и солнце вновь воссияет над нами.
***
Когда Маринетт получила письмо о зачислении в один из лучших колледжей Лондона, её счастью не было предела. Казалось, весь Париж мог услышать её радостный крик. Брюнетка, прижимая лакированную бумагу с огромной тёмно-синей печатью, кружилась в центре комнаты с зажмуренными глазами. Она сияла от радости, которая медленно растекалась под её кожей тёмно-оранжевой медью. — Я прошла, я прошла, прошла-прошла, прошлапрошлапрошла! — Тараторила Дюпен-Чен, до сих пор не до конца осознавая реальность произошедшего. Она, запыхавшись, упала на кровать, раскинув руки в стороны. Девушка, подавшая документы просто так — ни на что не надеясь — считала, что недостаточно талантлива для обучения у самого Габриэля Агреста. Но сегодня, получив ответ, она была на седьмом небе. Сейчас девушка думала, что она способна на всё: способна покорить любую вершину, переплыть океан, найти лекарство от смертельной болезни. Потому что Маринетт верила в то, что именно это ей нужно. Что это именно то, к чему стремится каждый человек на земле — к тому, чтобы найти своё место в этом мире и обрести истинное счастье. И, кажется, Дюпен-Чен нашла своё. Она всегда мечтала стать дизайнером, с самого раннего возраста. Брюнетка заполняла бесчисленное количество альбомов и блокнотов. Сейчас же девушка разрисовывает тонны скетчбуков — её стол, кажется, скоро сломается от такого количества бумаги. И полученное письмо открывало перед ней все двери. Это было выходом для неё. Потому что её талант — это то, что должны увидеть люди. Её талант должен вырваться из хрупкого тела Маринетт. Её эскизы — все зарисовки, дизайны — это то, чем она дышит. Это её вдохновение, её наркотик, её смысл жизни. Всё, что она выплескивает в порыве эмоций — определённо может стать шедевром. И для этого ей нужно совсем немного солнца. Это иронично, потому что Маринет поехала за солнцем в Лондон — в совершенно не солнечное место. Но она была настолько рада переезду, что совершенно забыла о том, что не любит дождь. И переезды. И менять что-либо. Потому что, когда брюнетка творит, делает то, что ей нравится, то, что её воодушевляет — она чувствует себя живой. Когда Дюпен-Чен рисует — она гений своего дела, но, как только она откладывает эскизы в сторону, она превращается в Маринетт. Маринетт заурядная. Она неловкая, невзрачная, совершенно обычная. О таких как Дюпен-Чен не думают, их не замечают, считают пустым местом. Она — самая настоящая неудачница, которой никогда не везёт. Скорее всего, на её место просто никто не претендовал, и поэтому ее зачислили. Так думала девушка. Дюпен-Чен — талантливая художница с большим потенциалом. Маринетт — забитая неудачница, серая мышь. Но Маринетт старается, правда старается. Ей хочется вырваться из плена, из колючих сетей обыденности; она хочет перестать быть заурядной. И этот шанс, выпавший ей, может навсегда изменить её жизнь. Потому что то, чем сейчас живет Дюпен-Чен, заставляет ее чувствовать лишь жалость к самой себе. И ей это не нравится. Она хочет найти своё солнце. Девушка выдыхает, резко поднимаясь с кровати, и бежит к маме, чтобы обрадовать её новостью о поступлении в Лондон. Уже через несколько дней она уедет отсюда, навстречу своей мечте, навстречу своему будущему. Хоть бы это был не сон.***
За окном стоит ранняя осень. Деревья, разукрашенные оранжевым, желтым и красным перламутром, ещё не успевшие сбросить листья, только-только готовятся ко сну. В Лондоне прохладно, и неспешная размеренная жизнь постепенно возвращается в стены колледжа, давая всем понять, что лето закончилось — впереди студентов ждут лишь тяжёлые учебные будни. Город пропитан какой-то необъяснимо романтичной атмосферой. Именно об этом — думает Маринетт — пишут в романах. И сейчас, осматривая деревья на территории кампуса, она чувствует себя в сказке. Холодный ветер подхватывает листья, вихрем кружит их по асфальту, медленно отпускает, оставляя неподвижно лежать на мокрой земле. Лето прошло. Брюнетку трясло от волнения. Она впервые в жизни находилась так далеко от родителей. Да, что уж там, она впервые в жизни находилась в другой стране. Стремясь к своей мечте, девушка совершенно забыла, что ей придется бросить всё и уехать. Внушительное светло-серое здание учебного корпуса пугало Маринетт до ужаса в глазах, до дрожащих пальцев, до морозного воздуха в легких. Она, цепко сжимая ремень сумки, стояла как вкопанная, не решаясь двинуться с места, дрожала от холода, не привыкшая к подобному климату. Внутри всё скручивает от волнения, напряженные мышцы неприятно тянет, и девушка уже хочет взять билет на самолет и вернуться назад, домой. Вдруг она ощутила чье-то прикосновение и тут же отпрыгнула в сторону, чуть ли не падая в клумбу с цветами. Девушка, нарушившая ее личное пространство, мягко улыбалась. — Привет. — Бодро проговаривает та, протягивая Маринетт руку. — Алья Сезер, факультет журналистики. Ты тоже только приехала? — У девушки был достаточно хороший английский, но Дюпен-Чен все равно могла расслышать непонятный для неё акцент. Алья выглядела дружелюбно и располагала к себе одним только внешним видом — ярко рыжие волосы, смуглая кожа, глубокие карие глаза, в которых читалось лишь тепло и доброжелательность, притягивали, и Маринетт вдруг почувствовала себя невероятно комфортно. Она расслабилась впервые за тяжелую неделю переезда. К удивлению Дюпен-Чен, Алья была одета слишком тепло: длинный тёмно-оранжевый в клетку шарф мягко лежал на её плечах, полностью закрывая шею, а пальто кофейного цвета доходило до колен и выглядело очень уютно. Алья держала в руках полароид, добродушно улыбаясь Маринетт. — Я…Эм. — Брюнетка смутилась собственной реакции. — Маринетт Дюпен-Чен, да, я только приехала. Мне нужно получить расписание. — Ответила Мари, одарив девушку такой же тёплой улыбкой, кивком указывая на здание университета, напротив которого они столкнулись. — Ты можешь поверить, что мы будем учиться здесь? — Радостно продолжила Алья, подхватывая девушку за локоть. Она бодро шагнула вперёд и потянула Маринетт за собой. Брюнетка сдавленно пискнула, не ожидая подобного действия. — Это невероятно! Мне, конечно, не нравится Лондон, я больше предпочитаю теплые города, но здесь преподает Калин Бюстье! Её фотографии — это просто нечто! Алья продолжала что-то быстро говорить, активно жестикулируя, прерываясь только для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Она рассказывала Маринетт о своём доме, о том, почему решила заняться фотографией, о своих сестрах, о любимом вкусе мороженого и о том, почему ей не нравится осень и холод. Дюпен-Чен лишь изредка успевала отвечать на ее вопросы, неловко улыбаясь и кивая в такт ее шагам. Брюнетку притягивали такие люди: позитивные, яркие, целеустремленные. Совсем не похожие на Маринетт. Такие люди внушали доверие, и девушке казалось, что они способны свернуть горы. Дюпен-Чен уже было обрадовалась тому, что ее первый день на новом месте оказался не таким плохим, как ожидалось. Да, она ждала подвоха, это ее привычка — ждать и думать, что что-то плохое обязательно случится. Маринетт очень тяжело пережила отъезд — ей казалось, что она оставила там что-то невероятно важное, а впереди её ждала неизвестная пустота. Пугающая, темная и холодная, но Маринетт успокаивал факт того, что она встретила девушку в таком же положении — Алье ведь пришлось оставить сестер и родителей, чтобы приехать сюда. Единственным отличием между ними было то, что Дюпен-Чен тряслась как осиновый лист — она нервничала только от одной мысли о том, что ей придётся здесь учиться. Однако сейчас девушка думала, что всё будет хорошо. Думала. Резкая, растекающаяся по всему телу, тупая боль окатила с левой стороны неприятным обжигающим ударом. Маринетт немного качнулась, но вдруг ощутила цепкую хватку Сезер. Она мысленно поблагодарила рыжую, повернувшись в сторону удара. Она сделала это скорее следуя рефлексам, чем от желания увидеть того, кто в неё врезался. Девушка тут же пожалела о том, что вообще решила прийти за расписанием именно сегодня. Перед ней стояла высокая, вероятно из-за шпилек, девушка со светлыми, нет, с золотыми волосами. Маринетт никогда не видела людей с подобным оттенком волос. Яркий, насыщенный, сильный. Интересно, это её настоящий цвет? Словно лучи солнца, окрашивающего золотым перламутром холодный восход. Надменный взгляд девушки заставил Маринетт съежиться от холода, пробежавшего по спине. Она была лишь на пару сантиметров выше брюнетки — хотя Маринетт и была уверена в том, что сантиметров её росту добавили туфли, это никак не уменьшало блондинку в её глазах — рядом с ней Дюпен-Чен чувствовала себя невероятно маленькой, крошечной, ничтожной, жалкой. Девушка была одета совершенно не по погоде: светлые обтягивающие джинсы, визуально вытягивающие её ноги и оголяющие щиколотки; белая футболка с золотым кружевом логотипа на правой груди — как она не замёрзла в этой одежде? — чёрные лаковые шпильки, хлопковый легкий плащ нараспашку. Девушка выглядела как модель, сошедшая с обложки журнала. Только на секунду Маринетт подумала о том, что хотела бы создать для неё какой-нибудь образ. О таком вообще можно подумать, увидев человека впервые в своей жизни? Маринетт широко распахнула глаза, с трудом вдыхая морозный воздух. — Смотри, куда идёшь! — Её голос, как очередной удар, обрушился на Маринетт тяжелым куполом. Все положительные эмоции, бабочками порхающие в груди Дюпен-Чен, тут же растворились. Брюнетка вздрогнула: это было слишком резко и неожиданно: она и подумать не могла, что девушка с такой внешностью, способна быть настолько грубой. Маринетт увидела белоснежный оскал, коснувшийся губ незнакомки и в очередной раз убедилась в том, что ей не стоило приходить сюда. — Вообще-то, это ты в неё врезалась! — Грубо ответила Сезер, заступаясь за новую подругу. Мимо проносились запыхавшиеся студенты, размеренно шли в сторону кабинетов статные преподаватели — жизнь вокруг кипела. Но Маринетт, отчего-то, замерла. Весь шум, все движения для Дюпен-Чен пропали, исчезли. Она не могла шевельнуться. Маринетт замерла под взглядом ледяных глаз. — Ничего страшного, Алья, мне правда стоило быть внимательнее. — Маринетт смущенно улыбнулась, протягивая незнакомке руку. Она двигалась, как в замедленной съемке, словно все ее конечности налили горячим свинцом. — Извини меня, я — Маринетт Дюпен-Чен. Блондинка нахмурилась, сводя тонкие светлые брови к переносице. На бледной коже появились чуть заметные морщинки. — Маринетт, — она цыкнула языком, — Дюпен-Чен, — по буквам проговорила девушка, — никогда больше не попадайся мне на глаза. Она вновь огрела брюнетку тяжелым взглядом, резко развернулась, махнув идеальными волосами, и направилась в сторону, неизвестную Маринетт. Даже в переполненном жизнью шумном коридоре кампуса Дюпен-Чен слышала лишь стук удаляющихся каблуков. И эти золотые волосы. — Вот же. — Алья потянула Маринетт за локоть, двигаясь в сторону кабинета ректора. — Я бы не хотела больше с ней сталкиваться. Ты видела, как она смотрела на нас? Брюнетка видела это и не понимала, почему холодные голубые глаза блондинки так запали ей в душу. Маринетт Дюпен-Чен правда думала, что всё будет хорошо.***
В кабинете Габриэля Агреста царило невыносимое напряжение, физически ощутимое хрупкими плечами брюнетки. Маринетт сидела на стуле из чёрно-красного дерева — следует отметить, что в помещении вся мебель была в похожем цвете — обнимая свою сумку как спасательный круг, она боялась поднять глаза и столкнуться с презрением во взгляде мужчины. Девушка восхищалась им, его работами и тем, чего он достиг за свою относительно недолгую карьеру. Всё то, что создавал Агрест, было шедевром, идеалом. Каждый образ вызывал внутри Маринетт бурю эмоций, взрыв бабочек, россыпь пылающих звёзд. Дюпен-Чен будоражил каждый шов, каждый элемент. Она хотела стать таким же дизайнером, как он. Чтобы заставлять людей чувствовать. Чтобы вызывать у них такую же бурю эмоций. Габриэль поправил металлическую оправу очков, внимательно вчитываясь в документы. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, он лишь изредка шуршал бумагой, делая пометки ручкой. — Превосходные оценки, превосходное портфолио, превосходные эскизы. — Маринетт подпрыгнула от неожиданно раздавшегося грубого голоса. Мужчина отложил бумаги, стальным взглядом пронзив макушку брюнетки. — Я очень рад, что вы будете обучаться в моём учебном заведении. — Я поступила? Это не шутка? — Маринетт резко подняла голову, блестящими от восторга глазами посмотрела на мужчину, пытаясь найти в его выражении лица ответ на свой вопрос. Габриэль был непроницаем. — Да, вот расписание на следующий семестр. — Мужчина протянул ей файл. Маринетт дрожащими руками забрала документ. — Вас заселят в комнату сегодня же. Всего доброго. — Он уткнулся в монитор ноутбука, всем своим видом давая понять, что диалог завершен. Маринетт поднялась со своего места, прижимая к груди расписание, и пулей вылетела из кабинета, чуть не врезавшись в какого-то парня, неловко топчущегося у двери. Это нереально. Такое не может происходить с ней. Она — неудачница, серая мышь, которую не замечают, не видят. Но даже не смотря на все неудачи, она невероятно добрая и отзывчивая — из-за чего обычно ею пользуются, не желая отдавать что-либо взамен. А Маринетт слишком мягкая, чтобы заметить подвох в поведении других людей. В ней есть стержень. Однако этот стержень способен рассыпаться от любого прикосновения, от любого колкого слова. Она слишком хрупкая. Сегодня был хороший день. Даже по меркам Маринетт, которая была реалисткой. Сегодня она переехала, поступила в колледж мечты, нашла подругу, которая — по первому впечатлению — могла ринуться на помощь при малейших проблемах. Сегодня она сделала первый шаг навстречу своей мечте. И яркое солнце внутри Маринетт сияло, давая надежду на что-то светлое.***
Здание общежития располагалось всего в нескольких десятках метров от учебного и представляло собой пятиэтажное строение из желтого кирпича, с витражными светло-серыми окнами, клубами по всему периметру и небольшой площадкой, засаженной деревьями, перед зданием. От вида этого корпуса, почему-то, становилось тепло и спокойно. Осень окутала его яркими красками, рассыпала пятна цветных листьев, и чистое голубое небо обрушилось на все вокруг. Маринетт восторженным взглядом осматривала все вокруг — ряды свежеокрашенных скамеек, деревья с густой кроной, студентов, занимающихся своими делами и чувствовала покой. Почему-то все в этом городе заставляло Маринетт чувствовать покой. Словно холодный, дождливый Лондон был создан для нее. Словно Маринетт была создана для этого города. Это казалось глупым, ведь девушка не любила слякоть и морось, не любила новые места — она привыкла к Парижу, ей он до безумия нравился — это ее дом и большую часть своего вдохновения она, конечно же, черпала оттуда. Черпала из воспоминаний о Франции. Париж — ее город. Лондон же — может им стать. Маринетт хочет, чтобы так произошло. Чтобы все получилось. И тогда она перестанет быть заурядной серой мышкой и станет великой. Все же к этому стремятся, правда? Бороться за место под солнцем — естественная цель человека. И даже неудачницам необходимо сражаться, чтобы получить хотя бы один единственный лучик. Она не спеша поднялась на третий этаж, где располагалась ее комната, уставшая до безумия, Маринетт хотела только отдохнуть. в тишине и спокойствии, закончив свои эскизы. Она была вымотана, измучена из-за того, что навалилось на нее. Алью заселили в часть корпуса, которая находилась в другой половине здания. Девушкам пришлось разделиться. По-правде говоря, Дюпен-Чен была этому даже рада — она бы не выдержала еще одного часа общения с Сезер. Как у Альи на все хватает сил? Девушка надеялась провалиться в сон, как только откроет дверь комнаты и закинет свои вещи в первый попавшийся ящик. Но сегодня все шло совершенно не по ее плану. Абсолютно.. Как только девушка вошла в помещение, она решила, что сегодня точно не ее день. Даже если сначала она думала иначе. — Я же сказала, чтобы ты не попадалась мне на глаза. Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась.