Красавец и чудовище

Присматривать за посаженным зерном было интересно. Ронина строго-настрого запретила как-либо воздействовать на растения магией, заставив взамен следить за естественным ходом событий и отмечать любые изменения. Истираль записывал все в выделенный магичкой дневник, а на деле просто тетрадь, сшитую из множества желтых листов. Он утром и вечером выходил наружу и отмечал изменения. Первые ростки проклюнулись на четвертый день после посадки. Истираль не знал, нормально ли это или нет, поскольку именно зерновыми никогда не интересовался. Он с ужасом понял, что практически ничего не знает об окружающем мире, кроме тех крупиц знаний и урезанных точек зрения, которые ему внушали окружающие. Его воспитывали как воина, но так и не привили жажду крови. Даже при виде ненавистного темного он не испытывал желания вцепиться ему в глотку, скорее чувствовал одновременно ревность и сострадание. Еще неизвестно, кому из них повезло больше — ему или дроу, запертому навеки в подземельях гномов, которые его будут ненавидеть так же, как и всех остальных эльфов. Кроме роста зерна Истираль отметил и еще одно необычное явление в лесу осенью — на ближайших к башне деревьях, обгорелых и покалеченных, выросли тонкие зеленые веточки. На некоторых из них уже набухали свежие зеленые почки, обещая через день-два явить миру яркие зеленые листья. Это было до того странно, что эльф сделал пометку в своем дневнике. Причем он никак не влиял на деревья напрямую, хотя у него руки чесались выпрямить корявые стволы и убрать колючки. Но со взрослыми деревьями он ничего поделать не мог. Зато баловался молодой порослью за пределами башни, заставляя ее тянуться вверх к солнцу, расти ровно и красиво. Ронина смотрела на эти забавы сквозь пальцы, лишь периодически интересуясь, как успехи. Она не верила, что один слабоватый в магии эльф способен изменить весь заколдованный лес, а потому позволяла забавляться растительностью сколько угодно. Конечно, Истираль никогда не стал бы Говорящим с деревьями и никогда не смог бы после смерти превратиться в духа леса, как некоторые старые эльфы, но от него этого и не требовалось. Его магии хватало на мелкие ростки и цветы, на плодовые кусты за башней, оказавшиеся дикой и ужасно измененной ежевикой, от которой осталось одно название. Впрочем, при должном старании и достаточном количестве времени можно было и ежевику сделать съедобной не только для птиц и насекомых. Но пока о столь громких результатах оставалось лишь мечтать. А еще Истираля мучило то, что погода не менялась. Нет, дожди над лесом шли регулярно, будто по какому-то природному графику, вот только обещанная осень так и не наступала. За лесом уже наверняка вовсю праздновали осень, собрав урожай, устраивали ярмарки в крупных и средних городах, справляли свадьбы и устраивали помолвки на следующий год, стараясь успеть до зимы, а здесь… было все так же тихо, сумрачно и тепло. Эльф спокойно ходил в обычной рубашке и простых штанах, не ощущая никакого холода и не замечая перемен. Казалось, будто над лесом застыл вечный конец лета, когда днем тепло и даже жарко, ночью чуть попрохладнее, а утром порой бывает туман. Никаких тебе холодов, ничего такого, что означало приближение зимы. Как он ни старался, но все равно не мог найти причину подобных перемен на северном участке. Ладно, если бы это был юг или же любимое эльфами побережье моря. Теплые течения прогревали воду и землю, возле моря всегда было уютно и приятно… Увы, теперь эти земли принадлежали людям, и Истираль не знал, остались ли еще тамошние леса или же все пошли на стройку новых домов и в печи переселенцев. А вспомнить было что… Но здесь не было ни моря, ни крупных рек, Ронина показала лишь пару ручьев неподалеку от башни, из которых животные пили воду. Сама она не пила ее и не разрешила ему попробовать, напомнив про мутации. Они и так уже достаточно изменились, чтобы превращаться еще в какую-то зверину. После появления новых веток на деревьях Истираль не выдержал и подошел с вопросами к Ронине. Магичка как раз с помощью шара искала себе нового алхимика, поэтому сидела задумчивая и слегка приунывшая за столом в зале и раз за разом повторяла, как заведенная: «Алхимик, мне нужен нормальный алхимик». Но это, по всей видимости, не давало результата, из-за чего она хмурилась и морщилась, но не сдавалась. — Послушай, а почему ты так любишь тепло? — Истираль понял, что спросил не вовремя, но любопытство мучило его уже достаточно долго, а ответов на свои вопросы он так и не находил. — Потому что, — буркнула магичка и продолжила таращиться в шар, громко тарабаня пальцами по столу. — А все-таки? — не отставал эльф. Ронина оторвала взгляд от шара и недовольно скривилась, а после потерла шрам на щеке и задумалась. И думала она достаточно долго, чтобы он решил, что ответа уже никогда не будет. А потом магичка наколдовала большое корыто, до верху заполненное холодной водой, и пристально взглянула на эльфа. — Снимай рубашку, — приказала она. Истираль вздрогнул, но ослушаться не смог. Он неловко стянул рубашку через голову, поскольку его пальцы задеревенели от подобного. Что задумала магичка, он не знал, но вряд ли что-то хорошее. По телу прокатился липкий приступ страха, сердце заколотилось… Прикажет топиться или же… — Стирай, — коротко повелела магичка, и эльф упал на колени перед корытом. Ледяная вода обожгла пальцы. Истиралю показалось, что он забыл, как дышать, поскольку такой холод ему был непривычен. — А теперь представь, что ты маленькая девятилетняя девочка. Каждый день по нескольку раз ты стираешь обоссаные и обосраные пеленки своих младших брата и сестры. Зимой, на улице, в мороз. Одетая только в старую кофту матери и обноски старшей сестры. Ты делаешь это три раза в день, а то и чаще. Кроме стирки ты еще набираешь ледяную воду из колодца и таскаешь это проклятое корыто. Потом тащишь тяжеленный ворох тряпок и развешиваешь их на морозе. А потом идешь чистить коровник. И только после этого ты имеешь право прийти домой, замерзшая на ледяном ветру. А дома к печи подойти нельзя, поскольку на ней родители делают очередного ребенка. Итак, ты еще хочешь узнать, почему я не люблю холод? Истираль ошалело выдохнул, понимая, что магичка не врет. Она таким образом рассказала свою историю, подкрепив ее живым примером. Он тер рубашку, еще относительно чистую, и думал о том, что магия сильно облегчает быт, а он этого не ценил. В детстве он ничем таким не занимался, а родителям было проще и быстрее очистить испачкавшихся детей заклинанием, чем заморачиваться со стиркой. — Все, заканчивай, — Ронина подошла ближе, ухватила эльфа за плечо и заставила подняться. Он выронил рубашку из рук, понимая, что совершенно не чувствует своих пальцев. Руки покраснели, а все остальное тело продрогло до самых ног. И это он еще стоял в теплой башне, а не на морозе. И даже то, что он остался как бы наполовину голым, а Ронина касалась его кожи, уже никак не радовало. Магичка обдала его руки потоком теплого воздуха. Сначала едва ощутимого, а после усилила тепло, постепенно согревая. Попутно исцелила обморожение, чтобы потом не стало хуже. А после силовыми захватами вытащила из корыта рубашку, высушила ее тем же теплым потоком и даже разгладила и набросила ему на плечи. — Надеюсь, ты теперь все понял и больше не будешь задавать глупых вопросов, — вздохнула она, испаряя воду в корыте. Само корыто Ронина решила оставить — в хозяйстве все пригодится. Если не для стирки, так для трансмутации, когда ей будет нужен подходящий материал. — Я понял. Ты все это делала на холоде… — Истираль передернулся и натянул теплую рубашку, чувствуя себя как-то глупо и неправильно. Будто бы он зашел на запретную территорию, куда до сих пор еще не ступала нога человека, и сделал что-то такое, что категорически запрещено. В данном случае разворошил воспоминания Ронины. Магичка вернулась обратно за стол, но отставила шар в сторону. Все равно настроения заниматься поисками у нее не было. Теперь уже не было. А всему виной любопытство одного ушастого субъекта, которому будто горит спрашивать такое, чего ему знать не следует. — Именно поэтому я не сильна в магии холода и льда. Я могла бы ее изучить при желании, но вот как раз желания у меня и нет, — вздохнула она, когда сочла, что Истираль выучил преподанный ему урок. — Так что будь добр, иди дальше учи формулы для телепортов и оставь меня. А нет, так иди спи. — А ты? — эльф неловко переминался с ноги на ногу, уже понимая, что лезет не в свое дело. — А я буду искать алхимика дальше и выпью какой-нибудь успокоительный отвар, поскольку теперь уж точно не засну, — буркнула Ронина и махнула рукой. — Все, уйди отсюда и не беспокой меня. — Я не хотел тебя обидеть, — выдохнул он, уже стоя на лестнице. — Ты-то тут при чем? — вскинула бровь Ронина. — Ты просто любопытный дурак, который вбил себе в голову, что тебе хочется узнать меня получше. Поверь, ты будешь не рад тому, что узнаешь. Лучше живи спокойно. Не зря существует поговорка — меньше знаешь, крепче спишь. Это правда. Ронина отвернулась и положила руку на шар. Он словно придал ей уверенности в своих силах. Магичка собралась с духом, смахнула выступившую слезу и снова забормотала: «Мне нужен толковый алхимик».