, но разговор двух глав орденов им был слышен.       — Думаю, вам приятно будет узнать, — сказал Лань Сичэнь, приостановившись, — что Вэй Усянь вспомнил вас первым же делом, когда очнулся… хм… в первый раз.       Лицо Цзян Чэна осветилось улыбкой, на одну лишь секунду буквально, и тут же вновь приняло насмешливое выражение.       — А что за праздник был в Ланьлине? — спросил Оуян Цзычжэнь у Цзинь Лина.       Цзинь Лин скорчил досадливое лицо:       — Не было никакого праздника. Меня подло надули! Сговорились, чтобы меня отсюда сплавить на время.       — Ну, я тебе скажу, тут тоже невесело было, — покачал головой Оуян Цзычжэнь, — так что ты ничего не потерял.       — А Цзинъи где? — спохватился Лань Сычжуй, оглядываясь.       Приятеля с ними не было. Они остановились, поглядели вниз, на уже пройденные ступени. Лань Цзинъи был у подножия лестницы, сидел на корточках, закрыв уши руками и глубоко уткнув лицо в собственные колени.       — Чего это он? — удивился Цзинь Лин.       «Зелень» скатилась обратно по лестнице.       — Цзинъи, что с тобой? — Лань Сычжуй взял его за плечо и попытался поднять. — Тебе плохо?       — Что-то не припомню, чтобы ему когда-нибудь плохо было, — фыркнул Цзинь Лин, — разве только когда орехами объелся.       — Цзинь Лин, — сказал Лань Цзинъи гробовым голосом.       — А? — отозвался тот.       — По-моему, я влюбился в твоего дядю, — сказал Лань Цзинъи после продолжительного молчания.       «Зелень» на минуту опешила, потом Цзинь Лин взвизгнул смехом:       — Ну, я тебе скажу, и всыплет тебе Ханьгуан-цзюнь по первое число, если об этом узнает!       — Не в того дядю, а в этого, — убито проговорил Лань Цзинъи, показывая пальцем вслед уходящим главам кланов.       На этот раз молчание длилось дольше. Цзинь Лин вытаращил глаза, как лягушка, и воскликнул:       — Спятил, что ли?       — Наверное, — согласился Лань Цзинъи, поднимаясь на ноги. Лицо у него было красное.       — И когда это ты в него влюбился? — с подозрением спросил Оуян Цзычжэнь.       — Прямо сейчас, — сказал Лань Цзинъи.       — С чего бы это? — удивился Цзинь Лин.       — Да ведь он же… — пробормотал Лань Цзинъи и покраснел ещё сильнее. Он единственным из всей «зелени» заметил ту мимолётную улыбку на лице Цзян Чэна, и она настолько его потрясла отчего-то, что у него все волоски на теле дыбом встали, а краска залила лицо. Лань Цзинъи уже несколько раз влюблялся, так что безошибочно понял, что это она и есть — любовь.       — Да он тебе в отцы годится, — проворчал Цзинь Лин, которого признание приятеля сбило с толку. — Куда это годится! Правда, Сычжуй? — И он потолкал юношу локтем в бок.       Лань Сычжуй покраснел, отодвинулся и сказал:       — Мне кажется, особой роли это не играет… старше или младше…       — Но это же дядя Цзян! — воскликнул Цзинь Лин.       — Это тебе он дядя, — заметил Оуян Цзычжэнь.       — Да не про это я! — огрызнулся Цзинь Лин. — Ты можешь представить себе эту парочку?.. Вэй Усянь живот надорвёт, если ему рассказать!       — Подожди, Цзинь Лин, — поднял руку Лань Сычжуй. — То, что Цзинъи влюбился, ещё не значит, что… Откуда взялась эта «парочка»?       Цзинь Лин широко ухмыльнулся:       — Оттуда, что мы их сведём!       Грянуло дружное молчание.       — Мы… что? — потрясённо переспросил Лань Сычжуй.       — Обидно будет, если его первая любовь останется неразделённой, — объявил Цзинь Лин.       — Кто тебе сказал, что твой дядя — моя первая любовь? — огрызнулся Лань Цзинъи.       — А кто тогда? Сычжуй, поди? — фыркнул Цзинь Лин и опять толкнул Лань Сычжуя в бок локтем.       — Так я тебе и сказал… — надменно проговорил Лань Цзинъи, даже почти не смутившись тому, что выстрел попал в цель. Правда, Лань Сычжуй был не первой его любовью, а второй. Первой был Лань Сичэнь. Потом было ещё несколько девушек, на которых он заглядывался во время вылазок в Гусу… «Симптомы» были точно такие же, как и сейчас.       — Не говори глупостей, Цзинь Лин, — строго сказал Лань Сычжуй. — Мы друзья детства.       — Братья почти, — кивнул Лань Цзинъи, прихватив Лань Сычжуя за шею. — Как Цзэу-цзюнь и Ханьгуан-цзюнь. Два будущих Нефрита ордена!       — А не многовато ли Нефритов для одного ордена? — фыркнул Цзинь Лин.       Помолчали.       — И что ты предлагаешь? — спросил Лань Цзинъи у Цзинь Лина.       — Свести вас вместе.       — Ну, это как-то… — неуверенно протянул Оуян Цзычжэнь. — Твой дядя… хм…       — Почему бы не попробовать? — пожал плечами Цзинь Лин. — Мой дядя у девушек в чёрном списке, его ни на одни смотрины больше не приглашают. А вдруг он порадуется проявленному вниманию?       — А почему не приглашают? — удивился Оуян Цзычжэнь.       — Требования у него слишком высокие, занудство сплошное, — со смешком сказал Цзинь Лин. — Мне Вэй Усянь рассказывал. Обхохочешься! — И он принялся пересказывать приятелям «портрет идеальной жены главы ордена Цзян».       Они все разом посмотрели на Лань Цзинъи.       — Хм… да… нисколько не похоже на идеал твоего дяди, — заметил Оуян Цзычжэнь. — Начать с того, что он даже не девушка.       — Он не Вэй Усянь, его в женское шмотьё не переоденешь, — согласно кивнул Цзинь Лин.       — Да и характер вовсе не покладистый, — добавил Оуян Цзычжэнь.       — Ты ему слово, а он тебе десять, — снова кивнул Цзинь Лин.       — Эй! — возмутился Лань Цзинъи. — Хватит обсуждать меня в моём присутствии! Сычжуй, скажи им!       — Не портите нам веселье, — предупредительно поднял палец Цзинь Лин. — Дядя, я слышал, тут на неделю задержится. Времени, чтобы их свести, у нас предостаточно.       — Цзинь Лин… — хмурясь, начал Лань Сычжуй.       — Ну, с чего начнём? — с сияющими глазами спросил Цзинь Лин, потирая руки.       — Начать следует с того, чтобы войти в Облачные Глубины и спросить у старших…       — Как их свести? — фыркнул Цзинь Лин.       — …какие у них для нас поручения, — строго закончил Лань Сычжуй.       — Сычжуй, — со вздохом сказал Цзинь Лин, — было бы в тебе поменьше гусуланьства, ты бы мне больше нравился!       Лань Сычжуй вспыхнул.       В то время как неукротимые булочки строили коварные планы насчёт последнего девственника Юньмэна, Вэй Усянь лежал приткнувшись лицом в плечо Лань Ванцзи и созерцал торчащий перед его глазами сосок. Тело его ещё подрагивало, дыхание было неровным, но Вэй Усяня уже потянуло на подвиги: ему было страшно любопытно узнать, расслабился ли Лань Ванцзи настолько, что и его соски обмякли, а узнать это можно было лишь одним способом. Ну, быть может, двумя. Вэй Усянь вытянул язык и лизнул буроватую кожу возле соска. Лань Ванцзи вздрогнул всем телом:       — Вэй Ин.       Вэй Усянь, прищурившись, наблюдал, как сосок меняет очертания: чуть вытягивается и явно твердеет. «А что будет, если…» — подумал Вэй Усянь и обхватил сосок губами.       — Вэй Ин, тебе неймётся? — выдохнул Лань Ванцзи.       — Конечно, неймётся, — подтвердил Вэй Усянь, не выпуская его соска изо рта, рука его при этом соскользнула Лань Ванцзи на живот и шаловливо исследовала инкрустацию вен на нефритовом жезле. — Лань Чжань, а сам ты нефритовый жезл в какую сторону укладываешь? В правую? Или в левую? — Спрашивая это, Вэй Усянь шутливо сдвигал нефритовый жезл то в одну, то в другую сторону.       — Вэй Ин, это не… игрушка… — перехватил его руку Лань Ванцзи.       Вэй Усянь вместо ответа сжал пальцы и сделал несколько недвусмысленных движений кистью. Теперь ему было страшно любопытно узнать, как быстро Лань Ванцзи придёт в боевую готовность, если его подначивать всеми известными способами.       — Вэй Ин, ты сам жаловался, что мы третий день из Цзинши не выходим… Если ты… если… — Лань Ванцзи недоговорил, запрокинул голову и закрыл глаза.       Вэй Усянь наслаждался выражением его лица пару минут, продолжая двигать кистью, потом пробормотал:       — И не жаловался я вовсе. Я просто констатировал факты. Кстати, Лань Чжань, ты слышал, как вопил твой дядя на улице? Думаю, ты всё-таки забыл поставить барьер.       Губы Лань Ванцзи дрогнули подобием улыбки. Вэй Усянь зажмурился на долю секунды, дотянулся и вжал губы в угол рта Лань Ванцзи.       — Что ты со мной делаешь… — пробормотал Вэй Усянь.       — Этот вопрос я должен задавать, — рассудительно заметил Лань Ванцзи, приоткрыв глаза и глядя себе на живот.       Вэй Усянь удвоил усилия:       — Нефритовый массаж. Версия снаружи.       — Что-что? — переспросил Лань Ванцзи, широко раскрывая глаза.       — Нужно ли упоминать, что версией изнутри мы вот уже третий день подряд занимаемся? — осведомился Вэй Усянь с самым серьёзным выражением лица. — Нефритовые жезлы нужно холить и лелеять, а я твой на целый месяц забросил…       — Вэй Ин…       Вэй Усянь заметил, что лицо Лань Ванцзи омрачила лёгкая тень, и помотал головой:       — Ладно, не будем об этом…       — Будем, — тихо, но решительно возразил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь вздохнул, прижался лицом к подреберью мужчины:       — Ну и перепугался я там, на утёсе… На долю секунды показалось, что мы в Безночном Городе, а то, что было до этого, мне всего лишь приснилось…       — Вэй Ин… — медленно проговорил Лань Ванцзи, — ты всё помнишь из того, что было?       — А это так важно?       — Мгм. Если да, то я…       — Не будем об этом, Лань Чжань.       — Я не должен был…       — Лань Чжань.       — Я, правда, не должен был…       Вэй Усянь закатил глаза:       — Лань Чжань, я тебя умоляю… Ему нефритовый жезл полируют, а он… Тебе срочно нужен ещё один сеанс массажа изнутри для профилактики занудства!       — Нам нужен план, — сказал Цзинь Лин, поднимая палец вверх. — Сюда бы Вэй Усяня…       — Эта певчая птичка ещё долго в клетке распевать будет, — фыркнул Лань Цзинъи. — Где твои восковые затычки для ушей, Цзинь Лин? Юной госпоже такое слушать не пристало.       — Заткнись!       — Мне это вообще не представляется возможным, — заметил Оуян Цзычжэнь. — Глава клана Цзян… ну… вы же все знаете, что он за человек.       — А ещё мы все знаем, что ему нравится Вэй Усянь. Так что — для начала — сделаем Цзинъи похожим на Вэй Усяня! — радостно объявил Цзинь Лин.       — Сдурел, что ли? — удивился Лань Цзинъи. — Цзинь Лин, Ланьлин на тебя дурно влияет! Как оттуда возвращаешься, совершенно невменяемым становишься!       — И как нам сделать из Цзинъи Вэй Усяня? — озадачился Оуян Цзычжэнь. — Переодеть из гусуланьских в вэйусяньские одеяния?       — Это нарушение правил, — тихо сказал Лань Сычжуй, — нельзя носить отличную от остальных одежду.       — Вэй Усянь же носит, — пожал плечами Цзинь Лин, — и ничего.       — Ни в какие «вэйусяньские одеяния» я переодеваться не буду, — отрезал Лань Цзинъи. — Чёрт меня дёрнул вообще вам об этом рассказать!       — Тогда сделаем причёску, как у Вэй Усяня, — не слушая его, воскликнул Цзинь Лин. — Она-то правила не нарушает, надеюсь? — И он пристально посмотрел на Лань Сычжуя.       Тот пару мгновений колебался с ответом. Прямого запрета в правилах не было. Но высокий хвост Вэй Усяня правила Гусу Лань всё-таки нарушал, поскольку Вэй Усянь использовал ярко-красную ленту.       — Красные ленты запрещены, — наконец сказал Лань Сычжуй.       — А они нам и не нужны. Можно волосы ему его же лобной лентой связать, — сказал Цзинь Лин.       Лань Цзинъи ударил протянутую к нему руку:       — Тебе что, не говорили, что лобная лента значит для членов клана Лань и кто может до неё дотрагиваться?       — Что-то такое помню… Точно! — просиял Цзинь Лин. — Нужно, чтобы дядя сдёрнул с тебя лобную ленту, тогда он будет обязан на тебе жениться!       Юноши уставились на него круглыми глазами.       — Подожди-подожди, как это — жениться? — воскликнул Оуян Цзычжэнь. — Мы же собирались их свести, чтобы первая любовь Цзинъи не осталась неразделённой?!       — Да говорю вам… — раздражённо сказал Лань Цзинъи, — не первая она, не первая!       — Одно другому не мешает, — отмахнулся Цзинь Лин. — Чем трудновыполнимее задача, тем интереснее! Давайте его уже причешем!       На готовый результат юноши опять уставились круглыми глазами.       — Ну нет, — сказал Оуян Цзычжэнь, — ему вообще не идёт.       — Это из-за лобной ленты, — недовольно сказал Цзинь Лин. — Она тут как рыбе зонтик. Может, снимешь всё-таки?       — Члены клана Лань никогда не появляются на людях без лобной ленты, — строго сказал Лань Сычжуй. — Это бесстыдство.       — В клане Цзян такого правила нет.       — При чём тут клан Цзян, когда мы о клане Лань говорим?       — А при том, что когда Цзинъи войдёт в клан Цзян, то лобную ленту ему носить будет не нужно, — с торжеством объявил Цзинь Лин.       Лань Цзинъи хлопнул себя по лицу ладонью:       — Ты вообще слышишь, что тебе говорят? Никто не говорит о браке!       — О, да ты бесстыдник, — захихикал Цзинь Лин.       — Что?!       — Значит, хочешь просто поразвлечься с главой дружественного клана?       — Цзинь Лин, ты болван, — устало сказал Лань Цзинъи.       — А что тогда ты своей целью ставишь?       — Я вообще никакие цели не ставлю! Это всё твоя бредовая идея! — Лань Цзинъи поискал глазами, чем бы кинуть в Цзинь Лина, но ничего подходящего не нашлось. — Ох, ну и дурак же я! Зачем было говорить об этом при Цзинь Лине? Ну и что такого, что мне нравится глава клана Цзян? Ничего такого в этом нет. Такое сплошь и рядом случается. Просто нужно подождать немного, влюблённость пройдёт и…       — Это скучно, — возразил Цзинь Лин.       — Это тебе скучно, — возразил ему Оуян Цзычжэнь.       Цзинь Лин презрительно фыркнул, потом глаза его стали непривычно блестящими.       — Спорим, — сказал он, делая многозначительные паузы между словами, — что ты, хоть в лепёшку расшибись, не сможешь привлечь внимание моего дяди!       — Какая самодовольная физиономия, — раздражённо сказал Лань Цзинъи.       — Не поддавайся на его провокацию, — поспешно сказал Лань Сычжуй, но Лань Цзинъи и Цзинь Лин уже скрепили договор рукопожатием.       — Им обоим за это достанется, когда всё раскроется, — заметил Оуян Цзычжэнь.       — Нам всем достанется, если мы не пойдём и не спросим, какие для нас поручения, у Цзэу-цзюня, — обречённо вздохнул Лань Сычжуй.       — Лань Чжань, Лань Чжань, а ты знал, что нефритовый жезл можно использовать как компас?       Затуманенные дымкой подступающей неги глаза Лань Ванцзи прояснились.       — Что? — переспросил он. — Вместо Компаса Зла?       — Да нет же… Как обычный компас… — Говоря это, Вэй Усянь держал указательными пальцами нефритовый жезл Лань Ванцзи в поднятом состоянии. — В какую сторону упадёт, туда и мне нужно ретироваться, когда я тебя из себя вывожу… О, ни в какую… — с почти искренним удивлением протянул он.       Нефритовый жезл, когда он его отпустил, экспериментируя с новоизобретённым «компасом», не упал ни влево, ни вправо, поскольку предыдущие шалости Вэй Усяня привели к ожидаемому результату. Лань Ванцзи едва слышно выдохнул.       — Хм… — с озадаченным видом почесал затылок Вэй Усянь, — значит, в качестве компаса нельзя использовать.       — Почему?       — Как почему? Потому что он никуда не показывает.       — Ещё как показывает.       Вэй Усянь с минуту смотрел на Лань Ванцзи, потом засмеялся и возразил:       — Тогда уж он скорее как глубомер, чем компас!..       — Вэй Ин…       — Поручения? — рассеянно переспросил Лань Сичэнь, глядя на «зелень». Он только что устроил Цзян Чэна в гостевом павильоне и собирался доложить об этом дяде.       — Да, Цзэу-цзюнь, — кивнул Лань Сычжуй. — Теперь, когда Облачные Глубины… когда учитель Вэй пришёл в себя, можно вернуться к обычному распорядку дел. В Кроличьем Лесу мы уже прибрались.       — Хм… сейчас будем обедать, — возразил Лань Сичэнь. — Сходите позовите главу клана Цзян и прибывших с ним адептов.       — Для этого и одного Цзинъи хватит, — оживился Цзинь Лин и за плечи подтолкнул приятеля к жилым павильонам.       — Пф, — отозвался Лань Цзинъи, — придётся тебе распрощаться со своей сетью божественного плетения!       Лань Сичэнь с лёгким удивлением поглядел на юношей:       — Я чего-то не знаю?       Лань Сычжуй смутился и пробормотал:       — Они поспорили. На сеть божественного плетения.       — Сычжуй! — возмутился Цзинь Лин.       — Споры в Облачных Глубинах запрещены, — заметил Лань Сичэнь без явного неодобрения в голосе. — И о чём был спор?       С ответом вышла заминка. Все смутно понимали, что говорить главе клана о том, что они пытаются «свести» адепта одного клана и главу другого, не стоит. Они знали, что Лань Сичэнь мягок и снисходителен, но не знали, как далеко распространяется его снисходительность. Ханьгуан-цзюнь — другое дело, он всё-таки его младший брат… Цзинь Лин пихнул Лань Сычжуя в бок локтем: мол, сболтнул лишнее, вот сам и выкручивайся! Лань Сычжуй вздохнул и ответил:       — Они поспорили, что глава клана Цзян похвалит Лань Цзинъи хотя бы один раз за время своего пребывания в Облачных Глубинах.       — Похвалит? — переспросил Лань Сичэнь.       — Ну да, — оживился Цзинь Лин, — вы же знаете, какой у моего дяди характер! Он никогда никого не хвалит, только грозится ноги переломать. Так что спором это и считать нельзя: моя сеть останется при мне!       — Хм… — неопределённо отозвался Лань Сичэнь. — Что ж… Убедитесь только, что старейшина Лань ни о чём не узнает.       — Да, Цзэу-цзюнь! — хором ответила «зелень».       Лань Сичэнь догадывался, что дело обстоит вовсе не так, как они пытались обставить, но доискиваться не стал. В Облачные Глубины возвращалось привычное оживление, и это было хорошо.       — Лань Чжань…       — Мгм?       — Думаешь, можно вот так и дальше лежать и совсем ничего не делать?       — Не совсем «ничего», — возразил Лань Ванцзи после паузы.       — Не совсем, — согласился Вэй Усянь. — Но ведь наверняка столько дел скопилось…       — Дела подождут.       Вэй Усянь зажмурился. Они лежали на боку, лицом друг к другу, крепко обнявшись. Вэй Усянь успел обстоятельно проверить «компас и глубомер» на практике и теперь только и мог, что шумно сопеть носом Лань Ванцзи в подмышку.       — Будто второй медовый месяц… — пробормотал Вэй Усянь.       — Мгм? — не расслышал Лань Ванцзи. А может, сделал вид, что не расслышал.       — Тогда тоже круглыми сутками из постели не вылезали… — напомнил Вэй Усянь, — как два кролика… Не помнишь, твой дядя уже и тогда ругался?       — Ругался, — подтвердил Лань Ванцзи. — Я ведь не сразу сообразил установить над Цзинши барьер.       Вэй Усянь тихо захихикал, щекоча кожу Лань Ванцзи дыханием:       — И до сих пор не поставил.       — Нет смысла, — рассудительно ответил Лань Ванцзи, — все уже и так всё слышали. Не имеет значения, будут они слышать это часом дольше или…       — Лань Чжань, ещё раз точно не смогу, — предупредил Вэй Усянь с лёгким беспокойством.       — Ты всегда так говоришь, — заметил Лань Ванцзи. — Сначала.       — Я уже ноги вместе свести не могу, — проворчал Вэй Усянь, — не говоря уже о том, чтобы сидеть толком… Вот как на твоём нефритовом насиделся!       — Не только, — возразил Лань Ванцзи, мочки его ушей горели.       — Что — не только?       — Не только насиделся.       — Лань Чжань, — поражённо протянул Вэй Усянь, — да ты ещё тот бесстыдник…       — Кто бы говорил… Почему ты опять меня трогаешь? Разве ты не говорил, что больше не хочешь?       — Не «не хочу», а «не смогу», — поправил Вэй Усянь с самым серьёзным видом. — Но у меня за плечами целый Лунъянский сборник, не забывай! — И он, поёрзав, принялся сползать ниже, ниже, пока голова его не скрылась под одеялом.       — Вэй Ин… Вэй Ин!..       Лань Цзинъи постучал и вошёл в гостевой павильон. Цзян Чэн сидел на тахте у стола, разглядывая Цзыдянь на своём пальце. Меч стоял подле.       — Глава клана Цзян, — сказал Лань Цзинъи, — глава клана Лань приглашает вас отобедать вместе со всеми.       Цзян Чэн сделал презрительное лицо:       — Передай главе клана Лань, что я не буду обедать вместе со всеми.       — Почему?       Цзян Чэн демонстративно вытянул ногу, водружая её прямо на стол:       — У меня нога болит. Я только так могу сидеть.       «А по-моему, ты только что нормально сидел», — подумал Лань Цзинъи, но возражать не стал, спросил только:       — Вам еду сюда принести?       Цзян Чэн ответил утвердительно. Лань Цзинъи вернулся к Цзэу-цзюню, доложил ему об ответе Цзян Чэна. Лань Сичэнь помял переносицу пальцами:       — Хорошо, пусть еду отнесут в гостевой павильон. Цзинъи, скажи лекарю, чтобы осмотрел ногу главы клана Цзян.       — Да он здоров как лошадь, — сказал Цзинь Лин. — Он же легко по лестнице поднялся и даже не хромал.       — Цзинь Лин, — мягко сказал Лань Сичэнь.       Цзинь Лин пожал плечами.       Лань Цзинъи между тем пошёл на кухню, собрал поднос с едой для Цзян Чэна и понёс в гостевой павильон. К лекарю он заходить не стал. «Для начала у него самого спрошу, нужен ему лекарь или нет», — решил Лань Цзинъи.       Цзян Чэн по-прежнему сидел, закинув одну ногу на стол, и медленно поворачивал кольцо на пальце то вправо, то влево.       — Глава клана Лань спросил, не нужен ли вам лекарь, глава клана Цзян, — сказал Лань Цзинъи, останавливаясь возле стола.       — Лекарь? — рассеянно переспросил Цзян Чэн.       — Чтоб вы окончательно не охромели, — пояснил Лань Цзинъи. — У вас нога и так уже не гнётся.       — Кто тебе сказал, что у меня нога не гнётся? — вспылил Цзян Чэн.       — Так вы уже битый час в такой позе сидите, — пожал плечами Лань Цзинъи.       Лицо Цзян Чэна побагровело, он убрал ногу со стола, и Лань Цзинъи смог поставить поднос с едой.       — Что это? — спросил Цзян Чэн, разглядывая поднос. Разумеется, ни одного мясного блюда и маленькими порциями. Взрослому мужчине, чтобы наесться, нужно таких подносов штук пять, если не шесть. Цзян Чэн кинул критический взгляд на Лань Цзинъи. По меркам Юньмэна — дохляк, как и большинство Ланей. «Это всё их жратва гусуланьская», — подумал Цзян Чэн. Но отказываться от еды было невежливо. Цзян Чэн проверил чайник. Внутри был чай из горьких трав.       — Глава клана Цзян… — сказал Лань Цзинъи.       Цзян Чэн поднял на юношу глаза:       — Ты ещё здесь?       — Может, вам к еде вина? — предложил Лань Цзинъи.       — Ну уж нет, — поспешно сказал Цзян Чэн, ещё помня вкус «вина», которое подавали на банкетах в Гусу Лань, — эта кислятина испортит и без того немудрящий обед!       — Да я не о вине старейшины Ланя, — возразил Лань Цзинъи. — Из чая можно вино сделать талисманом.       Цзян Чэн прищурился:       — А разве это не против правил Гусу Лань?       — Талисман Вэй Усянь изобрёл, — возразил Лань Цзинъи. — Значит, не попадает под правила Гусу Лань.       — Он тут, я гляжу, на особом положении? — фыркнул Цзян Чэн.       Лань Цзинъи порылся в цянькуне и, вытащив чистый талисман, сел на корточки возле стола и стал выписывать на бумаге нужные иероглифы.       — Да ещё и учеников своих чему попало учит? — ещё раз фыркнул Цзян Чэн.       — Этому не учит, — возразил Лань Цзинъи, беря чайник и приклеивая талисман на его бок, — я просто запомнил, как его талисман выглядит. Старейшина Лань конфисковал все талисманы, какие нашёл.       — Ну, Вэй Усяню ничто не помешает новые нарисовать, — заметил Цзян Чэн.       Лань Цзинъи кивнул и наполнил чашку Цзян Чэна. Тот попробовал, поморщился:       — Немногим лучше гусуланьского пойла!       Лань Цзинъи снял с чайника крышку, сунул в него палец, чтобы попробовать, и со вздохом сказал:       — Видимо, неточно запомнил. У Вэй Усяня получается «Улыбка Императора».       — Ты только что палец в моё вино сунул? — уточнил Цзян Чэн.       — У меня руки чистые, — возразил Лань Цзинъи, пряча руки за спину. — К тому же… вино ведь не пришлось вам по вкусу. Разве вы будете его пить?       — Конечно, буду. Нужно же чем-то запивать еду… А что, у Вэй Усяня нет такого талисмана, чтобы вино не иссякало? — спросил Цзян Чэн, когда чайник опустел. К еде он почти не притронулся.       — Чайник снова можно наполнить, — пожал плечами Лань Цзинъи. — Да вот хотя бы…       Он схватил кувшин с водой и наполнил чайник доверху.       — Погоди! Ты только что вылил в чайник воду для умывания? — поразился Цзян Чэн.       — Вэй Усянь говорит, что для этого талисмана всё сгодится. Можно даже из…       Цзян Чэн поспешно поднял руку, останавливая его. Ему нисколько не хотелось знать, из чего ещё Вэй Усянь предлагал делать вино, он и так догадывался. Вода для умывания тоже превратилась в вино. Цзян Чэн опрокинул ещё несколько чашек.       — Может, вам орехов к вину? — предложил Лань Цзинъи. — Раз вам наша еда не по вкусу?       — А кому ваша еда по вкусу? — ядовито спросил Цзян Чэн. — Вэй Усянь, случайно, не изобрёл талисмана, чтобы из фуража свиные рёбрышки делать?       — Не изобрёл, — со вздохом ответил Лань Цзинъи и подумал, что это было бы хорошо — изобрести такой талисман.       — Ладно, пусть будут орехи, — согласился Цзян Чэн снисходительно.       Лань Цзинъи опять сунул руку в цянькунь и вытащил оттуда пригоршню каштанов.       — Это же каштаны, а не орехи, — недовольно сказал Цзян Чэн. — Чем мне их раскалывать? Рукоятью Саньду?       — Ханьгуан-цзюнь в руке раскалывает, — вспомнил Лань Цзинъи.       На лицо Цзян Чэна набежала тень. Он взял два каштана и сжал их в кулаке. Послышался хруст.       — Он по одному за раз, — ещё вспомнил Лань Цзинъи.       Цзян Чэн помрачнел ещё больше. Даже теперь ему не хотелось в чём-то уступать Лань Ванцзи. Он взял ещё один каштан и сжал в кулаке. Вены на его висках напряглись.       — Он духовную силу применял, — заметил Лань Цзинъи.       — Чего сразу не сказал? — ругнулся на него Цзян Чэн, и его кулак на секунду вспыхнул отсветом применённой духовной силы. Увы, силы он не рассчитал, так что вместо каштана на его ладони осталась лишь горстка пыли.       — Ханьгуан-цзюнь говорил, что это хорошая тренировка управления Ци, — ещё вспомнил Лань Цзинъи. — Нужно рассчитывать применённую Ци, чтобы расколоть орех.       — Вздор какой! — раздражённо сказал Цзян Чэн, отряхивая ладони. — Проще использовать для этого физическую силу.       — Конечно, проще, — согласился Лань Цзинъи, — но Лани не ищут лёгких путей!       — Это заметно, — невольно рассмеялся Цзян Чэн. — Кстати, как тебя там… Цзинъи? (Лань Цзинъи кивнул.) Почему ты здесь торчишь? Тебе заняться нечем? Или это Вэй Усянь велел тебе пронять меня до печёнок?       — Глава клана Лань велел удостовериться, что вы хорошо устроились, — возразил Лань Цзинъи. — Может, вам ещё что нужно, глава клана Цзян?       Цзян Чэн пропустил ещё пару чашек, закинул в рот очищенный каштан.       — Как дела у Цзинь Лина? — спросил он. — Вы ведь учитесь вместе. Он преуспевает в учёбе?       — Он племянник своего дяди, — неопределённо ответил Лань Цзинъи.       — Которого? — ядовито уточнил Цзян Чэн.       — Всех сразу, — не смутился Лань Цзинъи, за словом он в карман не лез. — Он сообразительный, но характер у него… не сахар. Он слишком вспыльчивый… и говорит не то, что думает. Глупо надеяться, что обучение в Гусу Лань его… перевоспитает.       — Это ты сейчас Вэй Усяня описал! — фыркнул Цзян Чэн. — Когда он уже соизволит объявиться?       Лань Цзинъи сделал неопределённый жест:       — Он… медитирует в Цзинши.       — И для этого всему клану Лань нужны восковые затычки для ушей? — поинтересовался Цзян Чэн.       — Путь самосовершенствования тернист, — процитировал Лань Цзинъи древний трактат.       — И усыпан нефритовыми жезлами, — ядовито процедил Цзян Чэн.       — Вы напились, глава клана Цзян, — заметил Лань Цзинъи. — Вот что бывает, если не закусывать.       — Пф! — сказал Цзян Чэн, поднимаясь. — Нисколько.       — Куда вы собрались? — насторожился Лань Цзинъи.       — А разве глава клана должен перед кем-то отчитываться? — хмыкнул Цзян Чэн       — Полагаю, должен, если находится на территории другого клана… под мухой, — возразил Лань Цзинъи.       Цзян Чэн поднял голову, поглядел по сторонам:       — Где?       — Где что? — не понял Лань Цзинъи.       — Мухи.       Лань Цзинъи уставился на него куда пристальнее, чем требовали приличия:       — Вы это серьёзно?       — Если поджечь благовония, мухи разлетятся, а если поджечь ваш гусуланьский суп — передохнут, — со смешком сказал Цзян Чэн. — А впрочем, вашими правилами запрещено причинять вред живым существам. На мух это тоже распространяется?       Лань Цзинъи похлопал глазами, не зная, что на это ответить, но передвинулся к двери так, чтобы не пропустить Цзян Чэна, если тот вздумает попробовать выйти из гостевого павильона.       — С дороги, — сказал Цзян Чэн.       — Куда вы собрались, глава клана Цзян? — повторил Лань Цзинъи.       — Пощипать перышки вашей певчей птичке. Даже здесь слышно, как она распевает, — насмешливо ответил Цзян Чэн. — Я как раз собрался вздремнуть после обеда. Заснёшь тут, как же!       — Глава клана Лань предлагал вам восковые затычки в уши, — заметил Лань Цзинъи, — сами виноваты, что отказались.       — А ну не дерзи мне! — велел Цзян Чэн. — Молодняку не полагается так разговаривать со старшими!       — Я всего лишь факты констатировал, — возразил Лань Цзинъи. — Вам предлагали, вы отказались — так всё и было.       — С дороги, — повторил Цзян Чэн.       Лань Цзинъи отрицательно покачал головой:       — Глава клана Цзян, вы напились. Протрезвейте для начала. Я не могу позволить вам бродить по Облачным Глубинам в таком состоянии.       — Ты полагаешь, у тебя хватит силёнок меня остановить? — насмешливо спросил Цзян Чэн.       — Если бы я экзамен по Лунъяну сдавал, получил бы высший балл? — осведомился Вэй Усянь, выныривая из-под одеяла. Губы его влажно блестели, на щеках отцветал румянец. Лань Ванцзи лежал, широко раскинув руки и закрыв глаза. Тело его ещё отзывалось лёгкой дрожью. Вэй Усянь, не дождавшись ответа, пошарил рукой под одеялом.       — Вэй Ин…       — Если спросят, как мы умудрились не умереть с голода эти три дня, — хитро улыбаясь, сказал Вэй Усянь, — я скажу им, что мы питались любовным нектаром.       — Вэй Ин!       — Ха-ха, покраснел! Лань Чжань, ты покраснел! — залился смехом Вэй Усянь.       — Жарко, — возразил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь ухватился за одеяло и бесцеремонно откинул его:       — Тогда лежи так!       — Мгм, — неопределённо отозвался Лань Ванцзи.       — Что «мгм»? — не понял Вэй Усянь.       — Если бы я принимал экзамен, ты бы его сдал.       — Ну ещё бы! — фыркнул Вэй Усянь и захлопал ладонями по груди Лань Ванцзи, выстукивая какую-то мелодию. — Мы же столько упражнялись… Лунъяну и не снилось!.. Лань Чжань?       — Мгм?       — А что бы ты сделал, если бы я… не вспомнил? — спросил Вэй Усянь. Голос его прозвучал необыкновенно глухо.       Лань Ванцзи приоткрыл глаза, поглядел на него и ответил:       — Ничего бы не стал делать. Ничего не изменилось бы, даже если бы ты не вспомнил. Ты бы… привык… мы оба привыкли бы… и однажды, быть может… смогли начать всё заново…       — И ты бы удовольствовался лишь этим?       — Мгм… — Лань Ванцзи протянул ему руки, Вэй Усянь нырнул к нему в объятья. — Ты жив, ты рядом. Что ещё мне нужно?       — Какие непритязательные эти мужчины из клана Лань, — фыркнул Вэй Усянь, оставив Лань Ванцзи след на шее. — Мне-то нужно гораздо больше!       — Я заметил, — спокойно подтвердил Лань Ванцзи. — Сделай милость, убери оттуда руку, иначе потом опять будешь жаловаться, что я тебе роздыху не даю круглыми сутками… Вэй Ин. Вэй Ин, я серьёзно.       — Я тоже, — с вызовом сказал Вэй Усянь.       — Если глава клана чего-то хочет, он это получает. С дороги! — повторил Цзян Чэн.       — Говорят, что ненавидишь, то и получишь, — заметил Лань Цзинъи, расставив руки, чтобы Цзян Чэн не смог пройти.       — Ерунда!       — Правда-правда, — возразил Лань Цзинъи. — Вот я редьку терпеть не могу, а она мне в супе постоянно попадается.       — Ерунда! Вэй Усяня я так и не получил, — резковато отозвался Цзян Чэн, тут же осёкся и так помрачнел лицом, что Лань Цзинъи даже немного испугался.       — Глава клана Цзян, вам бы чайку попить и успокоиться, — быстро сказал Лань Цзинъи.       — Ты меня что, стариком считаешь? — оскорбился Цзян Чэн.       — Да что вы!       — С дороги, пока я тебе ноги не переломал!       — Я не ваш племянник, — возразил Лань Цзинъи, — я и отпор дать могу. Вот протрезвитесь, тогда и идите, куда хотите.       Цзян Чэн хмыкнул и, ухватив Лань Цзинъи за плечо, отшвырнул его в сторону. Лань Цзинъи тотчас перебежал обратно к двери, загораживая её. На лицо Цзян Чэна поползла краска.       — По-хорошему не понимаешь? — сквозь зубы спросил он.       Лань Цзинъи поёжился, но с места не сдвинулся.       — Умолк наконец-то? — раздражённо спросил Лань Цижэнь, вытаскивая восковую затычку из одного уха.       — Хм… нет, — отозвался Лань Сичэнь, неспешно разливая чай по чашкам — себе и дяде.       Лань Цижэнь что-то прорычал сквозь зубы, потом спохватился:       — А глава клана Цзян?       — Цзинъи вызвался за ним приглядеть. Они в гостевом павильоне. Глава клана Цзян выказал желание погостить в Облачных Глубинах, пока не увидится со своим шисюном, — ответил Лань Сичэнь, подсыпая ещё благовоний в курильницу.       Лань Цижэнь с сердитым видом отпил из чашки и поморщился:       — Надо было к нему десять человек приставить. От него ещё больше проблем, чем от Вэй Усяня!       — Я ноги свести не могу, — с чувством лёгкого потрясения сказал Вэй Усянь.       — А я тебя предупреждал.       — Ну я же не думал, что ты так ответственно к делу подойдёшь?..       — Мгм?       — Вру. Думал. И не только думал, но и надеялся.       — Тогда не жалуйся.       Позу, в которой лежал Вэй Усянь, можно было считать непристойной не только для клана Лань, но и вообще для всего человечества, но ноги свести он действительно пока не мог. Ему даже думать об этом было больно. Пожалуй, они перестарались: Вэй Усянь — подначивая, а Лань Ванцзи — выполняя.       — Помочь? — спросил Лань Ванцзи, тронув Вэй Усяня ладонью за колено.       — Я сам… только немного отлежусь… — мотнул головой Вэй Усянь. — И почему я всё время забываю, что с тобой шутки плохи, Лань Чжань?.. Нет, ничего не говори, это был риторический вопрос…       Он крякнул, сдвинул колени вместе и перевернулся на бок, хватаясь за поясницу.       — Нагреть тебе воды? — спросил Лань Ванцзи, наклоняясь над ним на локте.       — Нет. Говорю же, мне нужно отлежаться…       — Я бы помог.       — Нет. Вымоюсь, когда решу из Цзинши выйти. Незачем лишний раз шокировать твоего дядю таким… взмыленным видом. Лань Чжань, по тебе сразу заметно, что ты все три дня только и делал, что ублажал свою плоть! — И Вэй Усянь захихикал.       Мочки ушей Лань Ванцзи заалели, но он уточнил с непередаваемым выражением:       — Мою?       — И мою тоже, ха-ха… ха-ой-ха-ха… ой-ой… зря я это… ой-ха-ха…       — Просто лежи смирно, — велел Лань Ванцзи, удерживая Вэй Усяня за бок ладонью. Он вынул из цянькуня коробочку и теперь пытался намазать многострадальную хризантему Вэй Усяня пахучей, прохладной на ощупь мазью.       — Опять гусуланьские народные средства? — фыркнул Вэй Усянь. — С ними легче пойдёт, а?       — Вэй Ин! С ума сошёл! — воскликнул Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь опрокинул его навзничь и с трепетом на него нанизался.       — Схожу с ума по любимому муженьку, — подтвердил Вэй Усянь, тяжело дыша, — и ничего не могу с этим поделать!       — Долгонько он что-то не возвращается, — заметил Цзинь Лин, поглядывая на гостевой павильон. — Может, проверить?       — Мы не будем подглядывать, что бы там ни происходило, — строго сказал Лань Сычжуй, удерживая Цзинь Лина за локоть. — Нам и без этого есть чем заняться.       — Разве тебе не любопытно?       — Нет, — однозначно ответил Лань Сычжуй. — Цзычжэнь, идём. Нужно проверить, нет ли бреши в барьерах.       Оуян Цзычжэнь кивнул.       — До чего же вы, Лани, скучные! — воскликнул Цзинь Лин. — А если с Цзинъи что-нибудь случится?       — Что с ним может случиться? — пожал плечами Оуян Цзычжэнь.       — Вы же знаете, какой у дяди характер. А если он рассердится и ноги ему переломает?       — Чтобы ему ноги переломать, его ещё догнать надо, — фыркнул Оуян Цзычжэнь. — Цзинъи быстро бегает, когда дело жареным пахнет. Правда, Сычжуй?       — Мгм… — отозвался Лань Сычжуй не слишком уверенно. — Я думаю, Цзинь Лин, ты демонизируешь дядю. Ноги-то у тебя целы, а сколько раз он уже грозился их тебе переломать?       Цзинь Лин ухмыльнулся:       — Это потому, что я тоже быстро бегаю!       Оуян Цзычжэнь вдруг поёжился:       — А всё-таки… может, Цзинь Лин и прав отчасти… Никто ведь не считал, сколько он людей до смерти запытал в Пристани Лотоса по подозрению в принадлежности к Тёмному Пути?       — Это другое, — дёрнулся Цзинь Лин. — Зачем было об этом вспоминать? Он уже сто лет никого не… не…       Лицо его покривилось, точно он собирался заплакать. Лань Сычжуй толкнул Оуян Цзычжэня локтем в бок и неодобрительно мотнул головой.       — А что такого сказал? — воскликнул Оуян Цзычжэнь.       — В любом случае, — очень строго сказал Лань Сычжуй, — подглядывать мы не будем. Я сильно сомневаюсь, что глава клана Цзян совершит какой-нибудь опрометчивый поступок, пока он в Облачных Глубинах. Цзинъи в худшем случае отделается подзатыльником.       Цзинь Лин несколько воспрянул и поинтересовался ядовито:       — А в лучшем?       — Моя лобная лента! — не своим голосом вскрикнул Лань Цзинъи.       Когда Цзян Чэн схватил его в охапку, чтобы в очередной раз отшвырнуть от двери, конец лобной ленты Лань Цзинъи зацепился за металлические украшения на лёгком кожаном панцире, который Цзян Чэн носил поверх одежды. Помня о том, что значит для адептов клана Лань лобная лента, Цзян Чэн тут же разжал руки и отступил.       — Нет! Не тяните! Она же порвётся! — жалобно вскрикнул Лань Цзинъи.       Раздался треск, конец лобной ленты порвался вдоль, став похожим на раздвоенный змеиный язык. Лань Цзинъи подхватил его в ладони и уставился на него округлившимися глазами.       — Я твою лобную ленту не трогал, она всего лишь зацепилась за мою одежду, — поспешно сказал Цзян Чэн.       — Она порвалась, — убито отозвался Лань Цзинъи. — Теперь меня накажут.       — За что? — удивился Цзян Чэн. — За то, что лента порвалась?       — Никто не поверит, что она порвалась случайно. Ленту разрывают вдоль, когда… когда… — споткнулся Лань Цзинъи. — Специально разрывают.       — Можно отрезать конец, тогда никто не заметит, — поёжившись, предложил Цзян Чэн. От выражения обречённости на лице Лань Цзинъи ему стало не по себе.       — Заметят. Ленты должны быть определённой длины. Это сразу заметно, — покачал головой Лань Цзинъи.       — Ну так другую возьми.       — У каждого только одна лента.       — А если износится? — удивился Цзян Чэн.       — Тогда выдают новую. Старейшины выдают. И тщательно осматривают старую, чтобы подтвердить изношенность. Если порвана… — Лань Цзинъи сглотнул и докончил: — Дисциплинарный кнут.       — За всего лишь порванную ленту? — поразился Цзян Чэн. — Да вы в Гусу Лань совсем ку-ку или как?       — Порванная лента значит, что… всё случилось.       — Что случилось? — не понял Цзян Чэн.       — То самое. Консумация брака. Для всех прочих — дисциплинарный кнут и изгнание из клана, — выцветшим голосом пояснил Лань Цзинъи. — Это даже в правилах прописано. За всю историю клана Гусу Лань было только два случая изгнания за подобный проступок.       — Что-то не припомню я такого правила, — заметил Цзян Чэн, напрягая память. — Во время совместного обучения мы их учили наизусть, так что я могу с уверенностью сказать, что такого правила там не было.       — Свод правил для приглашённых учеников отличается от свода правил для адептов клана, — покачал головой Лань Цзинъи. — Это касается внутренних дел клана, приглашённым ученикам об этом знать не полагается.       — Хм… — недоверчиво сказал Цзян Чэн.       Лань Цзинъи быстро вытер глаза, будто боясь, что на них могут проступить слёзы, и покачал головой, глядя на раздвоенный конец ленты в своей ладони.       — Это по вашей вине произошло, глава клана Цзян, — сказал Лань Цзинъи, — так что вам придётся взять на себя ответственность за это.       — Взять на себя… ответственность? — нервно переспросил Цзян Чэн.       Лань Цзинъи развязал пояс и снял верхнее одеяние, оставаясь в нижнем. Цзян Чэн вытаращился на него:       — Что ты делаешь?       — Раз уж меня ждёт наказание, то пусть это будет заслуженное наказание, — сказал Лань Цзинъи решительно. — Получить дисциплинарным кнутом ни за что ни про что… А так, по крайней мере, я смогу оправдаться, что глава дружественного клана выпил и…       — Что?! — воскликнул Цзян Чэн, отступая от него. — Что это ты мне сделать предлагаешь?!       — Что вам, сложно?       — Это… не должно происходить так… — Цзян Чэн едва не брякнул, что ничем подобным ни разу не занимался, но вовремя одумался. Подобное признание уронило бы его, как главу клана и вообще взрослого мужчину, в глазах младшего.       — Почему?       — Как… по такой причине…       — Вообще-то есть как минимум две другие причины, почему мне бы хотелось сделать это… с вами, глава клана Цзян, — возразил Лань Цзинъи.       — А? — ещё нервознее отозвался Цзян Чэн.       — Во-первых, я хочу проверить, правда ли то, что говорил Вэй Усянь…       — Вэй Усянь? — вскинулся Цзян Чэн. — Так это он тебя подбил?!       Лань Цзинъи помотал головой:       — Нет. Это был давний разговор…       Лань Цзинъи был юноша начитанный и знал, с какой стороны хлеб маслом намазывают. Он легко мог себе представить, какие последствия будут у злоупотребления подобными практиками, и полагал, что Вэй Усяню это тоже известно. Но почему же тогда Вэй Усянь продолжал этим заниматься? Как-то он не выдержал и спросил об этом у самого Вэй Усяня. Тот быстро огляделся по сторонам и, приложив палец к губам, ответил:       — Да потому, что это меня с ума сводит.       Ответ был весьма неопределённый, но, вероятно, правдивый: Лань Цзинъи прекрасно знал, что мозги у Вэй Усяня во многом набекрень. Неужели из-за этого?       — Что за бредовая причина? — поразился Цзян Чэн. — Меньше слушай Вэй Усяня!       — Есть ещё и вторая, — спокойно продолжил Лань Цзинъи, берясь за завязки нижнего одеяния.       — Даже не вздумай! — едва ли не в панике предупредил Цзян Чэн.       — Потому что вы на самом деле нравитесь мне, глава клана Цзян.       — Как можно так поступать со мной! — причитал Вэй Усянь. — Лань Чжань, на кого ты меня покинул? Почему ты ушёл и оставил меня? Что мне теперь без тебя делать?       — Вэй Ин, не драматизируй, — строго сказал Лань Ванцзи, — я всего лишь принёс воды для бочки, чтобы мы могли…       — Мы могли — что? — тут же бросил причитать Вэй Усянь.       — …вымыться…       — А может…       — …по очереди. Бочку мы ломать не будем, — категорично сказал Лань Ванцзи, переливая воду в упомянутую бочку.       — Пф, — надул губы Вэй Усянь.       — Никаких «пф».       — Да как так можно было взять и на корню зарубить такую хорошую идею? — возмутился Вэй Усянь.       — Какую идею?       — Нефритовый марафон.       — Вэй Ин, какой марафон, ты и так уже сидеть не можешь…       — Но лежать-то я прекрасно могу?       — Вэй Ин.       — А я хочу ещё! — упрямо сказал Вэй Усянь.       — Хватит себя принуждать.       — Принуж… да как ты мог такое подумать! — возмутился Вэй Усянь.       — За эти три дня мы сделали это столько раз, сколько обычно делаем за месяц, так что прекрасно можно на этом остановиться и считать упущенное навёрстанным.       — Я вовсе не поэтому, — дёрнулся Вэй Усянь. — Ничего ты, Лань Чжань, не понимаешь.       — Понимаю или нет, но тебе хватит.       — А тебе? — с вызовом спросил Вэй Усянь.       — И мне, — после паузы ответил Лань Ванцзи. — Вэй Ин, неужели я должен сказать это вслух?       Вэй Усянь сделал пригласительный жест. Лань Ванцзи вздохнул и, помолчав, ответил:       — Мой нефритовый источник иссяк. Ты меня… досуха высосал.       Вэй Усянь взвизгнул смехом.       — Вэй Ин! — вспыхнул Лань Ванцзи. — Это фигура речи!       — Бук-валь-но, — протянул Вэй Усянь и постучал по своему рту, — вот эти-ми са-мы-ми гу-ба-ми. Но я уверен, что там ещё много осталось!       — Вэй Ин.       Вэй Усянь покатался по кровати, хохоча, взбил ногами простыни и одеяло и хитро спросил:       — А что ты хочешь? Имеешь молодого супруга…       — Вэй Ин.       — Раз имеешь, имей, — задорно докончил Вэй Усянь, обыгрывая разные значения одного слова.       Лань Ванцзи накрыл лицо ладонью:       — Вэй Ин…       Между тем в Юньмэне на одного девственника стало меньше, а в Поднебесной — на двух.       Лань Цзинъи, пожалуй, испытал лёгкое потрясение от случившегося. Это было совсем не так, как он себе представлял, и он пока не знал, что об этом думать и как на это реагировать. Он просто лежал навзничь, скрестив руки на груди, и пялился в потолок. А ещё он сильно вспотел, пока всё это происходило, и теперь постель под ним была мокрой и не слишком приятно холодила спину, но, пожалуй, приятно холодила то, что пониже спины. Мозги вроде были на месте, с ума не сошёл, куда как ясно соображал, так что, вероятно, Вэй Усянь или соврал, или имел в виду что-то другое. Понравилось или нет, это тоже вопрос спорный, но Цзян Чэн нравился ему до сих пор. Подумав об этом, Лань Цзинъи покраснел, и ему стало ещё жарче.       Цзян Чэн лежал на той половине кровати, что ближе к стене, и тоже пялился в потолок. Он не совсем понимал, как это вообще произошло. Быть может, действительно виновато выпитое вино? Как у него… нефритовый жезл повернулся сделать такое! В животе что-то ворочалось, будто его набили под завязку мотыльками, а собственно нефритовый виновник случившегося побаливал. По счастью, одеялом он был накрыт, так что Цзян Чэну удавалось сохранять некоторое достоинство.       Серьёзность своего поступка — или даже проступка — Цзян Чэн осознавал. Без шуток, за это придётся взять на себя ответственность. Как мог позволить себе распустить нефритовый жезл! Этот Лань Цзинъи — ровесник Цзинь Лина, в сыновья ему годится (ну или хотя бы в племянники), да и на девушек мечты Цзян Чэна нисколько не похож, скорее на обезьянку… Почему же его нефритовый жезл отреагировал быстрее, чем он успел опомниться и взять себя в руки? Вывод напрашивался неутешительный: Цзян Чэну никогда не везло с девушками, потому что ему предназначено было «везло» с юношами. Вэй, мать его, Усянь во всём виноват! (Вэй Усяню, вероятно, в этот момент икнулось.)       Лань Цзинъи бочком вылез из постели и, не глядя на Цзян Чэна, стал одеваться. Лицо у него было красное. Цзян Чэн сел, спустил ноги с кровати, прикрываясь одеялом, и прочистил горло. Лань Цзинъи на него покосился, но ничего не сказал, он сосредоточенно завязывал тесьму на нижней рубахе. Цзян Чэну понадобилось немало времени, чтобы выдавить из себя:       — Полагаю, теперь я обязан на тебе… жениться.       — Вы что, шутите? — высоко поднял брови Лань Цзинъи. — Как вы себе это представляете? Да старейшину удар хватит, если он об этом услышит!       — Я… я в ответе за случившееся, — выдавил Цзян Чэн, — поэтому должен взять на себя ответственность и… хм…       — Три поклона по такой причине не делают, — возразил Лань Цзинъи.       — Но ведь ты сказал… хм… что я тебе нравлюсь, — проскрипел Цзян Чэн.       — Ну да, — кивнул Лань Цзинъи, — нравитесь, но не так, чтобы сразу взять и…       — Я не понял, паршивец, — багровея лицом, сказал Цзян Чэн, и кольцо на его пальце угрожающе засветилось фиолетовым, — ты мне что, отказываешь?       — А это что, предложение было? — парировал Лань Цзинъи. — Руки и сердца? Или Цзыдяня и нефритового жезла?       Цзян Чэн сузил глаза. Лань Цзинъи покачал головой и пробормотал:       — Цзинь Лину, пожалуй, ничего говорить не буду…       — При чём тут мой племянник?       — А… Ну, он загорелся бредовой мыслью нас с вами свести, — пояснил Лань Цзинъи.       — Я его с Цзыдянем сведу! — рявкнул Цзян Чэн. — Значит, он тебя подбил на… на…       — Никто меня не подбивал, — возразил Лань Цзинъи. — У меня своя голова на плечах, у Цзинь Лина — своя. И то, что я влюбился в главу дружественного клана, это лишь моя ответственность.       — Ты уж определись, нравится или влюбился, — фыркнул Цзян Чэн.       — Одно другому не мешает, — пожал плечами Лань Цзинъи. — Но это не повод для трёх поклонов.       — Это повод для дисциплинарного кнута, — ядовито добавил Цзян Чэн. — Если ты мне, конечно, не соврал.       — Правилами врать запрещено, — поёжившись, сказал Лань Цзинъи.       — И вы, конечно, до буквы им следуете.       — Все мы люди, — глубокомысленно заметил Лань Цзинъи, — никто не следует правилам до буквы, даже старейшина Лань.       — Хм?       — Ну, кричит же он на Вэй Усяня по поводу и без повода, — пояснил Лань Цзинъи, — а повышать голос тоже запрещено.       — Образцовый клан Лань не такой уж и образцовый, — ухмыльнулся Цзян Чэн. — И голубеет прямо на глазах.       — Клан Цзян, как по мне, тоже не совсем… фиолетовый, — не смутился Лань Цзинъи.       — Пф! — покривил губы Цзян Чэн и добавил уже спокойнее: — Так чем же тебя не устраивает моё предложение?       — Три поклона и желание замести следы — не одно и то же, — заметил Лань Цзинъи рассудительно. — То, что вы такой ответственный, конечно, говорит в вашу пользу, глава клана Цзян, но я считаю, что такой причиной, как… хм… наши с вами обстоятельства… прикрываться нельзя. Делать что-то серьёзное под влиянием момента… поступок, о котором придётся потом сожалеть.       — Что-то ни тени сожаления на твоей физиономии не вижу, — заметил Цзян Чэн язвительно.       — Все на вашей, — парировал Лань Цзинъи.       — Ах ты…       Лань Цзинъи чуть отодвинулся, поглядывая на фиолетовые искры вокруг Цзыдяня.       — Значит, между моим предложением и дисциплинарным кнутом выбираешь дисциплинарный кнут?       — Скорее уж между Цзыдянем и дисциплинарным кнутом, — пробормотал Лань Цзинъи. — А оно мне надо? А вам?.. А то выходит, будто это были какие-то коварные планы на ваш счёт.       Цзян Чэн сузил глаза, размышляя о чём-то, потом протянул руку Лань Цзинъи:       — Лобную ленту.       — Что? — не понял Лань Цзинъи.       — Давай сюда свою лобную ленту.       — Чужим людям до неё нельзя дотрагиваться.       — Ну, мы полчаса назад куда как хорошо познакомились, — цинично парировал Цзян Чэн. — Давай сюда свою лобную ленту.       — Зачем? — насторожился Лань Цзинъи.       — Давай. Сюда. Свою. Лобную. Ленту.       Лань Цзинъи опасливо поглядел на Цзыдянь. Глава клана Цзян отличался вспыльчивым характером, так что это было настоящим чудом, что он не применил кнут до сих пор. Вероятно, удерживало то самое пресловутое «чувство ответственности».       — Я сейчас потеряю терпение, — предупредил Цзян Чэн.       — Все мы что-то в этой жизни теряем, — глубокомысленно ответил Лань Цзинъи. — Я вот, к примеру, девственность потерял.       Цзян Чэн едва не парировал: «Я тоже», — но сдержался и повторил:       — Давай. Сюда. Свою. Лобную. Ленту.       Лань Цзинъи нехотя отдал лобную ленту Цзян Чэну. Тот, вытащив из полога над кроватью иглу, с убийственным видом стал штопать разорванный конец ленты.       — Зашью, — проронил он.       — А хризантему мою тоже зашьёте? — поинтересовался Лань Цзинъи с притворным оживлением.       — Рот тебе зашью, — пригрозил Цзян Чэн, не отвлекаясь от штопанья.       — Рот нельзя, рот мне нужен, — поспешил возразить Лань Цзинъи.       — Зачем? Всё равно из него вылетают всякие глупости, — фыркнул Цзян Чэн.       — Зато влетают всякие полезности. В рот я ем! — важно объявил Лань Цзинъи.       — Нынешние Лани не только не образцовые, но ещё и безграмотные, — фыркнул Цзян Чэн. — Не «в рот я ем», а «ртом я ем». Похоже, система образования клана Лань где-то дала сбой.       — Пф, — сказал Лань Цзинъи, — смысл от этого не меняется.       Цзян Чэн оборвал конец нити и перебросил лобную ленту Лань Цзинъи:       — Держи свою ленту.       Лань Цзинъи придирчиво оглядел порванный, а теперь заштопанный конец ленты. Чтобы заметить, что она была порвана, нужно было знать, куда смотреть.       — Ну надо же, — протянул Лань Цзинъи, — глава клан Цзян, вы даже штопать умеете!       — Я много чего умею, — приосанился Цзян Чэн.       — Может, вы ещё и вышиваете? — фыркнул Лань Цзинъи.       — Расписываю, — убийственным тоном ответил Цзян Чэн.       — Что расписываете? — не понял Лань Цзинъи.       — Хризантемы Цзыдянем.       — Скорее уж, нефритовым жезлом, — не удержался Лань Цзинъи.       — Если ты, паршивец, будешь мне дерзить… — привстал Цзян Чэн.       Лань Цзинъи одним махом оказался у дверей гостевого павильона, до куда Цзыдянь вряд ли достал бы, с важным видом повязал лобную ленту, пальцем проверяя, верно ли она расположена на лбу.       — Лань Цзинъи.       Лань Цзинъи покосился на Цзян Чэна. Окликнул он его без гнева, но с серьёзностью в голосе.       — Да, глава клана Цзян? — спросил Лань Цзинъи.       — Если тебя изгонят из Облачных Глубин, ты всегда можешь прийти в Пристань Лотоса, — сказал Цзян Чэн.       Вообще-то про изгнание Лань Цзинъи сказал красного словца ради. Наказание за испорченную ленту было на самом деле суровым, тут он нисколько не прилгнул, но наказывали не за порчу лобной ленты, а за обстоятельства, при которых это произошло: ферулами — за неаккуратность, дисциплинарным кнутом — за то самое, если то самое удавалось доказать. Но такое всего два раза случалось за всю историю клана Лань, если верить фамильным хроникам, а им Лань Цзинъи не слишком верил. Кто бы сам стал напрашиваться на дисциплинарный кнут, намеренно разорвав лобную ленту в качестве доказательства собственного бесстыдного поведения? Лань Цзинъи подозревал, что подобными делишками много кто в клане занимался во все времена, просто помалкивали. И он тоже трубить на всю Поднебесную не собирался.       Лань Цзинъи поиграл бровями, но ответил только:       — Я запомню, глава клана Цзян… Вам ещё что-нибудь нужно, или я уже пойду?       — Фу, — поморщился Цзян Чэн, — прозвучало так, будто… и это входило в обслуживание гостей Гусу Лань… Думай, что говоришь и как говоришь!       Лань Цзинъи церемонно поклонился и вышел, кажется — прихрамывая.       Отмытый до блеска Вэй Усянь наконец-то вышел из Цзинши — впервые за три дня, а адепты Гусу Лань наконец-то смогли вытащить восковые затычки из ушей.       — Нефритовые забавы — это, конечно, хорошо, — пробормотал Вэй Усянь, поглядывая по сторонам, — но… однообразно.       — Мгм? — недовольно уточнил вышедший за ним следом Лань Ванцзи.       — При всём своём многообразии, — вильнул Вэй Усянь. — Чем займёшься, Лань Чжань?       Лань Ванцзи сделал неопределённый жест. Все эти три дня он игнорировал и вопли дяди, и собственные обязанности как адепта Гусу Лань. Это заслуживало наказания.       — Пойду к дяде, — медленно проговорил Лань Ванцзи.       — Виниться? — ухмыльнулся Вэй Усянь.       Лань Ванцзи покачал головой. Никакой вины за собой он не чувствовал. Разве только за то, что забыл поставить барьер. И за то, что Вэй Усянь толком сидеть не может.       — А ты? — спросил Лань Ванцзи.       — Ну… для начала проверю детишек, — подумав, ответил Вэй Усянь. — Они за меня напереживались, надо их успокоить. Цзян Чэн, я слышал, тоже здесь?       — Мгм.       — Тогда после и к нему загляну. Хе-хе.       — Что это за «хе-хе»? — удивился Лань Ванцзи.       Вэй Усянь ответил широченной ухмылкой, которая обычно ничего хорошего не предвещала. Лань Ванцзи вздохнул и предупредил:       — Не переусердствуй.       Они разошлись в разные стороны: Лань Ванцзи отправился к дяде и старшему брату, а Вэй Усянь — искать «зелень». Искать долго не пришлось, все четверо обнаружились буквально за углом учебного павильона.       — А я говорю, что это подозрительно, — не унимался Цзинь Лин. — Что-то слишком долго тебя не было!       — Что ты, своего дядю не знаешь? — возразил Лань Цзинъи. — Насел на меня с придирками…       — Скорее уж налёг, — фыркнул Цзинь Лин.       — Цзинь Лин! — вспыхнул Лань Сычжуй.       — А что? — не смутился тот. — Ты на него посмотри. Помятый какой-то…       — Твой дядя перебрал, я попытался его утихомирить, — гнул свою линию Лань Цзинъи.       Пока они препирались, Лань Сычжуй пристально смотрел на лобную ленту Лань Цзинъи. Зашитый конец ленты он заметил сразу, но вслух ничего говорить не стал. Это могло быть чем угодно, на самом-то деле. Могло бы, если бы не лихорадочный румянец, появившийся на щеках Лань Цзинъи, когда Цзинь Лин начал над ним подтрунивать. «Да нет, бред какой-то, — подумал Лань Сычжуй, помотав головой. — Такое даже представить сложно… Зная главу клан Цзян…»       — А почему тогда нас не позвал? Вчетвером мы бы его быстрее утихомирили.       — Ты ведь сам сказал, что «одного Цзинъи хватит», — заметил Оуян Цзычжэнь.       — Кстати, — сделал вид, что спохватился, Лань Цзинъи, — твой дядя просил передать, что он тебя сведёт с Цзыдянем.       — Ты меня моему дяде сдал?! — завопил Цзинь Лин, сжимая кулаки. — А ещё друг называется!       — Ну знаешь, — покачал головой Лань Цзинъи, — когда в дело вступает Цзыдянь, дружба молчит в тряпочку.       — Что за шум, а драки нет? — поинтересовался Вэй Усянь, подходя и внимательно глядя на всех четверых.       Лица «зелени» тут же просияли.       — Учитель Вэй! — радостно воскликнул Лань Сычжуй. — Вы уже встали?       Вэй Усянь кивнул:       — Как видишь. Что это за споры? Вас ещё от Цзинши слышно было. Коллективно нарушаем правила?       — Кто бы говорил, — фыркнул Лань Цзинъи. — Тебя-то вообще везде слышно было, даже в Гусу.       Вэй Усянь ухмыльнулся, но развивать эту тему не пожелал.       — И о чём был спор? — спросил он.       — А, пустяки, очередная бредовая идея Цзинь Лина, — махнул рукой Лань Цзинъи. — Сводником решил заделаться.       — И кого с кем сводить будем? — оживился Вэй Усянь.       — Дядю вот с этим, — сказал Цзинь Лин, не слишком вежливо ткнув в Лань Цзинъи пальцем. — А он упёрся и не рассказывает, что произошло в гостевом павильоне. Как мне план дальнейших действий разрабатывать, если я не знаю подробностей?!       — С Цзян Чэном свести? — не удержался от смеха Вэй Усянь. — Какая коварная булочка мой племянник… Что это ты выдумал?       — Забочусь о будущем Пристани Лотоса. Все давно по парам, а дядя один как лунь, нужно его по-быстрому пристроить, пока будущему Пристани Лотоса не наступили кранты! — объявил Цзинь Лин.       — Будущему Пристани Лотоса? — удивился Вэй Усянь.       — Конечно. Дядя, как не в настроении, со всех три шкуры спустить готов. А всё почему? Потому что у него личная жизнь не устроена! У кого устроена — на глазах добреют.       — С чего ты взял? — удивился ещё больше Вэй Усянь.       — А что, нет? Ханьгуан-цзюнь вон даже улыбаться начал, — страшным голосом сообщил Цзинь Лин.       Вэй Усянь коротко хохотнул:       — Ладно, допустим, но почему именно Цзинъи?       — Во-первых, он сам сказал, что ему нравится мой дядя.       Вэй Усянь вопросительно взглянул на Лань Цзинъи.       — Ну, сказал, — буркнул тот, — и что с того?       — А во-вторых, они друг другу подходят.       — Каким боком? — удивились одновременно Вэй Усянь и Лань Цзинъи.       — Цзинъи — тот ещё язва! Вот сведём их, и пусть они друг в друга ядом плюются, — ухмыльнулся Цзинь Лин.       — Хм… идея-то хороша, — покивал Вэй Усянь, — вот только тебе помощь, я полагаю, не требуется? — И он, чуть сощурившись, посмотрел на Лань Цзинъи.       Вэй Усянь был гораздо опытнее неукротимых булочек. Ему не составило труда понять, что на самом деле произошло в гостевом павильоне и отчего Лань Цзинъи отмалчивается. Он слишком хорошо знал, как люди выглядят после секса, даже если пытаются скрыть, что секс имел место быть. Лёгкую ауру удовлетворения не скрыть, она витает вокруг и делает черты лица мягче, а движения более плавными (последнее, впрочем, зачастую лишь оттого, что хризантема болит после свидания с нефритовым жезлом).       Лань Цзинъи так стремительно покраснел, что у него даже уши обмякли. Пристальный взгляд Вэй Усяня говорил ему, что он разоблачён. Ну конечно, разве скроешь что-то бесстыдное от мастера бесстыдства? Лань Цзинъи выдохнул, похлопал себя по лицу ладонями и буркнул:       — Не требуется. У меня своя голова на плечах. Если я захочу, чтобы что-то случилось, оно случится и без посторонней помощи.       — Пф, — надул губы Цзинь Лин, — да что ты понимаешь! Я лучше своего дядю знаю.       «Я бы поспорил», — подумал Лань Цзинъи.       — А почему тебе нравится Цзян Чэн? — спросил Вэй Усянь, продолжая пристально смотреть на Лань Цзинъи.       — А разве влюбляются не просто так? — заметил Оуян Цзычжэнь. — Любят даже не за что-то, а вопреки.       — Хорошо сказал, — похвалил Вэй Усянь.       — Вот тебя уж точно «вопреки», — фыркнул Цзинь Лин.       — Я вообще всегда и во всём «вопреки», — пожал плечами Вэй Усянь. — И сейчас — вопреки здравому смыслу — пойду к Цзян Чэну.       — Он не в духе, — предупредил Лань Цзинъи.       — Да ну? — ухмыльнулся Вэй Усянь. — Даже после такого — не в духе? (Лань Цзинъи покраснел ещё сильнее.) Тогда непременно нужно пойти!       Лань Ванцзи с равнодушным видом выслушивал нотации дяди, ни единый мускул на его лице не дрогнул. Когда Лань Цижэнь остановился, чтобы перевести дух, Лань Ванцзи проронил:       — Дядя, я прошу назначить мне наказание.       — Наказание за что именно? — удивился Лань Цижэнь.       — За то, что, пока Вэй Ин был не в себе, я вёл себя нехорошо по отношению к нему, — после паузы ответил Лань Ванцзи.       — Не за то, что мы три дня концерт бесстыдства выслушивали? — уточнил Лань Цижэнь, багровея лицом.       — Нет, — подумав, покачал головой Лань Ванцзи.       — Дядя, — вмешался Лань Сичэнь, — я уверен, что это произошло по недоразумению. Что же до наказания… Ванцзи, ты уверен?       — Я заслужил наказания, — ответил Лань Ванцзи, — за то, как вёл себя с Вэй Ином.       — А он тоже так считает? — осторожно уточнил Лань Сичэнь.       — Нет, — после долгой паузы ответил Лань Ванцзи.       — Тогда, вероятно, твой проступок — чем бы это ни было — не слишком тяжёлый, если он так не считает, — заметил Лань Сичэнь. — Но если ты терзаешься совестью…       — Мгм, — кивнул Лань Ванцзи.       — …то проведи несколько дней в уединении, повторяя правила, — предложил Лань Сичэнь. — Три дня, я полагаю, будет достаточно.       На лице Лань Ванцзи выразились сомнения.       — Не достаточно? — удивился Лань Сичэнь.       Лань Ванцзи прикусил губу и едва слышно пробормотал:       — Три дня без него?       Лань Цижэнь не расслышал, по счастью.       Хотя целью приезда Цзян Чэна в Облачные Глубины было увидеть Вэй Усяня, сейчас он меньше всего хотел бы его увидеть. Но Вэй Усянь, разумеется, с треском распахнул двери в гостевой павильон. Цзян Чэн всё ещё сидел на краю кровати (уже одевшись, к счастью), упираясь локтем в собственное колено, а подбородком в тыльную сторону ладони. Лицо у него было мрачное.       — Это твоя долгожданная встреча с шисюном, — сказал Вэй Усянь, — что же ты не встречаешь меня с распростёртыми объятьями?       — А с расчехлённым Саньду тебя не встретить? — поинтересовался Цзян Чэн, кивнув на меч.       — Да… — протянул Вэй Усянь, — а я-то уж думал, что после такого-то у тебя настроение улучшиться должно…       — Что с шисюном встретился? — ядовито уточнил Цзян Чэн.       — Что с девственностью распрощался.       На лицо Цзян Чэна поползла краска, он резко бросил:       — Что ты мелешь!       — Я не вчера родился, — возразил Вэй Усянь. — Но врасплох ты меня застал, это уж точно. Когда ты успел к Лань Цзинъи подкатить?       — Ни к кому я не подкатывал! — раздражённо отозвался Цзян Чэн. — Я и опомниться не успел, как…       Он осёкся и замолчал. Вэй Усянь хмыкнул:       — Ну и почему же ты с такой физиономией сидишь? Самое время наслаждаться послевкусием, а он надулся, как мышь на крупу!       — С чего ты взял, что мне понравилось? — буркнул Цзян Чэн.       — Цзян Чэн, — снисходительно сказал Вэй Усянь, — в павильоне пахнет потом и спермой. Значит, ты кончил. А раз ты кончил, значит, тебе понравилось.       — Ничего это не значит! — рыкнул Цзян Чэн, багровея.       — Угу, угу, как скажешь… — поднял руки Вэй Усянь. — Но это надо отметить.       — Что отметить?!       — То, что последний девственник Юньмэна шагнул во взрослую жизнь… Ну что у тебя опять лицо вытянулось? Переживаешь, что не с девушкой? Какая разница, если он тебе нравится? — пожал плечами Вэй Усянь.       — Кто сказал, что он мне нравится!       — Ну вот опять… — обречённо вздохнул Вэй Усянь. — То же да по тому! В павильоне пахнет потом и спермой. Значит, ты кончил. А раз ты кончил, значит, у тебя встал. А раз у тебя встал, значит, он тебе нравится. Не встаёт, если не нравится, это же прописная истина. Или переживаешь, нравишься ли ты ему? Нравишься. Не нравился бы — не позволил бы тебе…       — Он сам сказал, — буркнул Цзян Чэн.       — Что?       — Что я ему нравлюсь.       — Ну так в чём проблема?       — Я должен взять ответственность за случившееся.       — Ну так возьми, — пожал плечами Вэй Усянь, тут же оживился и воскликнул: — Погоди-ка! Он что, тебе отказал?       — Н-нет. Я бы не сказал, что…       — Но ему вовсе не надо, чтобы ты брал на себя ответственность? — верно предположил Вэй Усянь. — Ну и правильно.       — Что правильно?       — Раз он сам сказал, что ты ему нравишься, то это не может быть исключительно твоей ответственностью, — пояснил Вэй Усянь. — В этом всегда двое участвуют. Народная гусуланьская мудрость гласит…       — Иди ты со своей народной гусуланьской мудростью! — вспыхнул Цзян Чэн.       — Что, растерян и рассержен, потому что и он тебе нравится? — фыркнул Вэй Усянь.       — Да я до этого момента даже…       — Понимаю, — покивал Вэй Усянь с важным видом, — так и бывает. Не обращаешь на человека внимания, а потом вдруг понимаешь, что он твоя вторая половинка…       — Это ты о себе? — скептически спросил Цзян Чэн. — Да ты за своим Ханьгуан-цзюнем с самого начала как приклеенный таскался! Всем всё сразу понятно стало. Кроме тебя. Каким болваном надо быть, чтобы не понять?       Вэй Усянь недовольно поджал губы:       — А каким болваном надо быть, чтобы трахнуть ровесника собственного племянника?       — Вэй Усянь!!! — Цзян Чэн привстал, ухватившись за рукоять Саньду.       — Пф! Что, так сложно понять, нравится тебе человек или нет? Что ты почувствовал, когда вы поцеловались?       Цзян Чэн, кажется, несколько смутился.       — Мы не… я не…       — Что?! — поразился Вэй Усянь. — Не поцеловались даже? Значит, просто… — И он громко хлопнул ладонью о сложенный кулак. — Бедный Цзинъи…       — Почему бедный? — недовольно спросил Цзян Чэн.       — Угораздило же его в тебя втюриться… — покачал головой Вэй Усянь. — Его первый раз — и такой убогий…       — Не только его первый… И почему сразу — «убогий»? Свечку ты, что ли, над нами держал или в окно подглядывал? — вспылил Цзян Чэн.       Вэй Усянь помахал перед лицом ладонью:       — Ещё чего!.. А если честно, не вдаваясь в подробности, Цзинъи тебе подходит. Девушка или юноша, но… Без обид, Цзян Чэн, но с твоим вспыльчивым характером и грубыми манерами… Твоя пара никак не должна быть слабее тебя, ты ж её загрызёшь. Вы или на равных должны быть, или над тобой должен кто-то доминировать… А у Цзинъи язык хорошо подвешен, и характером он далеко не Лань, да и ножны, видимо, к мечу пришлись…       — Вэй Усянь!!!       Вэй Усянь захохотал и предусмотрительно уклонился от запуленного в него Саньду. Лицо Цзян Чэна покрылось пятнами, вены на висках вздулись.       — Я же говорил, — спокойно пожал плечами Вэй Усянь, — чтобы тебя вытерпеть, ангельское терпение нужно или циничность до мозга костей. Давай, перестань упрямиться и признай, что всё именно так, как я говорю.       — Ну, допустим, — процедил Цзян Чэн, — и что дальше?       — Это ты мне скажи. Что ты собираешься дальше делать?       — Вернусь в Юньмэн.       — Будет выглядеть так, словно сбежал.       — А что мне, пойти к Лань Цижэню и сказать: «Я трахнул адепта вашего ордена, так что давайте, жените нас»? — ядовито поинтересовался Цзян Чэн.       — Вот на это я бы глянул, — захохотал Вэй Усянь. — Да нет, я не про то.       — Мне нужно подумать, — после паузы сказал Цзян Чэн. — Над всем этим. Это было слишком… внезапно.       — Внезапно — не девственник, — хмыкнул Вэй Усянь.       — Вэй Усянь!!!       Вэй Усянь поймал запущенный в него чайник, поболтал им, отпил прямо из носика, поморщился, заглянул чайнику под дно, оторвал талисман и цыкнул языком:       — Какая скверная подделка…       Он угнездился возле края стола и стал исправлять талисман. Цзян Чэн несколько отошёл за это время, с лица его сбежала краска гнева, но он всё-таки буркнул:       — Обязательно быть такой язвой? Вечно всё переворачиваешь вверх тормашками.       Вэй Усянь дорисовал талисман, приклеил его обратно на дно чайника и, попробовав, что получилось, удовлетворённо кивнул.       — Если тебе интересно, — сказал Вэй Усянь, двигая чайник по столу к Цзян Чэну, — то Цзинъи к тебе интереса не растерял даже после… хм, всего этого. Неплохо было бы вас по-настоящему свести.       — Я тебя с Цзыдянем сведу, — пригрозил Цзян Чэн. — Это ты такую идею Цзинь Лину подкинул?       — Не я, — помотал головой Вэй Усянь. — Наш племянник исключительно пакостен, сам придумал и других втянул. Ты в курсе, что они на сеть божественного плетения поспорили?       Лицо Цзян Чэна опять начало багроветь гневом.       — Ах, вот как? — процедил он сквозь зубы.       — Мгм. Но, похоже, проще каштан расколоть, чем Цзинъи, — хмыкнул Вэй Усянь. — Зуб даю, что он всех обдурит!       Цзян Чэн поморщился, будто что-то вспомнив, и спросил:       — Это правда, что в клане Лань наказывают, если испортил лобную ленту?       — Хм… наверное, я бы не удивился, — пожал плечами Вэй Усянь, — они вообще за всё на свете наказывают. Ты это к чему?       — Порвал… нечаянно… ему ленту, — признался Цзян Чэн.       — Только ленту? — осведомился Вэй Усянь хитро.       — Ты!!!       — Ладно, ладно… В порыве страсти чего не бывает!       — Это вовсе не…       — Тогда тебе не о чем переживать. Ты же буквально о вашей помолвке объявил таким образом. Знаешь же, что для Ланей лобные ленты значат? Только родственники могут дотрагиваться и всё такое…       — Упорно же ты, как я помню, Ланям в родственники набивался, — не удержался, чтобы не съязвить, Цзян Чэн.       Вэй Усянь мастерски это замечание проигнорировал:       — Короче говоря, заявил на него свои права… во всех смыслах. Теперь только дожать осталось, и бери тёпленьким и тащи в Пристань Лотоса!       — Пф! Распустить павлиний хвост и вытанцовывать вокруг? — фыркнул Цзян Чэн.       — Это у Цзиней хвост павлиний, — парировал Вэй Усянь. — Просто дай ему то, что ему нравится.       — А что ему нравится? — откликнулся Цзян Чэн.       Вэй Усянь ухмыльнулся:       — Больше всего на свете (не считая тебя, я полагаю) Цзинъи нравится жратва! Пообещай ему кормить его трижды в день похлёбкой со свиными рёбрышками — и он не то что в Пристань Лотоса, он и на край света за тобой пойдёт!       — От такой жратвы, — кивнул Цзян Чэн на поднос с гусуланьской едой, — кто угодно бы пошёл куда угодно.       — Начни с этого, а там видно будет, — пожал плечами Вэй Усянь. — Будешь чередовать жратву и нефритовый, глядишь, он к тебе и проникнется… до нужной степени. А там хватай и тащи в Храм Предков, ха-ха.       Цзян Чэн молча указал Вэй Усяню глазами на Саньду.       — Цзинъи, — тихо сказал Лань Сычжуй, — твоя лобная лента.       — Съехала? — нарочито беспечно отозвался Лань Цзинъи.       От Цзинь Лина им отделаться удалось, по крайней мере — на время.       — Нам нужно о своём, гусуланьском, поговорить, — сказал Лань Сычжуй. — А вы пока займитесь чем-нибудь полезным. Яблочко ещё некормленый, и Фею от колючек вычесать надо.       — А как же мои коварные планы? — возмутился Цзинь Лин.       — Коварные планы можно строить и делая что-нибудь полезное, — отрезал Лань Сычжуй и подтолкнул Цзинь Лина и Оуян Цзычжэня к Кроличьему Лесу.       Цзинь Лин заворчал, но послушался.       — Нет, не съехала, — покачал головой Лань Сычжуй. — Она порвана. Порвана и зашита.       — Я думал, не заметно… — схватился за конец лобной ленты Лань Цзинъи.       — Не заметно, если не приглядываться. Но когда близко стоишь, заметно.       Лань Цзинъи вздохнул, отмахнул ленту обратно за спину:       — Ну, тут уж ничего не поделаешь. Ферулы — так ферулы. Я же не виноват, что она зацепилась за… хм… за… за…       — За сухую ветку на ночной охоте, — подсказал Лань Сычжуй.       Лань Цзинъи взглянул на него с благодарностью. Лань Сычжуй неодобрительно покачал головой:       — Цзинъи… ты же ведь…       Лань Цзинъи поморщился, отвёл глаза:       — Ну и что теперь? Если никому не говорить, никто и не узнает. Нигде не написано, что адепты клана Лань должны хранить девственность до первых седин!       — Это нарушение относится к разделу о… бесстыдных поступках, — покраснев, возразил Лань Сычжуй.       — Когда сердце удар пропускает, это вовсе не бесстыдство, — возразил Лань Цзинъи. — Сам знаешь, что это такое… Просто так вышло, что… это глава клана Цзян.       — И что ты будешь делать? — помолчав, спросил Лань Сычжуй.       — Ну… не знаю даже. Подумать надо. Оно, знаешь, вообще не так было, как… хм… — Лань Цзинъи покраснел, Лань Сычжуй тоже. — Да к тому же это глава клана Цзян… Меньше всего на эту роль подходит.       — На какую роль? — не понял Лань Сычжуй.       — Хм… ну… мужа? — неуверенно сказал Лань Цзинъи. — Опомниться не успел, а он уже про три поклона заговорил! А я про такое и не думал даже.       — А надо было, — строго оборвал его Лань Сычжуй. — Нельзя просто так. Надо, чтобы как у Ханьгуан-цзюня и учителя Вэя.       — Три дня подряд испытывать терпение старого Ланя на прочность? — хмыкнул Лань Цзинъи.       — Цзинъи! — возмутился Лань Сычжуй.       — И вовсе не просто так. Я же сказал: сердце удар пропустило, — возразил Лань Цзинъи, становясь серьёзным. — Только… это же глава клан Цзян. Нравится-то он мне нравится, но… — И Лань Цзинъи поёжился.       — Он не такой злой, каким кажется, — заметил Лань Сычжуй, — иначе бы Цзинь Лин давно калекой стал.       — Факт, — кивнул Лань Цзинъи. — Больше грозится. Но я его всё-таки побаиваюсь.       — А лобную ленту с ним порвать не боялся? — ещё строже сказал Лань Сычжуй.       — Это случайно вышло, — поёжился Лань Цзинъи.       — А всё остальное тоже?       — Ну… почти. Я просто сказал, что он ответственность за это взять должен. А он взял и… взял. Ответственность, — неловко закончил Лань Цзинъи.       Лань Сычжуй закатил глаза:       — Цзинъи!.. А сам глава Цзян что по этому поводу сказал?       — Кроме того, что пообещал переломать мне ноги и отцзыдянить? — уточнил Лань Цзинъи.       — Кроме, — терпеливо кивнул Лань Сычжуй.       Лань Цзинъи пожал плечами, почесал затылок:       — Да ничего такого. Его это тоже… обалбешило. Я ж не девушка всё-таки, а тут…       — На твоём месте я бы пригласил его…       — В кусты?       — Цзинъи!.. — возмущённо воскликнул Лань Сычжуй.       — Ладно, ладно, и так всем известно, что все кусты в Облачных Глубинах Вэй Усянем помечены, не буду покушаться на чужую собственность.       — Цзинъи!       Лань Цзинъи пожал плечами и потёр с недовольным видом поясницу:       — Но, скажу я тебе, нефритовый у него, конечно… нефритовый-нефритовый! И как Вэй Усянь после такого умудряется не только сидеть нормально, но и скакать по всему Гусу?! У Ханьгуан-цзюня тоже ведь наверняка…       — Цзинъи!       — Что? Я ничего такого не сказал! — возмутился Лань Цзинъи. — Я с тобой делюсь… впечатлениями. Тебе же ведь наверняка любопытно.       — Нисколько! — с возмущением возразил Лань Сычжуй. — Такие вещи вообще никому нельзя рассказывать! Если только… метафорами.       — Куда уж метафоричнее… — фыркнул Лань Цзинъи. — У него нефритовый — нефритовый-нефритовый. Разве не метафора? Вполне себе метафора и даже первоклассная. Вэй Усянь бы оценил.       — А вот глава клана Цзян вряд ли, — заметил Лань Сычжуй.       — Как знать, как знать… — хмыкнул Лань Цзинъи. — Мне так кажется, ему нравится словесная пикировка. Они с Вэй Усянем постоянно препираются. И с Цзинь Лином.       — Но ведь они же родственники, — возразил Лань Сычжуй. — А ты… не родственник. Пока что.       Лань Цзинъи покачал головой в разные стороны, как цапля, потом заливисто засмеялся.       — Я что-то смешное сказал? — обиделся Лань Сычжуй.       — Да нет… Я просто подумал… что тогда стану Цзинь Лину… ха-ха… Глава клана Цзян ведь ему как отец, а кем ему буду я приходиться, если… хм… А?       — Кем?       — Ма-че-хой!!!       — Цзинъи, какой же ты болван… — выдохнул Лань Сычжуй и закрыл лицо ладонью. — Я с ним о серьёзных вещах, а он… Нет, тебя точно нужно высватать за главу клана Цзян! И чем скорее, тем лучше.       — Это ещё почему? — обиженно спросил Лань Цзинъи.       — Может, хоть он из тебя человека сделает. С тобой же разговаривать невозможно!       — Ай, — сказал Вэй Усянь, вздрогнув от неожиданности. Оставив Цзян Чэна в покое, он отправился на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Лань Ванцзи поймал его на полпути, ухватил за талию и, приподняв, как куклу, переставил с тропинки, ведущей к кухням, на тропинку, ведущую к Цзинши. Вэй Усянь какое-то время смотрел себе под ноги, потом — на видневшийся вдалеке павильон.       — Я планировал вернуться туда несколько позже, — озадаченно пробормотал Вэй Усянь. — Лань Чжань, переставь меня обратно на нужную тропинку.       — Нужная — эта, — коротко возразил Лань Ванцзи и ладонью — несильно — подтолкнул Вэй Усяня в спину.       — Нужная — та, что ведёт на кухню, — возразил Вэй Усянь. — Инедия, конечно, хороша, но… я уж лучше по старинке, как все обычные люди, ртом… «Любовным нектаром», к слову, тоже сыт не будешь: так, червячка заморить…       Лань Ванцзи начал стремительно краснеть. Вэй Усянь ухмыльнулся и попытался свернуть с тропинки обратно на ведущую к кухням, но Лань Ванцзи вытянул руку в сторону, не давая ему этого сделать.       — Лань Чжань! — возмутился Вэй Усянь.       — Я принесу тебе еду. На три дня, — проговорил Лань Ванцзи.       — Почему на три дня? — удивился Вэй Усянь.       — Трехдневное наказание. Медитировать в уединении.       — И?       — Не хочу, — поджав губы, сказал Лань Ванцзи.       Глаза Вэй Усяня широко раскрылись.       — Не хочешь принять наказание?       — В уединении. Не хочу один.       — Что ты будешь делать… Ладно, Лань Чжань, просижу эти три дня в Цзинши вместе с тобой, — кивнул Вэй Усянь. — Только еда должна быть вкусной… и барьер поставить не забудь!!!       Лицо Лань Ванцзи стало совсем красным.       — Вэй Ин!       — Чтобы никто не помешал тебе медитировать в уединении, — ловко выкрутился Вэй Усянь.       Он собирался было поддразнить Лань Ванцзи тем, что медитировать можно и в какой-нибудь позе из Лунъянского сборника, но тут заметил, что из гостевого павильона вышел Цзян Чэн. Он подозвал к себе адептов из Юньмэна, о чём-то с ними коротко переговорил, и все направились к выходу из Облачных Глубин.       — Пф, значит, всё-таки решил сбежать? — протянул Вэй Усянь разочарованно.       Не дойдя до лестницы, Цзян Чэн и его адепты столкнулись с «зеленью». Вэй Усянь вытянул шею, оживившись. Слышно не было, зато очень хорошо было видно, что, по крайней мере, двоим из столкнувшихся на тропинке, стало неловко. Цзян Чэн что-то сказал, остальные переглянулись и покивали, а потом все вместе пошли к лестнице.       Цзян Чэн пригласил-таки Лань Цзинъи поесть свиных рёбрышек, но поскольку неловко было предложить это только ему, то он пригласил и всех присутствующих.       — Надо было за ними увязаться, — пробормотал Вэй Усянь, проследив за процессией, которая напоминала гуся и гусят на выпасе: Цзян Чэн пошёл первым, остальные цепочкой за ним.       — Зачем? — резковато отозвался Лань Ванцзи. — Вы ведь уже поговорили, так?       — И не только поговорили, — промурлыкал Вэй Усянь, — я его ещё и до печёнок пронять успел!       Он помолчал, размышляя, стоит ли рассказывать Лань Ванцзи о случившемся в гостевом павильоне, и всё-таки решил, что не стоит. Лань Ванцзи мог сказать об этом Лань Сичэню, а тот — Лань Цижэню. «Если уж Цзян Чэн и решит подложить клану Гусу Лань птицу, то пусть это будет для всех полной неожиданностью!» — подумал Вэй Усянь с ухмылкой.       — Запастись вином и орехами и устроиться в первом ряду… — пробормотал он себе под нос.       — Что? — переспросил Лань Ванцзи, не расслышав.       — Связи, говорю, между кланами на глазах крепнут, — с широкой ухмылкой сказал Вэй Усянь. — Глядишь, опять породнимся… как-нибудь… с кем-нибудь.       — Мгм? — не понял Лань Ванцзи.       Вэй Усянь не ответил, только ухмыльнулся ещё шире и подумал, что стоит насушить как можно больше трав, используемых для заваривания успокоительных чаев. В Облачных Глубинах они расходовались с угрожающей быстротой.