Обременённая пульсом

      Когда Казуми зашла в дом первое, что она почувствовала, это едкий запах сигарет. Она тяжело вздохнула и, негромко захлопнув входную дверь, стянула неудобные кроссовки, с удовольствием надела поношенные домашние тапочки и поспешила отнести маленький пакет с продуктами на кухню. В нём не было ничего лишнего: пачка самого дешёвого риса, лоток яиц и несколько пачек лапши быстрого приготовления. Меланхолично покрутив в руках упаковку приевшейся лапши, Казуми посмотрела в окно. Улица была освещена десятками фонарей, таких ярких, что глаза сощурились сами собой.       Она, поёжившись, отвернулась и окинула взглядом кухню. С грустью подметила, что в их с отцом доме всё так же холодно и темно. Как и всегда. Свет по вечерам включался только в комнате Казуми, даже её отец сидел в своём кабинете в полнейшем мраке. Почему? Да Казуми и сама не знала, а спросить боялась. Разговоры с ним часто заканчивались либо игнорированием её скромной персоны, либо очередной ссорой.       «Наверно, папа курит на веранде… А ведь у меня для него хорошие новости, хотя сомневаюсь, что они хоть как-то его порадуют…»       Зуми нахмурилась, старательно пытаясь сдержать так не вовремя скопившиеся в глазах слёзы, и, положив пачку лапши на стол, пошла на веранду. Её отец стоял, облокотившись на деревянные перила, и равнодушно вглядывался в сверкающую яркими огнями улицу. Он даже не обернулся, когда сзади послышались шаги. Казуми неуверенно подходила к мужчине всё ближе и ближе. А ведь когда-то он будил её лёгким поцелуем в щёку и фразой: «Медвежонок, я испёк оладьи, вставай завтракать, пока ничего не остыло!»       «А чего ты боишься сейчас, Такаги?» — задавала сама себе вопрос девушка. — «Что он ударит тебя? Или вышвырнет на улицу, как блохастую дворнягу?!»       Когда она думала о чём-то таком, то ловила себя на мысли, что говорит прямо как Кацуки, от чего становилось до осточертения противно. Казуми не хотела быть похожей на этого ужасного человека.       — Привет.       — Привет, — сухо ответил Дайске спустя несколько секунд. Его голос звучал хрипло, будто бы карканье ворон, и резал слух.       Девушка мялась на месте, пытаясь придать себе уверенный вид, но отец только сипло посмеялся, даже не оглядываясь, и пробормотал:       — Выглядишь ещё хуже, чем обычно.       — Н-но ты не видишь! — попыталась возразить Зуми, запинаясь.       — Вижу, — мужчина выпрямился, потушил окурок о перила и собрался уходить.       Зуми проглотила образовавшийся в горле комок, хрустальная слезинка быстро очертила её скулу и разбилась о пол. Девушка порывисто подошла к отцу и дрожащими руками сжала его крепкую мясистую ладонь. Дайске раздражённо цокнул, медленно обернувшись к дочери.        — Что тебе надо, малышка? Не видишь, что папе нужно идти работать? — с напором произносит он полушёпотом. У Казуми от его голоса по спине пробежали противные мурашки.       — Папа, я… Я поступила в Юэй на геройский факультет! Представляешь, я на восьмом месте по баллам! — Зуми походила на припадочную, натянутые до ушей уголки её тонких губ так и норовили опуститься вниз. По щекам стекали мелкие солёные капли.       Дайске с отвращением скривился. Он сощурил свои маленькие глаза и наклонился к дочери.       — Я очень рад, детка.       Отец произнёс это равнодушно и сухо. Зуми видела, что ему было плевать. Лишь бы отмахнуться от неё поскорее, а затем пойти и запереться в своём кабинете под предлогом работы.       Безразличие отца ломало её изнутри на мелкие кусочки.       — Занятия начинаются завтра в восемь… — Дайске резко вырвал свою руку из тёплых ладоней дочери и громко захлопнул дверь, уходя в дом, — тридцать…