Самая длинная нота

Детство Телефониста и было, и нет. Технически оно, конечно, было, но внимания от родителей он получал мало. Денег почти не было, а когда они появились, то в полном объёме были вложены в ОПГ, которую основал отец. А потом он стал пропадать там круглыми сутками, оставляя с сыном одного из своих подчинённых. Тогда Юру это не особо волновало, но теперь от осознания этого факта он грустил. Сейчас повышенное внимание Лидера ему было ни к чему. Времена прошли, не оставив после себя никакой сколько-то сильной привязанности. Ну, разве что, к другим членам их группировки, которые по указке отца часто проводили с ним время в детстве, а теперь стали для него коллегами. Благодаря им, Юра и научился драться и играть на пианино. Первое ему было полезно, что раньше, что сейчас. Второе осталось где-то глубоко в воспоминаниях, так и не получив применения в жизни. На месте Телефониста любой другой заимел бы тысячу желаний. Но у него было только одно, самое сокровенное, о котором он никому не рассказывал. Да и кому тут рассказать? Хотя, на самом деле, было кому. — И почему же ты так печален сегодня? — тихо спрашивает его Музыкант своим мелодичным голосом. Телефонист редко слышал его, — издержки профессии, — но каждый раз это было подобно его игре. Хотелось вывалить все свои мысли на старшего коллегу в один момент, но признаваться было стыдно. Стыдно, что до сих пор не может отпустить своё детство. «Есть люди, у которых было детство гораздо хуже, мне ли жаловаться на своё?» — спрашивал Телефонист себя каждый раз, и ответ всегда был чётко обозначен. — Ну… Погода сегодня такая, — глупая отговорка, но ничего лучше он сейчас придумать не мог, слишком уж поглощённый мыслями о несправедливости жизни. — Какая же? — Алексей улыбается довольно, почти смеётся, аккуратно притягивая его к себе и чмокая в макушку. — Я в поход хочу, — вываливает Юра на одном дыхании, словно говорил что-то постыдное, но прятаться не стал, даже не покраснел. Как будто и не было вовсе внутренних терзаний. — Сходим, если хочешь. Обязательно сходим, — голос прямо над ухом расслабляет и даёт какую-то надежду. Телефонист откидывает голову назад, заглядывая в его глаза, замечая какую-то слишком домашнюю улыбку и сдерживая желание рассмеяться. Если бы Юра засмеялся, Музыкант, вероятно, засмеялся бы вместе с ним.