Пули и ЛСД-25

«Но за последнее время свобода закончилась совсем, и сейчас она существует только как фантомная боль», — Сергей Тимофеев, 2013 год. Фантомная свобода. Знакомо это выражение? Конечно, оно часто применялось в отношении отдельной страны, еще человечеством, пока его не свергли гибриды, основав свои государства на останках убитых ими деспотов. Империя Догов, Объединенная Федерация Катцев, Демократическая республика гибридов — вот кто встал на место тех живых существ, положивших начало исследованиям космоса и образованиям на других планетах колоний, связанных между собой единым законом и правителями. Тогда, еще в начале революции, они пообещали себе быть кардинально противоположными людям, но любая власть ведет только к одному исходу. По крайней мере, иначе никто из них не умел. Сейчас над головами миллиардов существ летают космические корабли и вековые здания, будто возросшие из асфальта, заменяют на улицах деревья. Вокруг горят множеством цветов неоновые вывески и агитационные плакаты с изображением ни то Первого образца, ни то правящего Фюрера, ни то избранного Президента. У всех по-разному — зависит от государства, где они родились. Всех их объединяет одно: тотальный контроль. На каждого есть свое досье, слежка ведется вплоть до сантиметра каждой улицы на любой планете, а смартфон в руках — твой личный полицейский, ведущий отчет перед правительственной базой данных обо всех твоих передвижениях и действиях. Но ведь это ради безопасности, верно? И даже вполне себе живая, курившая сейчас за углом Генерального штаба ТСА агент под номером 44 существовала здесь исключительно для этого. Она докуривала вторую и внимательно вслушивалась в слова новостного диктора, который ровно в шесть вечера начинал вещать о последних новостях Империи. -…Первый образец ввел новую военную политику в отношении Объединенной Федерации. Закон был подписан сегодня утром. Он обязывает каждого гражданина, находящегося в пределах Империи, выполнять следующие поручения императора… — проговорил он на многомиллиардное население государства догов, на что 44-я поморщилась и пошла в сторону дома. Так странно, что, являясь лишь агентом, выращенным с самого детства на одной только идее защиты своей Империи и бессмертного Первого образца от вмешательства преступных образований извне, она все больше начинала испытывать ко всему этому неприязнь, с возрастом все стремительнее перетекающую в ненависть. Шли годы службы, агент вырастала из маленького милого щенка в большого и злого добермана. Через нее проносился бесконечный круговорот отшельников и их поимок. Затем присутствие на их смертной казни в одной из тюрем столицы. Это делалось исключительно для понимания завершения своей работы и внесения сведений в рапорт. Она описывала все это. Писала о смерти, о жизни каждого существа, о его родных и близких, поначалу не испытывая совершенно ничего, будучи уверенной в их исключительной вине перед Империей. Но сейчас в ее голове был только один вопрос: в чем виновата она сама? Заключенная с самого рождения в эти стенки бездушной машины для осуществления правосудия своими руками под руководством чужих интересов? Наверное, все это началось еще в том ночном клубе, когда ей нужно было поймать одного из владельцев сети борделей по всей свободной территории космоса. Сидело там разного рода отребье, в основной массе, конечно же, отшельники. Они любили такие места — выпивка, девушки в облегающей одежде, предлагающие им свои услуги, приват-комнаты и отсутствие запрета на психоактивные вещества, под которыми там находились практически все. Это называлось для агента пьянительной свободой, и тогда она относилась к ней с принебрежением, прокручивая в своей голове слова Первого образца: «Исключительная свобода — есть пристрастие внутри сознания. Пристрастие — прямая дорога к хаосу». В тот вечер 44-я так и не смогла найти свою цель. Однако заметила совершенно другое существо. Небольшая пестрая кошка, расхаживающая вдоль барной стойки. Взгляд её пронзительно-голубых глаз был удивительно безразличным к тянущимся к ней мужским и женским рукам. Она смотрела вниз, на свои ноги. Играла музыка, светились огни, на фоне танцевали посетители клуба, но она, похоже, настолько привыкла к этому, что даже не замечала. Скорее всего, просто искала себе клиентов. Многие катцы, сбежавшие из Федерации, работали в борделях проститутками за счет своей миловидности. Неожиданно резко, кошка подошла ближе к агенту, будто бы заинтересовавшись, кто же сидит под плотным капюшоном, опустив голову вниз. Но наглости снять прикрытие с гостя у нее не хватило, зато кошка ловко выхватила из рук 44-й бокал с бренди и, проведя мягким хвостом по ее подбородку, пошла дальше. С того дня Агенту начали нравиться катцы. Осознание этого вспыхнуло так же быстро, как огонь. И, конечно, это было бы смешно, если бы не было так страшно. Подобные отношения между расами множество веков порицались обществом догов, а с обострением холодной войны расы начинали все больше и больше ненавидеть друг друга. Федерация всегда стояла у Империи как кость в горле, а значит любая личностная симпатия к катцам должна быть исключена. Особенно у агента ТСА — примера идеального представителя государственных интересов. Она долго не могла подавить в себе это влечение. Кусала язык каждый раз, когда видела одну из представительниц на миссиях в свободном космосе, но все больше понимала, что иначе не может. С того момента принятия себя, агенту сложнее давались казни катцев и занесение их досье в число убитых. Шли годы, и даже убийства ксеноморфов казались ей чем-то печальным, что вызывало внутри некое чувство неправильности мышления. Она так отчаянно пыталась бороться со своими слабостями, что пришла к осознанию причины угрызений совести. Империя проникает тотальным контролем во все части жизни своих граждан. Она вправе не только следить за всеми в пределах своих территорий, но и иметь доступ к их сознанию. Более того, она всегда знает, что ты скажешь или сделаешь в следующий раз. Со временем 44-я начинала замечать, как все вокруг, и даже она сама, говорили словами Первого образца. Транслировали политику государства через свои мысли, что, казалось бы, являлось единственным сокровенным местом, куда ни слежка ТСА, ни государственная полиция не могли забраться. Небольшой объем твоей собственной черепной коробки насквозь пропитан идеями чужих догов, которых ты никогда не знал лично, но они с самого детства решают за тебя, что хорошо, а что плохо. Чего бояться. Где работать и кого любить. Самое ужасное, что ты не помнишь, когда они сделали это с тобой. Самое ужасное, что в этом виноват ты сам. 44-я устало выдохнула, садясь в свое кресло напротив большого панорамного окна. Вид отсюда, наверное, был красивым, но быстро приедался. Самый обычный жилой район на столичной планете Империи — высокие многоэтажные здания, на крышах которых стояли круглосуточные магазины с продовольствием. Рекламные голограммы, сменяющие картинки с одной компании на другую. Летающие по воздушным трассам космические корабли полиции и гражданских, а где-то очень далеко за ними еще тысячи таких же домов и ярких огней. Административные здания, оборонительные посты, бесчисленное количество дорог и магазинов. Хорошо, что на шестидесятом этаже совсем не было слышно шума города, только иногда, совсем редко, звук реактивных двигателей корветов. Агент вслушивалась в тишину, она всегда ей нравилась. Когда за твоим стеклом кипит жизнь миллионов других догов, но ты здесь одна, в этой небольшой квартире, где свет включается очень редко. Чаще — темнота. Она закинула ногу на ногу и протянула руку к бутылке с виски, которая стояла на стеклянном журнальном столике. От алкоголя резко потянуло в сон, и последняя ее по-настоящему своя мысль за сегодня была о том, можно ли жить иначе. Действительно ли возможно то, что кто-то, совсем неизвестный ей, сейчас не спит? За миллиарды световых лет, на другой планете. Кто-то, говорящий на другом языке, совсем не знающий 44-ую. Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Вполне. Космос и правда был очень многогранен.

***

— Ты, блять, совсем не понимаешь, да? — кричала Батончик, размахивая пистолетом в воздухе. Напротив нее к стулу был привязан один из ее работников — обычный рептилоид, похожий на вивернов из сказок. Его огромный клыкастый рот был заткнут синей изолентой, а ноги и крылья крепко держала промышленная веревка для поднятия многотонных грузов. — Долбоебина ты великовозрастная! — черный катц выглядел таким маленьким на его фоне. Если бы их увидел со стороны другой отшельник, то точно бы рассмеялся. Одинокая пустынная планета, когда-то сожженная ядерным оружием, и прохудившийся деревянный дом, где всем за тысячи километров было плевать на внезапные выстрелы и трупы. Виверн мог бы откусить кошке голову за один укус, но мешали обстоятельства в виде еще двух парней с оружием снаружи здания и собственное положение обычного наркокурьера. В мире абсолютной анархии и беззакония, с низов мог подняться кто угодно, даже маленький и относительно физически слабый беженец Объединенной Федерации. Она ударила его рукояткой пистолета по лбу и снова зашипела. — Знаешь, чего нам стоила эта поставка? — она срывалась на крик, оголяя белые клыки, шерсть вставала дыбом вдоль ее спины от сжигающей ненависти ко всему миру и особенно к этому провинившемуся виверну. Может, снаружи она и правда выглядела мило, но внутри сидел самый настоящий монстр. — Три тысячи кредитов, блять! Сука, три куска! — она снова ударила его прикладом. — Ты такие деньги хоть раз в своей жизни держал в руках? А, урод крылатый? — на бесчисленный поток вопросов Батончика, Виверн только махал головой в стороны, пытаясь освободиться. У него почти получилось, но к виску уже было приставлено дуло пистолета. Она сжала его связанные сзади крылья своей когтистой лапой, впиваясь в кожу сквозь чешую. — Здесь и сдохнешь, тварь, — прошипела она ему, сняв пистолет с предохранителя. Прежде чем он смог промычать хотя бы что-то в ответ, последовал выстрел. Кровь расплескалась по стене заброшенного дома. Снаружи двое подельников обернулись в сторону шума и спокойно выдохнули. — Да, сегодня она явно не в настроении, — сказал похожий на змея парень. — Может у нее… ну знаешь… — смущенно прошептал второй, бросая бычок от сигареты в песок. — У женщин бывают «эти дни», может, поэтому она такая вспыльчивая, — он посмотрел на напарника совершенно глупо и потерянно своими человеческими глазами, на что змей фыркнул. — Ага. Ты только ей так не скажи, — саркастично ответил он. Морган, так звали рептилоида, знал Батончика уже как пять лет, что работал на нее в качестве телохранителя. Он бы мог ответить человеку, что у женских представительниц катцев месячных не бывает, что уже делает предположение глупым. Но более того, его начальница в силу рода деятельности всегда была злой и принимала решения быстро, потому что иначе любой отшельник пропал бы в этой глубокой кроличьей норе, где потеряться среди других было удивительно легко. Приходилось всегда держать руку на пульсе. Однако в последние дни Батончик и правда была на нервах больше, чем обычно. Все ее запасные счета с валютой были заморожены, остались только анонимные кошельки с биткоинами, но и тем оставалось существовать недолго. Она потеряла слишком много денег. К тому же, курьеров начинали ловить на границах, чего никогда не происходило. Виверн был лишь одним из тех, кого успели застрелить, прежде чем он смог бы выдать информацию об организации третьим лицам. Недавно был обнаружен датчик слежения на ее корабле, да и доги вокруг начали попадаться на глаза слишком часто. Всё ее ближайшее окружение начинало понимать, что без ТСА тут не обошлось, поэтому быстро отказывались работать на нее, как крысы, бегущие с тонущего корабля. Хотя, другого исхода ожидать не стоило, рано или поздно за ней начали бы охоту. Только вот она явно не была к этому готова. Нужно было действовать быстро, Агентство не спит и, скорее всего, уже засылает детективов. Поэтому, сегодня в планах у них с Морганом было купить новое космическое судно у пиратов без номеров и с чистой картой памяти. — Да, наших останавливали, — сказала ей другая кошка, поправляя на правом глазу черную повязку. На ее плече красовался символ белого черепа на черном фоне, который в среде отшельников обозначал причастность к пиратским группировкам. Она стояла напротив небольшого корабля в своем гараже. Вокруг него крутилось несколько ксеноморфов, похожих на пчел. — Спрашивали насчет тебя. Завуалированно, конечно, но очевидно, что тебя вынюхивали, — она тяжело вздохнула, прижав белые уши к затылку, и повернулась к Батончику. — Слушай, я понимаю, что тебя не переубедить, но, может, ты хотя бы меня выслушаешь? — Если ты тоже скажешь продавать весь товар — нет, — ответила ей черная кошка и нахмурилась, дернув хвостом. — Я шла к этому слишком долго, чтобы бросать все при малейшем шорохе. Эти ублюдки от меня и грамма героина не получат, — заключила она. Отдавать отличный товар за бесценок конкурентам Батончик совсем не хотела, тем более, как она считала, шанс скрыться от надзора ТСА еще был. Мурка в очередной раз вздохнула, отлично зная, что спорить с ней — пустая трата времени, поэтому просто достала из внутреннего кармана куртки сигарету и закурила. Она слышала подобные слова слишком часто, чтобы действительно верить в то, что от слежки Империи можно скрыться. Когда все было готово и корабль походил на нечто, что способно летать и уворачиваться от астероидов, главарь пиратов махнула рукой ксеноморфам и подошла к Батончику, которая уже открывала шлюз. — Ты это, смотри по сторонам, — сказала она ей, поморщившись, когда фильтр сигареты начал обжигать подушечки лап. — Если они прилетят к нам, то здесь им никто не скажет насчет тебя, — Мурка подняла глаза и улыбнулась подруге, похлопав ее по плечу. — Катцы же даже здесь остаются братством. — Спасибо, — тихо ответила Баточник и смогла только улыбнуться в ответ, прежде чем один из механиков запустил разгерметизацию и открытие взлетной полосы. Кошка тут же нырнула в темноту своего нового корабля, успев различить во тьме одиноко светящийся красным цветом штурвал.