О чувствах

      – Лань Чжань, – тихо начал он, – я знаю, что случилось с Гусу Лань. Я был там. Учитель Лань поправляется, но Цинхэн-цзюнь плох. Твой брат, Лань Сичэнь, еще не нашелся. Дядя Цзян не разрешил отправить отряд на его поиски. Прости.       Чего Вэй Усянь не сказал, так это того, что он попросту сбежал из Пристани Лотоса, едва узнал о случившемся. Поздно ночью, когда все уснули, он собрал как можно больше припасов и лекарств в мешочки цянькунь, оставил записку и улетел.       Весь этот месяц он провел в Облачных Глубинах, помогая разбирать обломки и присматривая за Лань Цижэнем. Сам учитель Лань был несказанно удивлен, когда ученик, которого он выгнал, неожиданно появился на пороге ордена с намерением помочь. Вэй Усянь вставал на заре, ел пищу, на которую жаловался раньше, усердно работал и даже записал по памяти несколько книг о талисманах. Этот Вэй Усянь отличался от прошлого, и Лань Цижэнь смутно догадывался, что эти перемены вызвали действия Лань Ванцзи в Безночном городе. Пусть младший племянник и описал тот день как: «Купил ленту. Сыграли дуэт», – но это вызывало непонятное ощущение чего-то неправильного. И теперь учитель Лань снова вернулся к тем мыслям.       Когда пришло письмо с требованием, чтобы Вэй Усянь вернулся в Пристань Лотоса, тот пришел в покои Лань Цижэня. Старейшина прочел письмо. Вид его был удрученным.       – Значит, теперь Цишань Вэнь собирает наследников орденов и Первых учеников, – вздохнул старик.       – Учитель Лань, – Вэй Усянь неожиданно опустился на колени, – даю слово, я найду Лань Чжаня и верну его в Гусу.       От этих слов сердце Лань Цижэня сжалось. Он и представить себе не мог, что однажды сын Цаньсэ Саньжэнь в искреннем порыве преклонит перед ним колени.       – Ты… – тяжело вздохнул Лань Цижэнь, – неужели ты готов пойти на риск ради тех, кто однажды был к тебе добр?       Повисло молчание.       – Да, – тихо, но решительно ответил Вэй Усянь. Он поднял голову и посмотрел в глаза учителю: – И я сделаю это, потому что могу. И потому что хочу.       В этот миг Вэй Ин так напомнил Вэй Чанцзэ, что Лань Цижэнь едва смог подавить удивленный вздох.       – Ты так похож на своего отца, – сказал он с грустной улыбкой.       Юноша замер. Редко кто говорил о его матери, но об отце – никогда. На Пристани Лотоса это была запретная тема, а больше Вэй Усянь никого не решился расспрашивать.       Лань Цижэнь встал и подошел к полкам у дальней стены комнаты. Откуда-то снизу он достал небольшой свиток, стряхнул с него несуществующую пыль и вернулся к Вэй Усяню.       – Будет правильно, если это сохранится у тебя, – сказал он и вручил юноше свиток.       Вэй Ин развернул его. Это был портрет двух людей, мужчины и женщины. Но стоило ему прочесть имена, как все расплылось от набежавших слез.       – Думаю, они хотели бы, чтобы их сын помнил их, – тихо сказал Лань Цижэнь.       Плечи Вэй Усяня затряслись. Он поспешно отложил свиток, чтобы падающие слезы не испортили его. Старейшина понимающе молчал, пока юноша старался успокоиться. Вэй Ин бережно свернул свиток и склонился в земном поклоне.       – Этот ученик с благодарностью принимает дар учителя и клянется вовек не забывать его доброту.       Лань Цижэнь опустился рядом с Вэй Усянем и мягко поднял его за плечи.       – Когда придешь в Гусу Лань в следующий раз, я расскажу тебе о них.       – Спасибо, учитель Лань, – Вэй Ин благодарно улыбнулся.       – Вэй Усянь, могу я попросить тебя присмотреть за Ванцзи в Цишане? – спросил Цижэнь.       – Конечно, – кивнул юноша, голос его был серьезен. – Я позабочусь о нем.       Позже, смотря вслед улетающему Вэй Усяню, Лань Цижэнь подумал, что каждый ребенок имеет право знать о своих родителях. И он, и Цзян Фэнмянь, хорошо знавшие Вэй Чанцзэ и Цаньсэ Саньжэнь, должны были рассказать Вэй Усяню о них. Что ж, ему стоит исправить это. И загладить вину не только перед Вэй Усянем, но и перед собственными племянниками.       Вэй Ин же, во второй раз покидая Облачные Глубины, чувствовал некоторую тоску. Адепты Гусу Лань уже не казались ему каменными статуями, которым важны только правила, а людьми, которые чувствовали радость и боль, которые любили и отчаянно хотели защитить то, что дорого сердцу. Даже Цинхэн-цзюнь, проживший в уединении многие годы, вышел сражаться за родной дом. Это невольно вызвало уважение Вэй Усяня к Главе ордена.       В Пристани Лотоса Вэй Усянь был готов к наказанию за самовольный побег. Увиденное в Гусу поубавило в нем юношеской заносчивости и заставило задуматься о нависшей угрозе и об ответственности, которую он нес как Первый ученик Юньмэн Цзян. Он молча выслушал гневную речь Госпожи Юй и выдержал десять ударов Цзыдянем, а после беспрекословно простоял на коленях всю ночь в Храме Предков.       На следующий день, дав время собрать вещи, их с Цзян Чэном отправили в Цишань. Вэй Ин был даже рад такому исходу, ведь чем скорее они прибудут на место, тем скорее они найдут Лань Чжаня.       Сейчас, обнимая притихшего друга, Вэй Усянь тихо пересказывал ему, что происходило в Гусу Лань в этот месяц. Вскоре юноша в белом начал засыпать, и Вэй Ин уложил его на кровати. Немного подумав, он лег рядом и укрыл их обоих одеялом.       Вернувшийся позже Цзян Чэн застал их уже спящими. Юноша недовольно поджал губы. С момента появления в их жизни Второго Нефрита, Вэй Усянь был словно очарован им, и все меньше и меньше времени уделял своему шиди. Вон, даже сбежал из ордена.       На удивление, именно Цзян Фэнмянь запретил Цзян Чэну отправиться вслед за Вэй Усянем. Сказал только: "А-Сянь уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения, и достаточно силен, чтобы защитить себя. Моему сыну не нужно напрасно рисковать". Эти слова оставили глубокий след в сердце наследника. Казалось, Цзян Фэнмянь считает своего сына неспособным защитить себя, но Цзян Чэн воспринял эти слова так, будто отец оставляет Вэй Усяня на произвол судьбы. Но он ведь всегда защищал брата! От матери, от Лань Цижэня…       Цзян Чэн запнулся. Он разве слышал разговор отца с Учителем Лань, когда было принято решение отправить Вэй Усяня обратно в Пристань Лотоса? Ведь точно, за драки в Гусу Лань наказывали сотней ударов ферулами, но никак не изгнанием. Тогда, не было ли это решением самого Цзян Фэнмяня?       Так или иначе, а эти мысли все возвращались к Цзян Чэну, и тот усомнился в своем отце. Маленькая часть его не могла не радоваться, что Цзян Фэнмянь ценит его больше приемного сына, но остальная часть терялась в догадках. И стена ревности, которая росла в Цзян Чэне год за годом, дала трещину.       Он так хотел увидеть Вэй Усяня, чтобы, наконец, разобраться в своих чувствах. И вот, тот вернулся, но как оказалось, целиком и полностью похищен Лань Ванцзи. Пусть этот дурак и не все понимал, но Цзян Чэн чувствовал, что Второй Нефрит для Вэй Усяня уже немного больше, чем просто друг.       Цзян Чэн лег на кровать. Ему не хотелось спать, и он сверлил взглядом стену. Перевернувшись на другой бок, он посмотрел на две спящие фигуры. И вдруг ему сделалось горько. Он получил одобрение отца, которого жаждал многие годы, но в то же время, он не хотел терять брата. Ведь пока Вэй Усянь рядом, Цзян Фэнмянь не будет обращать внимания на родного сына. Цзян Чэн понимал, что может иметь только одну из этих двух вещей. И это бесило до ужаса.