мысли как преступник.

Бебуришвили, не останавливаясь, наворачивал круги по кабинету, бурча себе под нос что-то матерное. Он отчаянно пытался понять, уловить хоть какую-то связь, выстроить логическую цепочку — и ничего не получалось. Получалось только нервировать находящихся с ним в одном кабинете коллег. Всех, за исключением, пожалуй, Белого. Тот с блаженной улыбкой наблюдал, как Андрей носился по помещению, заложив руки за спину. Ну, видимо, когда человек влюблён — его вообще мало что из себя выводит. Тимур, нахмурив брови, вычитывал показания Утяшевой в пятый раз. Щербаков уже пошутил о том, что на самом деле Тимур просто пытается перевести их на осетинский. Он, кстати, действительно попытался — думал, хоть так что-то поймёт. Попытка оказалась неудачной. Рустам нервно постукивал пальцами по столу, каждые пять минут поднимая взгляд на часы. Уже полвосьмого, он опоздал на свидание на полчаса. Тимур всё так же рычал на всех, кто пытался подать голос, понимая, что на деле кроме него уже никто не сосредоточен. Ну так, чтобы не отвлекали. Собрав в кулак всё собственное мужество, Рустам поднялся и, прокашлявшись, выпалил: — Сын у него мутный, наркоша какой-то. В его сторону копай. А мне пора, я уже на полчаса опаздываю. Четыре пары удивлённых глаз уставились на Саидахмедова. Тимур опустил взгляд обратно на дело, потом снова поднял и махнул рукой. — Куда собрался-то хоть? — откидываясь на спинку стула, спросил тот. — На свидание. — Иди, герой-любовник, — устало потирая глаза, ответил Каргинов. — Так точно. До завтра, — улыбнувшись на прощание, ответил Рустам и быстро схватил куртку с вешалки. Дверь в кабинет открылась за секунду до того, как парень протянул к ней руку. Вошёл Коняев, заговорщицки улыбаясь. Повстречавшись взглядами с Рустамом, он удивлённо вскинул брови и спросил: — Куда торопимся? — На свидание, — буркнул Саидахмедов в ответ, закрывая дверь. Оставить удивлённого Коняева наедине со своими догадками (а ещё двумя следователями и двумя операми) — до боли жестоко. Тимур закатил глаза и вздохнул, показывая Андрею на место подле себя. Тот присел. Кажется, начался новый этап разбора несносного дела. *** Рустам с громким топотом пронёсся по коридору, минуя кабинет начальства. Молился, чтобы Ваня не ушёл, и параллельно натягивал куртку. Кинул что-то неразборчивое охраннику и выбежал из здания. На улице было промозгло, несмотря на весеннюю пору. Парень вздрогнул, когда дверь за ним захлопнулась. На крыльце с сигаретой в руках стоял Усович, ухмыляясь. Он натянул ворот куртки до самого подбородка. Шмыгающий красный нос и подрагивающие плечи выдавали его с потрохами. Он жутко замёрз. И докуривал уже явно не первую сигарету. — Я ебанат, — начал оправдательный монолог Рустам, — прости. — Я всё понимаю, — пробубнил Ваня, вытягивая шею. — У вас дело это… — Вялотекущее. — Ебаное. Рустам усмехнулся и выудил из кармана пачку сигарет. Фитилёк зажигалки загорелся в воздухе, Ванино покрасневшее от холода запястье подрагивало. Рустам быстро прикурил и кивнул головой в сторону дороги: — Куда пойдём? — Туда, где тепло. И кормят. — Согласен. Саидахмедов знал отличное кафе неподалёку, где они периодически ужинали после работы с Щербаковым, Чапаряном и его девушкой. Он даже в какой-то момент другу начал завидовать. Нашёл своего соулмейта — прелестную девушку, познакомил с родителями и радуется. И у Щербакова тоже всё хорошо, ему кто-то послания синей ручкой на ладошке оставляет. Один Рустам, как невесть что, бедовый. Зато у него теперь Ваня есть. Да, всегда был. Ради этого можно и пострадать немножко. *** Коняев методично окинул взглядом кабинет, наполненный «живыми мертвецами». Так он называл честных оперов и сыскарей-трудоголиков. Так он называл и себя, хотя, признаться, встретив Тимура, он понял, что отдыхает достаточно. И уж точно не состоит на шестьдесят процентов из кофе. А вот Каргинов… — Ну, что? — расплылся в улыбке Тимур и протянул ладонь для рукопожатия. Такая же тёплая, как днём. Андрей поздоровался со всеми: с кем-то кивком, с кем-то рукопожатием и, стараясь не подавать вида, что всё дерьмово, уселся в соседнее с Каргиновым кресло. Он принёс с собой некую синюю папку, которую сейчас принялся распечатывать. — Дела у нас очень плохи, — начал он, перебирая пальцами листки, — настолько, что Инна не при чём. — Что?! — как будто бы вышел из транса Белый. Теперь ему предстояло смотреть не на суетливого Бебуришвили, а на педантичного Коняева. Коняев же, в свою очередь, смотрел фактам в лицо. Ну, и иногда поглядывал на лежащую рядом кисть Каргинова. — Так и знал, — протянул Щербаков, хмурясь. Они с Тимуром пересеклись взглядами, и тот едва заметно ему кивнул. — Мда, дело пахнет писюнами, — отрешённо пробурчал Бебур, плюхаясь в кресло. Ножки устали, поди, круги наворачивать. — А откуда ты знаешь, как пахнут писюны? — тихо усмехнулся Тимур и получил свою порцию гневных взглядов от мужчин, чья фамилия начинается с «Б». — Тшш, — шикнул Коняев, передавая заключение экспертизы Тимуру. Изучая её, тот нашёл строки о том, что ни отпечатков, ни ДНК Инны на месте убийства обнаружено не было. — Она ещё здесь? — спросил Андрей, вытаскивая бумажку из рук Тимура. — Да. — Щербаков, сходи, выпусти её, — обратился Тимур к Лёше. — Под подписку о невыезде. — Так точно, — ответил он и быстро удалился из кабинета. Лёше всегда было приятнее ходить и бегать, чем думать и принимать участие в мозговых штурмах. Такой карикатурный опер. Как из сериала про ментов, года эдак двухтысячного. — Значит, сын? — с надеждой спросил Бебур, заглядывая Тимуру в глаза. — Утяшева дала показания, что сын Добровольского Роберт помогал отцу с бизнесом, — ответил следователь, — после его смерти всё по наследству перешло именно Роберту. Добровольский раньше был уличён в связях с поставщиками наркотиков, но доказано ничего не было. Возможно, сын захотел быть богаче отца или не одобрял то, что тот отказывался сотрудничать с дилерами, и убил его, подстроив самоубийство. Белый устало выдохнул и встал с кресла. Тимур продолжал: — Деньги на киллера у него точно были. Сам бы он руки марать не стал, да и неопытный он ещё, мелкий. — Сколько ему лет? — подал голос Коняев. — Двадцать один, — ответил Руслан, потирая переносицу. — Ляйсан ненароком упомянула о дружбе Роберта с сыном «Рэмбо». Ну, помните, бизнесмен крупный, тоже оптовый импортёр, сел за заказное убийство. Как его… — Галыгин, Вадим, — уточнил Тимур, перехватывая бразды правления. — И его компания тоже перешла по наследству к его сыну, Вадиму. Коняев закатил глаза: — Какая оригинальность. Тимур кивнул, усмехнувшись. Руслан снова заговорил: когда они работали в паре с Каргиновым — всё удавалось на раз-два. Правда, работать в паре они терпеть не могли. Вот и дел успешных было не так много. — Галыгина-старшего в тюрьме убили. Сокамерник, заточкой. Дело-то плёвое. А потом жена и дети этого сокамерника внезапно в дорогую квартиру на Вавилова переехали. На Вавилова! Семья зека! Смекаете? — Да-а, — протянул Бебур, подпирая рукой подбородок. — Вот мы и думаем, что сын Галыгина нашел киллера не только своему отцу, но и отцу лучшего друга. И да, кстати, после смерти Добровольского, его сын с девушкой расстался. Её не видно очень давно, — продолжил Руслан, — возможно, чтобы не тратить денег, а потратить бы пришлось уйму, Роберт расплатился с другом детства девушкой. А тот в свою очередь отдал свои деньги киллеру. — Девушка друга ему сильно нравилась, он добивался её, но она отдала предпочтение Роберту, — промычал Тимур, раскрывая папку с делом, которую ему дал еще Дусмухаметов. — Здесь есть её показания. Там говорится, что они расстались с Робертом по обоюдному согласию, так как он не мог не переносить на отношения горе от потери отца. — Также там значится, что она встречается с Вадимом. От него показаний мы не добились, он в тот момент уехал на Бали отдыхать. — Ага, и вы великодушно забили хуй, — округлил глаза Коняев. — Ну, типа, — пробубнил Белый. — Короче, нужно снова допросить Роберта, Вадима и его девушку. В одно и то же время, — подытожил Тимур. — Очная ставка? — спросил Бебуришвили. — Нет, просто чтобы они не могли связаться и предупредить друг друга. — Сейчас? — уточнил Руслан, доставая телефон. — Сейчас, — ответил Тимур, поднимаясь из-за стола. Где-то поодаль, закатив глаза, устало вздохнул Щербаков, только что зашедший в кабинет. Его поддержал и Бебуришвили, мысленно уже лежавший в горячей ванне с пеной. Возможно, не в своей квартире. Возможно, даже не совсем трезвый. Вероятно, на бортике этой самой ванны сидел бы другой мужчина, что сейчас, хлопнув дверью, ушёл в свой кабинет за курткой. Следом за Белым помещение покинул и Коняев, обмолвившись, что если кому-то понадобится его помощь, то он у себя. И загадочно подмигнул Каргинову. Тот уже натянул своё пальто и бодрым шагом направился в сторону выхода. — Тимур, погоди, — догнал его у выхода из здания Щербаков. — Я с тобой? — Ты… Нет, Лёх, поезжай домой тоже. Я один справлюсь. Блондин потупил взгляд. Что-то в голове говорило ему о том, что это всё очень неправильно, но бьющая набатом усталость навевала мысли об обратном. Тем более учитывая его любовь к активности и соответствующие последствия. Он тихонько вздохнул и, махнув рукой, направился обратно к кабинету — забирать вещи, закрывать все шкафы и ящики, чтобы ни один преступник, ни одна уборщица не проникли внутрь папок с делами и пачек имбирного печенья. Это святое. Трогать — табу. Так же, как и рамку с фотографией кота Бебуришвили, что стоит у него на столе, у окна. Рыжий такой, с зелёными глазками. Щербаков его даже гладил когда-то. Правда, единожды, потому что через пять минут заливал кисть руки йодом. Да и бог с ней. Тимур похлопал себя по карманам пальто и облегчённо вздохнул, обнаружив там едва начатую пачку сигарет. Он улыбнулся сам себе. В другом кармане лежал чёрный маркер, предварительно выхваченный из стакана с канцелярией. Почему-то этот маркер казался ему более надёжным источником связи, чем телефон. Или, может, он просто был авантюристом в глубине души. Хотел что-то проверить, сам пока не понимая, что. Стемнело буквально несколькими минутами ранее. Город как будто обволокла серая дымка. Столица хоть и была усыпана серыми безнадёжными панельками, сделать её ещё серее не составляло труда. Тьму разрезал свет уличных фонарей и красно-синих мигалок полицейских машин, стоявших у входа. Тимур поджёг сигарету и затянулся. Терпкий, горчащий дым с привкусом какой-то химозы расслабляюще действовал на нервы. Немного обжигал горло, пощипывал в носу и тонкой струйкой уходил вверх, в атмосферу. Бодрым шагом Каргинов направился в сторону копошащегося у машины Белого. Рядом трагически вздыхал Бебуришвили. Тимур усмехнулся и, подмигнув обоим, подошёл к своему авто. Внутри промозгло, как будто холоднее, чем снаружи. Тимур недовольно фыркнул как-то особенно по-кошачьи и завёл мотор. Дорога недлинная, но было бы очень обидно, узнай он, что Роберта нет дома. *** — Ну, что ты копаешься? — причитал Андрей, отогревая руки тёплым дыханием. В машину им попасть удалось, но теперь Руслан старательно искал что-то в бардачке. — Не хнычь, — пробубнил он. — Нашёл! — Что это? — удивился Андрей. — Лицензия… Забей. — Собираешься применять табельное? Руслан поджал губы. — Мало ли каким пидорасом этот Вадим окажется. Исчерпывающе. Как и всегда. Полдороги ехали молча, усталый Бебур не мог связать и двух слов, а Руслан настойчиво продумывал все возможные планы развития событий. Хотя за ними и плелась ещё одна патрульная машина с операми внутри, хотелось всё-таки обойтись без месива. А то зная этого Галыгина… Хуже, наверное, было только Тимуру, который поехал совершенно один. Хотя, Руслан был уверен, тот получал от таких махинаций кайф. Заставляя волосы коллег преждевременно седеть, Тимур звонил обычно дежурному в районе двух часов ночи, сообщая, что он задержал главного подозреваемого. Правда, порой, где-то под Тверью и, возможно, получив море ссадин и дыру от отвёртки в плече. Да, бывало и такое. Когда ещё только из академии выпустились, они работали в паре. Руслан, ещё на подержанной тойоте, без залысины на голове и с блеском в глазах, любил посидеть до глубокой ночи над очередным делом. Включить настольную лампу, пить из эмалированной кружки свежесваренную коричневую бурду, зовущуюся растворимым кофе. И думать. Много думать. Отвечать на злосчастный вопрос «почему?» Находить зацепки и раскручивать их в полноценные версии. Он отлично справлялся. Получил своё звание и ушёл следователем в СК. Тимур же, наоборот, сидеть над бумажками с книжками до посинения не любил. Он постоянно импровизировал, понимая, что на месте ответит на поставленный вопрос лучше, чем сидя в душном кабинете. Или добьётся ответа от преступника. Он, как и Щербаков, сидеть на месте не любил, считал драгоценные секунды и первым прыгал в авто, стараясь как можно быстрее добраться до места. Добраться до сути. Тимур мыслил фактами, в то время как Руслан мог раскручивать из них исполинские, подробные теории (которые, стоит заметить, зачастую оказывались правдой). Тимур тоже ушёл в Следственный Комитет, вслед за Русланом. Но поработать в тандеме у них отныне не выходило. Тимур стал более усидчивым, размеренным, рациональным. Потому что у него появились подчинённые. Сначала оперуполномоченный Щербаков, стриженый «ёжиком» и идеально владевший техниками ближнего боя. Потом Бебуришвили со своими глазами кошачьими. Мог любого, даже самого несговорчивого, заставить дать показания. И всё без применения силы. Потрясающий навык, правда, голова немножко дырявенькая, но на это и сам Андрей сетовал. Ну, и последним гвоздём в крышку гроба стал Рустам. Для друзей: «Рептилоид». Молчаливый, задумчивый, немного меланхоличный. Он отлично стрелял, лучше всех в отделе, возможно, даже вместе взятых. Мог несколько часов подряд непрерывно вчитываться в дело или слушать коллег, не издав при этом ни звука, а потом в две фразы уложить свою версию событий. Про таких говорят: не в бровь, а в глаз. «Редко, но метко», — тоже говорят. Руслан улыбнулся своим же воспоминаниям. Он наклонил голову вбок, желая разглядеть, что там такого интересного делает Бебур. Ну, насчёт интересности можно было бы и поспорить. Андрей просто лежал, приложившись лбом к стеклу. В окно смотрел на ночную Москву. Красиво. — Эй, — Руслан погладил того по коленке. — Почти приехали. — Кто будет говорить с девчонкой? — спросил тот, перехватывая ладонь собственной. — Ты? — А ты сам с Галыгиным справишься? — Справлюсь ли я… — Руслан усмехнулся. Никогда в себе не сомневался. Вообще никогда. Справится. Перед ними сталинская высотка. Богачи, то бишь бандиты и дети их, зачастую берут квартиры именно в них. Понтоваться так удобнее. Да и качество жилья, вправду, было хорошим. Патрульная машина припарковалась следом. Руслан почесал затылок и выключил двигатель. Впереди серая высотка разрезала серое небо. Москва, вся такая из себя уникальная, казалась блёклым и мёртвым захолустьем. Хоть в захолустьях и не строили сталинок. Бебур отвернул ворот пальто, выпрыгнув из машины. Жестом подозвал коллег, и они всем скопом двинулись внутрь. Изнутри высотка казалась ещё серее и унылее, чем снаружи. Никакого присущего таким домам убранства, изящных люстр и бабушек-консьержей. Только облупившаяся штукатурка, грязные ковры при входе и новые вмонтированные лифты, напоминающие холодильники в морге. Элитный дом, нечего ещё добавить. Андрей считал этажи, пока они поднимались. Сбился посередине и вовсе уткнулся взглядом в собственные ботинки. Настроение у него явно было паршивым. И даже ободряющие улыбочки Руслана не помогали. Полицейских встретила массивная дверь из тёмного дерева. Руслан надавил на звонок, и они услышали возню за дверью. Дверь отворилась, и перед ними возник молодой человек со светло-серыми глазами. Они блестели. И, кажется, сотрудников он сразу узнал. Хоть и ни разу не видел. *** Час-пик снова застал город врасплох. Он оказался парализованным пробками, как пузырёк воздуха в бутылке дорогого шампанского. Дорогого, но неприятно-кислого, от которого пучит весь оставшийся вечер. Точно как и Москва. Тимур выкурил три сигареты за то время, пока добирался до места. Чёткого плана действий у него, конечно, не было, но страсть к импровизации осталась. Посему он со всех ног мчался по адресу, минуя шоссе и перекрёстки, пешеходов и водителей, светофоры, аварии и чёртовы пробки. Как же приятно было осознавать, что всё взаимосвязано: переполненные шоссе, сломанные светофоры, аварии, пробки и снова переполненные перекрёстки. Цикл, повторяющийся изо дня в день. Цикл, который Каргинов знал наизусть, но всё равно в открытую ненавидел. Наконец поток двинулся, и, тихо выругавшись, Каргинов свернул в пустынный проулок. Он, хотя и претендовал, серым не был. Пятиэтажки из бурого кирпича напоминали какой-то бедный дворик в Бруклине, но никак не Москву. У мусорного бака машину пришлось оставить на растерзание крысам. Одёрнув воротник пальто, Каргинов улыбнулся сам себе и, нащупав маркер в кармане, двинулся вперёд. Навстречу, как он думал, правде. Подниматься пришлось по проржавелой лестнице, в пропахшем гарью и спиртом подъезде. Поистине рок-н-ролл. Тимур хмыкнул, осмотрев дыры в стенах. Это уже больше походило на Россию. На этаже по четыре двери. Две опечатаны, ещё одна деревянная и лишь одна имеет приличный вид. Глазок даже есть. Тимур нажал на кнопку, отвечающую (по его мнению) за оповещение о приходе гостей всех, находящихся в квартире. Шаркающие шаги послышались по ту сторону двери, затем она отворилась и перед следователем возник невысокого роста худощавый брюнет. — Добрый день… — протянул он, оглядывая гостя с головы до ног. — Здравствуйте, — обворожительно улыбнулся Тимур. — Майор Тимур Каргинов, следователь по делу об убийстве вашего отца. Позволите задать пару вопросов? — Проходите, — нервно сглотнул он, — мне говорили, что дело закрыто как самоубийство. Он запер за Тимуром дверь и жестом показал на комнату. Квартира выглядела пустой, нет, минималистичной. Такие же, как и снаружи, кирпичные стены, на которых висели пара рамок с картинами. Супрематизм, авангард. Ну, не Микеланджело же вешать… Из прихожей краем глаза Тимур заметил некую комнату, напоминающую спальню. Одинокая кровать, маленький столик и комод. Скромно для сына богатого бизнесмена. На кухне с убранством было получше. Столешницы, чёрные как смоль, были гладко начищены. Стол убран и чист, на нём стояло лишь две кружки. Единственная проблема кухни, пожалуй, заключалась в том, что за столом сидел какой-то коренастый блондин, исподлобья глядящий на следователя. — Только вот, у меня помимо Вас ещё гости, — почесав затылок, промычал Роберт. — Кофе будете? — Нет, благодарю. Отказываться от кофе — верх неблагоразумия. Но пить из рук потенциального убийцы — ещё глупее. — Мы не договорили, — подал голос блондин. — А я и ненадолго, — улыбнулся в ответ Тимур. — И не под протокол. Присаживайтесь. Он жестом предложил Роберту присесть. Тот повиновался. — Для начала, Вы Добровольский Роберт Павлович, тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения? — Да. Он отвечал односложно, стараясь унять тремор в руках. И постоянно косился на блондина, будто тот мысленно подсказывал ему ответы. Он был похож на щенка, что боится большой грозной собаки. Беседа тянулась медленно, хотя неожиданный свидетель похрюкивал и вздыхал, стараясь ускорить процесс. — Сдаётся мне… Вы ведь помните это дело, — закусив губу, спросил Каргинов. Он положил ногу на ногу, понимая, что поймал то, что искал. — Какое дело? — Незадолго до смерти Вашего отца умер отец Вашего лучшего друга, партнёра Вадима Галыгина-младшего. Умер в тюрьме… — К чему Вы клоните? — неожиданно прервал его монолог блондин. — Прошу прощения, как Вас называть? — Не обращайте внимания, — влез в диалог Роберт, метая в сторону блондина искры из глаз. — Да, я помню об этом. Тимур не отрывал взгляда от блондина. Казалось, тот взорвется с минуты на минуту. Он показательно схватился за живот и спросил: — Прошу прощения, а где у Вас туалет? — Вам плохо? — Да нет, небольшие проблемы с желудком. — Прямо и налево. Тимур встал из-за стола и быстрым шагом направился в уборную. Ну, конечно же. Осознание того, что это сын и убил отца, пришло к нему сразу же, но он не понимал, кто за всем этим стоит. Теперь было ясно, что этот некий блондин и был ключом к разгадке тайны. Ну, в совокупности с Галыгиным-младшим — уловом Белого. Он заперся и быстро вытащил из кармана телефон. Нет связи. — Блять… — шёпотом выругался он. И так же быстро похвалил себя за маркер, лежащий в кармане. Теперь Каргинов доверял ему больше, чем себе. Он нерешительно повертел его в руках, но время и желание докопаться до правды отметали сомнения сразу же. Закатав рукав, он зубами зацепился за крышку маркера и открыл его. Выдохнув, он нацарапал на предплечье адрес и послание, понадеявшись на догадливость человека «по тот конец провода»: «Я нашёл всё, что искал. Скажи всем» Андрей был на редкость прозорлив. И Тимур знал это. Ровно как и то, что у него только что появилась незамысловатая надпись на правом предплечье. Пора выходить из убежища.