***
Едва Альбус открыл дверь своего кабинета, как ему предстала «картина маслом»: стоявшая на коленях Анфиса Георгиевна усердно драила пол под шкафом. На ближайшей парте примостился феникс и взирал на завхоза черными бусинками глаз, явно интересуясь, чем это она занимается. − Здравствуйте, мисс Гегнер. Вам помочь? – мягко спросил Альбус, подходя ближе. Анфиса вздрогнула, на миг застыла, а потом одним скачком оказалась на ногах. Швабра с сухим стуком упала на пол. Феникс испуганно вскрикнул и, сверкнув огнем оперения, взмыл к потолку. − Зачем же так резко? – пожурил Альбус, усмехнувшись. – Вон и Фоукса обеспокоили. Анфиса Георгиевна ничего ему не ответила. Только уставилась на него напряженным долгим взглядом. Альбус сначала встретил этот взгляд спокойно, но потом, когда понял, что вербальной реакции на его слова не последует, передернул плечами, словно стараясь сбросить с себя невысказанный упрек завхоза, суть которого пока что была для него тайной за семью печатями. − Случилось что? – спросил он уже совсем в другом тоне. – Том? Он что-нибудь предпринял? Анфиса Георгиевна молча прошла мимо него к преподавательскому столу и принялась разглядывать выстроившиеся на нем небольшие кубки – предметы, которые, очевидно, будут трансфигурировать ребята на предстоящем занятии. − Мисс Гегнер, никто случайно не применил на вас «Силенцио»? Обычно вы очень разговорчивы. Анфиса повернулась к нему, облокотившись на стол. − Насколько далеко может зайти ваша трусость, сэр? – внезапно бухнула она. Альбус приподнял брови. Уголок его рта немного дернулся вверх в непонимающей полуулыбке. − Хороший вопрос. В идеале трусость нужно уметь преодолеть. Однако на практике этого часто не получается сделать, к сожалению, – в это мгновение лицо Альбуса стало серьезным и сосредоточенным. − Особенно если трусость порождена какой-то катастрофой, случившейся с человеком в прошлом. − Вы можете преодолеть свою катастрофу из прошлого, Альбус? – в лоб спросила Анфиса Георгиевна. Альбус вздрогнул и поспешно отошел к окну, так что оказался спиной к собеседнице. − Ваша сестра… − продолжила было Анфиса. − Не надо, − сдавленным голосом прервал Альбус. − Я бы мог спросить вас, откуда вы могли узнать, но не буду. Это глупо. Но я пока не понимаю, к чему вы это? Анфиса Георгиевна, вслушиваясь в эти слова и ощущая невероятную боль, которую Альбус пытался задавить в себе, спрятав между строк в бестелесную пустоту пауз, уже жалела, что начала так сразу, с места в карьер. − Под руководством благородных, но трусливых умников однажды может вырасти чудовище, понимаете? – откликнулась она. − Озлобившийся человек, которого никто не любил и которым как человеком никто не интересовался. Человек, который видел вокруг себя вроде бы сравнительно хороших, но бездеятельных людей, изящно спихивавших грязную работу на других, боясь замараться или просто нарушить размеренное течение своей спокойной жизни. Ведь так удобно, когда во имя исполнения твоего сокровенного желания жертвуют своим временем и способностями другие, а ты только дергаешь за ниточки. Альбус повторил свое давешнее движение: передернул плечами, словно пытаясь что-то стряхнуть. − Может, пора самому отвечать за свои поступки? – перебарывая нараставшее волнение, продолжала Анфиса Георгиевна. − Я понимаю, вам страшно… из-за Арианы страшно. Ведь может так случиться, что снова пострадает невинный. Но как вы не можете понять, что это произойдет еще с большей вероятностью, если вы начнете решать вопросы руками этих самых невинных. Альбус резко повернулся к ней. Лицо перекошено. Он уже не владел собой, и в каждой черточке читался страх – давний, запрятанный в самые дальние закоулки души страх, который сейчас выбрался наружу. − Да, я боюсь, − выпалил он вне себя. Анфиса дрогнула: Альбус при ней еще никогда не терял самообладание. – Я не знаю, был ли это тогда Геллерт или… я. Вы понимаете или нет? Если это был я тогда… Значит, сестра… она из-за меня… я… убил… Он задохнулся и без сил откачнулся к окну, сев, почти упав на подоконник. − Если тогда это был я, выходит… это могу быть снова я, понимаете? Борясь со злом, я могу походя задеть невиновного и сломать его жизнь. Моя сила велика, но для меня она – проклятие! Иногда мне кажется, что маглом быть проще. Альбус снова примолк на пару мгновений. Он смотрел в пол. Потом вдруг поднял голову, уставившись болезненно сияющими глазами в лицо Анфисы, и выдавил, явно перебарывая нечто внутри, словно в первую очередь самому себе признаваясь: − Да, я прячусь за спины других, вы верно сказали. Это подло, знаю. Но они справляются лучше меня, они чище, смелее и… у них на сердце не висит такая вина, как на моем. Они не ошибались так. Они знают, что правда за ними, а я… я уже ничего не знаю. Воцарилась тишина. Только Фоукс скрежетал когтями по чему-то металлическому на шкафу. Альбус не спускал глаз с бледной Анфисы. Внезапно губы его дрогнули в невеселой усмешке, и он произнес: − Я не так глуп, как вы думаете. Все, что вы мне предъявили сейчас, я за эти недели передумал и перестрадал тысячу раз. Сегодня собирался окончательно решиться, а вы словно почуяли – пришли поговорить. Правильно сделали. Кто знает, что-то бы я надумал без вашего участия? Анфиса нетерпеливо потянулась корпусом вперед: − И что же вы надумали с моим? − Дайте дух перевести, а то разбередили старую рану и уже готовы дальше скакать, даже шину не наложив, − откликнулся Альбус и полез в карман. – Лимонного щербета не хотите ли за компанию? Он пытался говорить как можно более жизнерадостно и шутливо, но это плохо получалось. Анфиса ясно ощущала, что Альбус сейчас растревожен воспоминаниями чуть не до безумия и кавардак у него в душе должен быть страшный. Смотреть на его трясущиеся руки, разворачивавшие пакетик, было тяжело. «И его довела», − подумала Анфиса и покачала головой. Ну уж как получилось, так получилось. Главное, что Альбус начал рассказывать о своей боли. А то носил в себе годами, как страшный, но ценный груз, никому не предъявляя. Так у кого хочешь голова закипит. Однако что же он надумал?Глава 11. Два труса и лимонный щербет
1 августа 2023 г. в 18:40
− Профессор, я бы хотел с вами посоветоваться.
Звуки тихого, но отчетливого голоса Тома Реддла донеслись до Анфисы Георгиевны, когда она была в паре шагов от поворота, за которым находилась дверь в комнату Слизнорта. Похоже, не у нее одной уже был план, ожидавший своего воплощения.
− Конечно, Том, − откликнулся Гораций с готовностью и явной радостью, что паренек пришел именно к нему. – Мы, как ты помнишь, сегодня как раз собираемся всем клубом, так что можешь там предложить свой вопрос на обсуждение. Уверен, много светлых голов лучше, чем две, и мы сможем…
− Нет, профессор, − мягко, но с уверенностью прервал профессора Том. – Боюсь, мой вопрос настолько странен и неоднозначен, что обсуждению помешает предубеждение против определенных тем.
Тишина. Нервная тишина сковала коридор за углом. Анфиса Георгиевна вообразила себе Слизнорта, каким он, скорее всего, был в этот момент: растерянным, возможно, даже испуганным, с широко выпученными изумленными глазами.
− Что же, ваш вопрос начинает интересовать меня все больше и больше, − беспомощно хохотнув, выдавил из себя Гораций. – Если вы беспокоитесь о предубеждениях, то можем обсудить прямо здесь, у меня, без лишних ушей.
− Спасибо за понимание, профессор, но я бы предпочел возобновить наш разговор как-нибудь после. Возможно, на днях. Или еще позже, − уклончиво ответил Том, перейдя в отступление.
− О чем же вы намерены спросить меня, если так опасаетесь хотя бы примерно обозначить тему? – Гораций усиленно пытался придать своему голосу беззаботное звучание, но в итоге лишь сделал его пискляво тонким с призвуком сдавленной истерики.
Внутреннее состояние декана не ускользнуло от внимательного Тома:
− Профессор, прошу вас, не беспокойтесь. Какой бы ни была тема, она интересует меня лишь с теоретической точки зрения. Просто я встретил в одной книге место, которое мне не совсем ясно из-за недостатка знаний.
Гораций ничего не ответил. Повисла напряженная пауза. Анфиса Георгиевна, которая застыла за поворотом, вжавшись в стену, в этой тишине могла услышать, как яростно колотится ее сердце.
− Извините, профессор, − вновь заговорил Том. – Я вижу, что невольно расстроил вас или даже напугал. Вы теперь, наверно, и говорить со мной не захотите. Будете считать, что я что-то замышляю, раз занимаюсь «сомнительными темами». Возможно, мне стоило обратиться к кому-то другому из наших преподавателей.
Последнее Том добавил с каким-то нарочито будничным спокойствием.
− Нет, почему же я не захочу больше говорить с вами? – в голосе Слизнорта теперь звучала досада. Том нащупал его слабое место: терять хорошего студента он не хотел. – Приходите ко мне хоть сегодня, я с радостью – да, с радостью! – отвечу на ваш вопрос, какой бы он ни был, или хотя бы укажу авторов, которые им занимались, если вдруг окажусь несведущ.
− Спасибо за понимание, профессор, − отозвался Том, изо всех сил подчеркивая благодарность и звуча даже несколько подобострастно. − Я обязательно зайду к вам. Вряд ли сегодня. Скорее всего, потом. Я еще подойду к вам, чтобы спросить, когда вам будет удобнее выслушать меня.
Они простились, и Анфиса услышала звук легких, осторожных шагов Тома, которые постепенно все больше удалялись, пока совсем не затихли. Гораций тяжело вздохнул. Анфиса Георгиевна покинула свое укрытие и, звякнув ведром, повернула за угол. Профессор, завидев ее, вздрогнул и отшатнулся к своей двери.
− Что вы здесь делаете?
− Работаю, − лаконично сообщила Анфиса Георгиевна. – У вас, кстати говоря, тоже надо бы прибраться.
С этими словами она грозно взмахнула шваброй перед самым лицом ошалелого Слизнорта, и он поспешил освободить дорогу столь решительно настроенному завхозу. Скрипнула дверь. Анфиса Георгиевна вошла в маленькую комнатку, под завязку набитую добротной удобной мебелью. Здесь царил творческий беспорядок, связанный в первую очередь с обилием книг и артефактов, которым явно было тесно в шкафах и на полках, так что часть из них размещалась на столе, тумбочке или прямо на полу.
− Прошу простить за этот беспорядок, мне катастрофически не хватает места, катастрофически, − извиняющимся голосом произнес Гораций, прикрывая за собой дверь.
− Не трудитесь, прибираться – моя работа, − вздохнула Анфиса Георгиевна, подходя к стопке книг, разместившихся у ножки низкой кушетки. – Надеюсь, вы тут не держите сомнительной литературы о темных ритуалах или чем-то подобном из сферы темной магии?
− Нет, что вы, − слишком поспешно отозвался Гораций, помогая Анфисе скучковать книги на одной из полок, чтобы разместить их товарищей, прописавшихся на полу.
− Всему свое время. Если сейчас не держите, так потом начнете, чтобы угодить любимчику, − насмешливо отозвалась Анфиса.
Совместными усилиями они придали полке приличный вид и теперь просто стояли друг напротив друга. Анфиса не спешила продолжать уборку.
− Я вас не понимаю, мисс Гегнер, − покачал головой Гораций, старательно отводя глаза от собеседницы.
− Всё вы прекрасно понимаете… трус, − презрительно отчеканила Анфиса Георгиевна.
Гораций сразу подобрался и строго посмотрел на нее: самолюбие слизеринца было задето не на шутку.
− Мисс Гегнер, я бы попросил вас… − начал он возмущенно.
− Что же вы ему-то так не ответили? – развязно парировала Анфиса, усаживаясь в кресло. − Или вы можете быть смелым только с маглом-завхозом или эльфом?
Гораций побледнел как полотно и хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
− Неслыханно. Как вы смеете так говорить со мной? Кто вам разрешал садиться? – наконец выпалил он.
− Никто, верно подмечено.
− Встаньте, встаньте сейчас же, − крикнул Гораций, уже плохо соображая: разговор с Томом и без того выбил его из колеи, а тут еще и Анфиса со своими шуточками.
− Не встану, хоть Диппета сюда позовите. А знаете, почему? Потому что мне никто не указ, тряпок я не уважаю и не слушаю.
− Но…
− Плевала я на всех, как и Том на вас плюнет потом, если позволите вытирать о себя ноги, если струсите хоть однажды, − рявкнула Анфиса, внезапно вскочив с кресла и прыгнув прямо к Горацию. – Парню настоящий друг нужен, наставник, а не трусливый умник, который ляпнет разок не подумав, а потом сразу в кусты – разбирайся, мол, Том, сам со своей жизнью и новым знанием, варись в своем безумии, а мне не мешай сидеть в своем мягком кресле с рыбкой Фрэнсис! Только рыбка однажды умрет, умрет вместе с волшебницей, которая ее подарит. А трус будет сидеть у пустого аквариума и утирать слезы, но встать – о, нет, он не встанет, он слишком труслив.
Анфиса Георгиевна оборвала тираду: она задыхалась. Гораций, теснимый ею, вытянулся по струнке и вжался в стену.
− Какая рыбка? О чем вы? – пробормотал он, но по тревожному блеску в глазах ясно было, что он понял: Анфиса в приступе праведного гнева приоткрыла перед ним завесу будущего.
− Будьте смелым человеком, тогда, надеюсь, вы никогда не узнаете, о чем я сейчас говорила, и в этом будет ваше счастье, − убежденно произнесла Анфиса, отступая на шаг.
Гораций юркнул в освободившийся проход к кушетке и грузно опустился на нее, откинувшись на подушки. Левую руку он приложил к сердцу, болезненно морщась.
− Что же вы со мной делаете, а? – протянул он, с тоской обводя каменные стены без единого окна. – Хотя, наверно, я заслужил это, раз вы рассуждали с таким огнем в глазах.
Анфиса Георгиевна потупилась:
− Простите, я не хотела вас доводить. Тем более вы пока еще ни в чем не виноваты, но близки к одному шагу, в котором потом будете раскаиваться. Вы не зря так взволновались, когда Том заговорил о «сомнительных темах». Он наверняка придет вас спрашивать о темной магии, непростительных заклятиях, а потом явится с вопросом о… об одной вещи… страшной вещи. И даже тогда, внутренне содрогнувшись, вы все же ответите на вопрос.
Гораций внимательно выслушал ее и ответил уже более спокойно:
− Если вы слышали наш разговор, в чем я не сомневаюсь, то понимаете, что он, не получив ответа от меня, пойдет к другим.
− Или же вы отправите его к кому-нибудь.
− К кому, например? – заинтересовался Гораций. Он постепенно стал оживляться.
− Скажем, к Альбусу.
Слизнорт с сомнением хмыкнул.
− Это может быть чревато. Веря в недюжинные способности юноши и сомневаясь в своих собственных, Альбус может попробовать втянуть его в авантюру с Гриндевальдом, совсем не подумав при этом, что ребенку нужна спокойная обычная жизнь, а не каждодневные геройства, причем сомнительного свойства. Как вы верно заметили, пареньку нужен друг.
Анфиса призадумалась. Вероятность описанного Горацием исхода, к сожалению, казалась ей довольно высокой, учитывая, как Альбус повел себя в случае с Гарри.
− Но если я предварительно переговорю с ним?.. – вопросительно протянула Анфиса Георгиевна, устремив пристальный взгляд словно бы сквозь Горация, как будто видела какой-то призрачный образ.
− Так же, как сейчас со мной? – лукаво усмехнулся Слизнорт.
В глазах Анфисы Георгиевны вспыхнул хитрый огонек, но почти моментально потух, и выражение лица стало непроницаемым.
− Этого вам знать совсем необязательно, тем более, сейчас мне нечего вам больше сказать. Помните только, что с Томом надо быть осторожнее, но в то же время поласковее, почеловечнее. Хорошо бы, если бы вы смогли так обернуть дело, что паренек бы просто забыл в вашем обществе, зачем пришел.
Гораций согласно кивнул.
− Хорошо, а теперь, когда мы более-менее разобрались с бардаком духовным, настала очередь бардака материального, − с философской миной возвестила Анфиса Георгиевна, беря в руки швабру.