я ненавижу тот день и тот час, когда встретилась с тобой.
***
Хлоя Буржуа привыкла жить в роскоши и не привыкла к отказам. Она всегда точно знала, что она хочет, чего она желает, что жаждет. Любой её каприз исполнялся за долю секунды. Она всегда была окружена толпами людей, которые были готовы исполнить любое её желание. Комфорт и мнение Хлои Буржуа всегда были на первом месте. Но, когда в шестнадцать лет перед ней встал выбор, кем стать, её мнения даже не спрашивали. «Ты станешь дизайнером.» Голос матери звучал как смертный приговор. Хлоя, срываясь, умоляла её передумать. Блондинка впивалась в руку матери, ногтями оставляя красные царапины. Женщина лишь резко замахнулась, оставив обжигающий след на щеке дочери. И в тот день Хлоя Буржуа умерла. Девушка росла в роскоши — она привыкла к дорогой одежде, к брендовым вещам, привыкла, что ей всегда достаётся то, что она хочет. Но ещё никто и никогда не говорил ей, что делать. И Одри Буржуа на это, конечно же, было наплевать. Хлоя Буржуа — самая обычная девушка, без особых талантов, без особого дара, которой повезло родиться в роскоши. Которой просто повезло быть дочкой богатых родителей. За Хлою Буржуа просто всё решили. Поэтому она даже не удивилась, когда получила письмо с отказом. Она помнит тот день отрывками. Вот она — зажатая, скованная, разбитая на сотни осколков — стоит перед матерью. Женщина громко кричит, мечется по комнате — «Ты не можешь быть моей дочерью! Такая, как ты, не может быть моей дочерью!» — письмо рвётся на мелкие кусочки, падает на пол. И Хлоя вздрагивает, как только красное от ярости лицо матери возникает перед ней. Женщина разъярённо дышит, и вокруг Хлои всё сжимается до невероятно маленьких размеров. Она вдруг почувствовала себя жалкой. Это горькое чувство на кончике языка обжигало. Она чувствовала дрожь во всём теле, чувствовала, как сквозь позвоночник с треском прорастают черные ветки. И в голове крики птиц, которые приглушённо надрывают глотки. Их крохотные сердечки стучат в такт воплям. Тук-тук. Тук-тук. — Я позвоню Габриэлю. — Уголок губ Хлои дёргается. Она сжимает руки в кулак. Трясётся, сдерживая слёзы. Немыслимо. — Тебя возьмут, но это только благодаря мне, — ядовито шипит, с презрением в стальном взгляде осматривает Хлою, — и только попробуй опозориться ещё раз. — Да, мама.***
В кабинете Габриэля Агреста Хлоя стоит у самой двери, даже не разговаривает с ним, пытаясь спрятаться в тени. Она даже не представляется. Одри со сталью во взгляде смотрит на Агреста, высоко вскинув подбородок. От такого взгляда внутри всё сжимается. — Почему ты не можешь взять мою дочь? — Хлоя вздрагивает, опускает взгляд на мыски лаковых туфель, закусывает губу. От обиды неприятно сдавливает грудную клетку. — Ты можешь отказать кому-нибудь другому. — В этом году было слишком много заявок от людей, который намного талантливее Хлои. — Блондинка сглатывает. В глазах всё плывёт. —Я жду от одной ученицы особенных результатов. — Кто она? — Одри злится, Хлоя слышит эти ледяные нотки в её голосе и снова вздрагивает. — Это Кагами? — Нет, её зовут Маринетт. — Лёгкая улыбка коснулась его губ. — Её портфолио великолепно. Одри презрительно фыркнула. Их диалог был похож на разговор двух старых друзей. Так оно и было, на самом деле. Только благодаря связям своей матери, Хлоя имела шанс попасть в этот колледж. Они совершенно не обращали на неё внимания. Словно она была пустым местом. Это злило до скрежета зубов. Это выводило из себя. Но ещё больше её раздражал факт того, что какая-то Маринетт оказалась лучше неё. Немыслимо. — Слушай, Одри, — уже серьёзным тоном произнес мужчина. — я найду место для Хлои, но только по старой дружбе. Извини, конечно, но это дохлый номер. Острые шипы обиды, ненависти и злости больно царапали кожу, сдавливали трахею, мешали вздохнуть. Хлоя задыхалась В лёгких у Хлои — яд. — Спасибо тебе. Вдох.***
Столкнувшись с Дюпен-Чен в коридоре, Хлоя сразу же возненавидела её. Это было неудивительно. Ведь после того, что она услышала в кабинете Агреста, ей просто не оставалось другого выбора. Проще выплеснуть всю свою обиду на кого-то другого, правда же? Блондинка никак не могла понять: чем так особенна Маринетт? Что есть у неё, чего нет у Хлои?***
Пары тянулись ужасно медленно и, после того, как они наконец-то закончились, Хлоя одним резким движением скинула все вещи в сумку, что-то сказала Адриану на прощание и ушла. Она не выдержит. Сломается. Это не её. Она не умеет рисовать, ей никогда не нравилось создавать дизайны, придумывать что-либо своё. Она никогда не стремилась к этому. Даже модель из нее получилась получилась бы. По внешнему виду Хлои не скажешь, но её действительно интересовала политика. Она бы с большим удовольствием пошла по стопам отца, чем по стопам матери. Девушка увлекалась историей и с самого детства хвостиком бегала за папой. «Милая, зачем тебе это?» И правда, зачем? Такое милое личико не создано для политики. Золотые волосы до плеч, чистая кожа, холодные голубые глаза, идеальная фигура — она словно была ненастоящей. Искусственная кукла без эмоций, с идеальной улыбкой и безжизненными глазами. Хлоя Буржуа не была создана для чего-то серьёзного. Её хрупкие плечи не выдержали бы подобного давления, рассыпались, стерлись. Блондинка дёргает уголком губ, хмурится. На ресницах — горький пепел. А под рёбрами гниют цветы. На улице ужасно холодно. Ветер неприятно царапает кожу, обжигает резкими порывами. Блондинке всегда нравилась такая погода — нравился ветер, лёгкая морось и холодный воздух, мягко обволакивающий каждую частичку её тела. Хлое нравилась осень. Буржуа вдыхает полной грудью, медленно выдыхает, пытаясь вернуть себя в реальность. Чёрные тучи скворцов вихрем кружатся над зданием университета. Надрывно кричат, разрывая маленькие хрупкие глотки. Бьются о потоки воздуха, сталкиваются с порывами ветра, мечутся. И мазутные перья оседают на холодную землю. Хлоя вваливается в комнату, устало осматривается по сторонам. Помещение всё ещё хранит уют и тепло. Пахнет мятой. Девушка чувствует себя дома, и на лице тут же появляется едва заметная улыбка. Она снимает легкий плащ, аккуратно вешает его на крючок возле входной двери, скидывает обувь и садится за обеденный столик. За окном продолжают кричать скворцы. И на душе у Хлои становится очень спокойно. Хлоя расслабилась — мышцы окутала приятная прохлада. Блондинка дёрнулась, услышав тихий щелчок. Маринетт разрушила это умиротворенное спокойствие запыхавшимся от бега голосом. — Я так рада, что ты здесь. — Отдышавшись, произнесла брюнетка. Хлоя даже не поворачивается в её сторону, продолжая наблюдать за птицами. Она медленно качает ногой, подперев голову. — Я бы хотела извиниться за то, что произошло. — Перед Буржуа тут же появилась картонная коробка. Видимо, брюнетка не умеет принимать отказов. — Что это? — Безэмоционально произнесла блондинка. — Чизкейк. Я не знала, что ты любишь, поэтому взяла свой любимый чизкейк Нью-Йорк. Ты знала, что здесь рядом есть чудесная пекарня? — Дюпен-Чен никак не могла остановиться, продолжая говорить — она всегда так делала, когда нервничала. А сейчас Маринетт нервничала. — Ты любишь сладкое? Нет. Буржуа плотно сжала челюсть, развязывая красный бант на коробке. Она ощутила легкий запах ванили. Маринетт широко улыбнулась, присаживаясь напротив Хлои. — Может, сделаешь чай? — Дюпен-Чен тонет в глазах блондинки. Вскакивает, тихо охнув, и быстрым шагом проходит на «кухню». — Какой чай ты предпочитаешь? Никакой. — Просто мне очень нравится чай с мятой, но если тебе нравится что-то другое… — Хлоя устало закатила глаза. — Я буду с мятой, спасибо. Маринетт раздражала. И Хлоя даже не знала, почему. Адриан подшучивал над ней, говоря, что девушка просто влюбилась. Блондинка злилась на него. Что за бред? Хлоя Буржуа не могла влюбиться в такую, как Маринет. Брюнетка казалась ей жалкой и сломанной. И Хлоя не собиралась тратить своё время на то, чтобы собрать её воедино. Только вот собирать воедино необходимо саму Хлою. Буржуа построила вокруг себя неприступную стену, окружила себя холодом, желчью, сталью. Ей так проще. А избавиться от назойливой соседки, которая пытается сблизиться с ней, ей не составит никакого труда. Блондинка отпугивала таких девушек, и её это, на самом деле, даже не волновало. Она устала. До безумия устала. Сейчас у неё не было сил даже злиться на Маринетт. На ту, кого она должна ненавидеть. Хлое надоело пререкаться с ней, она была вымотана и сейчас, почему-то, подпустила её к себе, внимательно изучая, осматривая напряжённую спину брюнетки. Но завтра она опять — несомненно — продолжит её ненавидеть. Хлоя слышит, как та что-то увлечённо рассказывает, но пропускает информацию мимо ушей. Блондинка невероятно устала и не горела желанием вести какой-либо диалог. — Какой твой любимый цвет? — Маринетт ставит на стол две чашки. Смущённо улыбается и садится на стул. — Что? — Хлоя немного хмурится, пытаясь понять, что у неё только что спросили. Завтра она будет её ненавидеть. — Ну, я слышала, что сблизиться с кем-то можно, если узнать о человеке пять фактов. — Быстро заговорила брюнетка, осматриваясь по сторонам и не зная, за что зацепить свой взгляд. — Поэтому, я решила спросить у тебя про цвет. Мне кажется, у любого дизайнера есть цвет, которому он отдает предпочтение… Извини, если это слишком, просто… Мы соседки, и наше общение с самого начала не заладилось. И я-. — Белый. — Прервала ее Буржуа. — Мой любимый цвет белый. Буржуа отвернулась и перевела взгляд на небо за окном. Чистое-чистое. И стаи чёрных скворцов исчезли. — Мне нравится красный. Такой…как закат. Красный-красный. — Хлоя закрывает глаза. — Знаешь, тебе бы он пошёл. Несомненно будет. Хлоя чувствует себя комфортно рядом с ней. Может, потому что не замечает её. Маринетт что-то говорит, тихо и мелодично, и Буржуа вдруг понимает, что ненавидит не её. Она ненавидит саму себя. Буржуа переключает всё своё внимание на брюнетку. Сейчас, когда она не врезается в неё, девушка кажется довольно милой. Невинные оленьи глаза, лёгкий румянец, глупая улыбка. Брюнетка выглядит обычно. Как сотни других девушек. Хлоя даже не находит, за что можно было бы зацепиться. Буржуа не понимает, как Адриан мог подумать, что она влюбилась в неё? Это же просто нелепо! Брюнетка замечает изучающий взгляд Буржуа и тут же краснеет. — Что-то не так? Я слишком много говорю? — Нет, всё в порядке. И улыбка Хлои, искренняя-искренняя.***
— Знаешь, ты был прав. Хлоя не привыкла к обычным кафешкам Лондона. Она предпочитала дорогие рестораны, званые ужины, светские приёмы. Но сейчас выбирать не приходилось, да и выбранное Агрестом кафе оказалось не таким уж и плохим, поэтому сейчас девушка сидела напротив Адриана и пила отвратительный кофе. Хоть она и любила кофе, до безумия, напиток, который подавали здесь, был ей не по вкусу. Потому что он даже отдалённо не напоминал тот кофе, который предпочитала девушка. Хлоя поморщилась, сделав глоток. — И в чем же? — Парень лучезарно улыбнулся. Любая девушка растаяла бы от такой улыбки. Но не Хлоя. — В том, что она довольно милая. — Медленно продолжила девушка, чуть наклонив голову. — Но она всё равно не в моём вкусе. Обычная. — Воу, притормози. — Агрест засмеялся. — Я вас и не сватал. Она мне самому нравится. Может, приглашу её на свидание. — Хлоя усмехнулась. — Дерзай, мачо. Она будет визжать от радости. — Ревновать не будешь? — Адриан, я же знаю, что ты только мой. — Девушка подмигнула блондину. Тот смущённо закашлял. — Я про Маринетт. — Чуть отдышавшись, проговорил блондин. — Не глупи. — Девушка отвернулась к окну. С какой стати ей ревновать Маринетт? Хлоя не хотела иметь ничего общего с ней. Или девушка хотела так думать? Она закрыла глаза, прислушиваясь. На секунду ей показалось, что она услышала голос Маринетт. Хлоя нахмурилась, поворачивая голову. Твою мать. Маринетт смеялась, внимательно слушая свою подругу, вроде, её зовут Алья — Хлоя не была уверена до конца. Брюнетка выглядела уставшей. Хлое так показалось, по крайней мере. Возможно, это связано с тем, что она всю ночь рисовала. И мешала Буржуа спать. Хлою это раздражало — всего два дня в одной комнате с Маринетт, и нервы девушки стали натянуты до предела. Да, теперь они общались не так, как раньше. Хлоя даже не пыталась её задеть. Не видела смысла. Но то, что брюнетка отнимала у Буржуа драгоценные часы сна, раздражало Хлою. Никто не имеет права лишать Хлою сна. У блондинки очень чуткий сон, а у Дюпен-Чен — привычка говорить вслух, рисуя эскизы. Дюпен-Чен дёрнулась, видимо, ощутив, что на неё кто-то смотрит. И обеспокоенно стала оглядываться. Увидев Хлою и Адриана, она смущённо помахала рукой. — Смотри. — Хлоя кивком указала на брюнетку. — Сейчас пригласишь? Адриан улыбнулся Маринетт и кротко кивнул. Но ожидаемой реакции он так и не получил. — Мне кажется, я ей совсем не интересен. Она неотрывно смотрит на тебя. — Не глупи. — Буржуа усмехнулась, поднося чашку с кофе к губам. — Ей не могут нравиться такие, как я. — Ну-ну. Хлоя развернулась всем корпусом к Маринетт, чуть наклонила голову, закусив губу, и медленно взмахнула рукой в знак приветствия. Тут же заметила, как широко распахнулись оленьи глаза Дюпен-Чен и как та залилась румянцем. Блондинка дёрнула бровью, возвращаясь в прежнее положение. Блондинка мечтательно улыбнулась. Может, она её и не ненавидит на самом деле. Сгорающая от смущения Маринетт пыталась унять дрожь в коленях. Осень цвела опавшими листьями. А на душе цвела тоска.