За гранью

      Сириус Блэк устало шёл по твердому, местами превратившемуся от высокой влажности в лед снегу, что густым покрывалом застилал асфальт улицы. Белоснежная перина не была топкой, наоборот, она будто слилась с поверхностью земли. Идеальный снег идеальным зимним вечером. Он, как в лучших воспоминаниях детства, беспрерывным жемчужным сиянием отражал свет высоких уличных фонарей, охранявших ряды жилых домов подобно стражникам. Длинный путь, устланный россыпью бриллиантов, не имел конца. Широкая просёлочная дорога огибала построения, петляя, извиваясь и в конечном счёте обрываясь на очередном повороте. Можно было бесконечно идти вперёд, но, по итогу, всё равно не найти её окончания.       Сириус разглядел все прелести дороги в деталях, ибо совсем не поднимал головы. Плечо пронизывало знойное чувство жжения. Он мог спокойно шевелить рукой, поднимать её и брать что-нибудь в ладонь, однако просто идти, свесив её, Блэк без постоянного напоминания о неприятном ощущении был не в силах. Казалось, будто ему докучала не столько сама боль, сколько постоянные мысли о ней. Его голова вообще была забита ворохом нечётких, бесструктурных мыслей. В своей одинокой прогулке ему ничего не оставалось, кроме как пытаться ухватиться за тоненькую ниточку очередного проскальзывающего воспоминания. Жаль, что ниточка не желала подчиняться бледным пальцам мужчины. Она выскальзывала из них, улетучивалась по ветру, чтобы никогда больше не вернуться. Бродяга преодолевал метр за метром.       Во всём его облике проглядывалась бесконечная измождённость. Морозный ветер растрепал волнистые волосы, а под тяжестью оседающих снежинок иссиня-чёрные пряди вытянулись сильнее обычного, но при каждом дуновении воздуха волосы покорно вздымались за ним, ещё больше запутываясь и приобретая небрежный вид. Сириус чисто по привычке зачёсывал их назад, однако беспокойная зимняя метель в тот же миг меняла расположение длинных локонов, скидывая их с затылка на лоб и щёки.       Лицо Блэка, обычно мраморно-бледное, зарумянилось от обжигающего холода. Кожу свело от низких температур, но прикрыть хотя бы часть открытых шеи и лица было нечем: мужчина был одет явно не по погоде. Чёрного цвета пальто, готовое посоревноваться в чистоте оттенка с прической его обладателя, не было застёгнуто. Оно длинным шлейфом следовало за мужчиной, временами касаясь земли — по краю ткань контрастно белела от осевшего на ней снега. Под бархатистой на ощупь верхней одеждой был надет серый свитер мелкой вязки в сочетании с тёмными узкими брюками, заправленными в высокие берцы.       Несмотря на тяжесть походки и небрежность внешнего вида, Сириус всё равно сохранял присущие ему черты статности. Высокая, широкоплечая фигура проглядывалась даже через широкое пальто. Выделяющиеся линии подбородка и скул делали его лицо ещё более худощавым, нежели оно было в реальности. Блэк мог ненавидеть причастность к своему роду, однако отказаться или скрыть наследственную аристократичность не имел возможности. Более того, обычно он и не хотел этого, намеренно демонстрируя свою привлекательность. Это выражалось и в распахнутом пальто, открывающем широкую грудь, и в отсутствие шарфа, выделяющего прямые линии шеи, и в откинутых с лица волосах, обозначающих высокие скулы.       Сегодняшним вечером, правда, Сириус не хотел ничего. Машинальные движения никак не были связаны с желанием покрасоваться. Разве это сейчас важно? Важно было достигнуть цели, дойти до места назначения как можно быстрее. Что за место назначения? Куда направлялся изнурённый обстоятельствами человек, еле передвигающий облачённые в тяжёлые ботинки ноги, еле поднимающий потяжелевшие веки и еле терпевший раздражающую боль в плече? Он продрог, однако же запахнуть верхнюю одежду просто не догадывался, утопая в собственных чувствах и мыслях. Хотелось найти укромный уголок, чтобы согреться и отдохнуть. Вот только где его искать?       Спустя порядочное количество времени Бродяга поднял светлые глаза от земли. Он плавно запрокинул голову назад, упираясь взглядом в ночное небо. Оно было беззвёздным, глубокого чернильного цвета. Даже луна не проглядывалась сквозь густоту туч. Столь далекое, столь безучастное небо огромной бездонной мглой нависало над поселением. Оно давило на юношу, не сумевшего найти в бесконечности поддержки. Улица погрузилась бы во тьму, если бы не тёплый, жёлтый свет фонарей. Как ни странно, они добавляли уюта пустому пространству, подчинённому зимней непогоде. Жилые дома по обе стороны от проселочной дороги не отличались друг от друга ровным счётом ничем: они были одинаковой высоты, отделаны в схожих коричнево-серых тонах, перед каждым домом была небольшая лужайка, в данный момент — голая и пустая. Сириус без особого интереса осматривал постройки, не находя их хоть сколько-нибудь примечательными. Они были чужды ему. Блэк печально выдохнул, высвобождая горячее облако пара в морозный воздух. Он понимал, что нужно идти дальше, но выявить цель сего действия мог с трудом.       Место, где находился Бродяга, было знакомо ему. Вниз ведущая дорога, частные жилые домики, маленькая церквушка на окраине, построенная рядом с кладбищем — Годрикова Впадина. Северная английская деревушка, где маги и маглы научились сосуществовать. Здесь не встретить представителей могущественных аристократических родов, что презирают любой контакт с обычными людьми. Здесь всё непринуждённо, легко. Нет ни излишнего пафоса, ни псевдопревосходства одних над другими. Идеальное место, чтобы спрятать свои секреты.       Сириус ещё долго шёл вдоль улицы, пока его внимание не привлёк один из домов. Он ничем не отличался от соседних, однако, было в нём что-то инородное для этого места. Двухэтажное строение подсвечивалось исходящим из окон светом, но внутреннее убранство с трудом проглядывалось сквозь плотные тюли. Фасад выглядел потрёпанным временем: штукатурка потемнела, местами осыпалась; боковая стена заросла вьющимся плющом, в зимнюю пору свисавший голыми ветвями. Нечто, однако, выделяло этот непримечательный домик среди остальных. Блэку стоило только окинуть его взором, чтобы почувствовать внутреннюю эйфорию. Дом определённо был ему знаком. От его фундамента, стен, крыши веяло искаженной энергией защищенности — дом был под магическим заклинанием. Он укрыт от лишних глаз.       Чтобы спрятаться, есть только одно место: оно полно уюта, семейного счастья, но и осязаемого настроения бесконечной усталости. Там спрятаны Поттеры от всего мира. И только в голове пролетела мысль, что Сириус нашёл искомое место, всё сразу заиграло новыми красками. Добродушная улыбка появилась на его лице. Он без раздумий открыл калитку, буквально пробежал по расчищенной тропке, ведущей к крыльцу. От волнения предстоящей встречи сердце начинало биться учащенно. Блэк нетерпеливо отряхнул верхнюю одежду от осевшего снега, уже намеренно зачесал волосы, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Он не прекращал невинно улыбаться. Втянув воздух в легкие и наскоро выдохнув, Бродяга постучал в деревянную дверь. Сейчас ему откроют. Через секунды он получит то, о чём неосознанно мечтал в течении всего изнурительного пути.       Теплящаяся надежда начала угасать, когда ответа не последовало. Никто не открыл дверь. Под глазами Сириуса мелькнула тень, лицо приняло серьезно-озабоченное выражение. Он по-настоящему испугался, но сдаваться так просто не собирался. Блэк с большей настойчивостью постучал по деревянной поверхности. Не дождавшись ожидаемого результата, соскочил с крыльца и с трудом подобрался к окну, подступ к которому был завален сугробами. Мужчина замешкался, уже хотел прикоснуться костяшками пальцев к хрупкому стеклу, как услышал шум в доме. Кто-то спускался со второго этажа: это подтверждали и силуэт, просвечивающий в окне, и явный звук шагов. Сириус сорвался с места, поспешил встать перед дверью, чтобы встретить выходящего к нему хозяина жилища.       Дверь распахнулась, выпуская на улицу волну обжигающего, на контрасте уличной температуры, воздуха. На пороге дома стоял молодой человек, чуть ниже ростом, чем сам Сириус, но более худощавый. На нём был надет клетчатый тёпло-коричневый жилет поверх белой рубашки, внизу выглаженные тёмные брюки и домашние тапочки. Весь его облик был аккуратным, лишь расстёгнутые верхние пуговицы рубашки, ворот которой сбился чуть набок, разлохмаченные черные волосы и запотевшие от холода очки выдавали истинную натуру стоящего. Джеймс Поттер никогда не славился дотошной приверженностью правилам этикета, и даже под тотальным контролем окружающих умудрялся следовать своей черте характера. — Бродяга… — проговорил Джеймс, застыв в нерешительности. Ладонь его так и осталась лежать на ручке двери; до этого не выражавшее эмоций лицо приняло озадаченный вид. Будто Сириус был последним человеком, кого он ожидал застать на пороге своего дома. Не отводя округлившихся глаз от друга, Поттер добавил: — Этого не может быть… — Сохатый! — Сириус старался не показать взволнованности встречей. Что было таким необычным в его визите? Блэк пристально наблюдал за эмоциями друга, старался уловить смену его настроения. Нехорошее предчувствие закрадывалось в голову юноши, что ставило его в тупик. Сириус желал растормошить ситуацию, оживить застывшего в удивлении друга. — Джеймс, это я! — Не может быть… — Поттер будто очнулся от длительного сна. Оцепенение спало, и он поверил, что стоящий перед ним человек — не иллюзия и не видение. Сириус Блэк, замёрзший, растрёпанный, уставший, вполне реален. Джеймс не смог отвести глаз от друга детства, продолжая пристально разглядывать его. Он широко улыбнулся и наконец нарушил свою неподвижность. Раскинув руки в стороны, хозяин дома заключил Блэка в объятия, на что тот не помедлил ответить. Джеймс, задористо смеясь, похлопал друга по спине — жест, который всегда был их ритуалом. Стандартный, возможно банальный, однако не было на свете человека, который имел бы право сделать так же, как сделал Джеймс Поттер. Смех его был заразительным, и вот, неразлучные друзья стоят на узком крылечке, уже не сдерживая заливистого хохота, полного облегчения. — Как? — продолжая добродушно прищуривать глаза и держать уголки рта приподнятыми, спросил Джеймс. Он был в недоумении, и это чувствовалось в полной мере. — Как ты здесь оказался? — Я, признаться, не помню, — просто ответил Блэк. — Я пришёл сюда, — поразмыслив, добавил он, — пешком. — Слишком рано, дружище, — с видимой обречённостью выдохнул Сохатый. Поттер сохранял весёлое выражение лица, однако глаза выдавали внутреннее смятение: они разом потускнели и, будто бы, опустились. — Дорогой, кто пришёл? — послышался мелодичный, тоненький голос из комнаты дома. — У нас гости? — на этой фразе в проёме двери показалась невысокая девушка, распущенные волосы которой по цвету напоминали дорогой виски. Она невесомым движением облокотилась о проход, с интересом разглядывая новоприбывшего. Руки её были сложены на груди, чтобы не замерзнуть, несмотря на то что на ней был надет свободный белый свитер. Завидев гостя, чисто-изумрудные глаза Лили Поттер распахнулись от неожиданности. — Ох, как же… — Да, Эванс, — подтвердил Блэк. — Сириус, милый, — подбежав к другу, пробормотала девушка. Она крепко, насколько хватало сил, обхватила его плечи. В голосе, до этого размеренном, проскальзывали горестные нотки. Девушка отодвинулась от Сириуса, посмотрела прямо на него: щёки блестели от скатившихся слезинок, но приподнятые брови говорили о том, что эти слезы не от печали. Лили ласково потрепала Блэка за подбородок и переглянулась с Джеймсом. — Тебя долго не было, Бродяга, — подметил Джеймс, всё еще державший руку на плече друга. — Мы успели соскучиться! — Не меньше меня, — хмыкнул Бродяга, проведя тыльной стороной ладони по кончику носа. — А ещё я замёрз. Давайте зайдём в дом?       Ответа на логичное предложения Сириуса не последовало. Супруги застыли в своих позах, не двигаясь с места. Благодушные улыбки исчезли с их лиц, сменяясь искренней подавленностью. Лили пристально смотрела на Блэка, безуспешно пытаясь сдержать слёзы. Она не выдержала зрительного контакта и отвернулась, приоткрыв вид на внутреннюю часть дома в проёме двери. Там, на дальнем столике, стояли колдографии в рамках, различные по формам и размерам. Центральная изображала бегущего по полю для квиддича подростка. Гриффиндорец (что сразу стало понятно по ярко-красному в золотую полосочку галстуку) с ворохом торчащих волос, с круглыми очками на носу, держал в руках тщательно отполированную метлу. Изображение стояло слишком далеко, чтобы отчетливее рассмотреть детали. Скорее всего, этот мальчик — Джеймс в школьные годы. Метла только казалась слишком изящной для школьной, да и не припоминал Блэк подобную у друга.       Однако размышлять над подобным в сложившейся ситуации было крайне трудно. Лучшие друзья, люди, с которыми Сириус разделил все лучшие моменты своей жизни, не желали пускать его к себе. Выводы напрашивались сами собой. — Что происходит, ребята? — несколько грубее, чем того хотелось, бросил Блэк. — Сириус, пойми, — начала было девушка, — Тебе нельзя туда. — Что? — не веря собственным ушам, переспросил Блэк. — Это ещё почему? — Остынь, дружище, — вмешался Джеймс, — и выслушай нас. Тебе слишком рано к нам. — Да что это, чёрт возьми, значит? — всё больше раздражался Блэк, порываясь обойти живую преграду, созданную Поттерами. Он сделала резкий шаг, пытаясь преодолеть руку Джеймса, но тот по-спортсменски быстро среагировал, удержав Сириуса. Пресечённая попытка Бродяги разозлила ещё сильнее. Он нарочито медленно, цедя сквозь зубы, произнёс: — Пусти меня, Джеймс. — Как ты можешь так поступать, Сириус? Очнись же! — пытался возразить взбунтовавшемуся Блэку Джеймс. — Очнись и пойми, что это ради тебя! Ради вас всех! — Сохатый, ты сам себя слышишь? — не желая даже слушать его оправдания, елейно парировал Бродяга. — Ради меня, конечно же, — фыркнул он и отвернул от него голову, не в силах смотреть. Он опять наткнулся на изображения мальчика в школьной форме. Озорной и непослушный подросток. Несравненный Джеймс Флимонт Поттер — охотник школьный команды и гроза всех её противников. Что же его смущает в этой колдографии? Сириус никак не мог уловить что-то важное. — Ты же не сможешь оставить тех, кому ты нужен больше, чем нам? — с расстановкой промолвила Лили. — Ты ему нужен больше, чем нам!       Нужен ему. Слова клином врезались в сознание, закручиваясь, заполняя эхом всю черепную коробку. Блэк чувствовал себя паршиво, а происходящее только портило его настроение. Он так желал вернуться туда, где его ждут, а друзья его ждали! В его мечтах они уже сидели втроём на мягком тканевом диване около растопленного камина. Пили чай, болтали о ерунде. Мешала какая-то неизвестность, повисшая между ними. Что-то во всей этой ситуации не складывалось. Не хватало последнего кусочка пазла, чтобы закончить картину. Взгляд Бродяги снова и снова возвращался к квадратной колдографии у дальней стены. Мальчик бежит по полю — ничего необычного. Он смеётся, свободной рукой придерживает расстёгнутую мантию. Смотрит на всё открыто и ясно. Глаза… Они слишком светлые для карих глаз Джеймса.       Сириус в неверии зажмурился, не пуская в сознание напрашивающуюся мысль. Поднимает веки он сразу же, чтобы посмотреть на Лили. Её глаза такие же яркие, как у мальчика с картинки. Они смотрят на него с мольбой и печальной грустью. Они полны слёз и отчаяния. — Мы очень скучаем по тебе, по вам всем. Но своему крестнику ты куда нужнее, дружище.       Окончание фразы Блэк уже слышит плохо. Воспоминания огромной волной обрушиваются на Бродягу, оглушая его окончательно. Боль в плече резко усилилась. Мужчина попытался прохрипеть что-то невнятное, сказать напоследок, но сдавленное спазмами горло не пропустило ни единого складного слова. Ноги подкосились, не удержав тело, и Сириус упал на колени, упёрся ладонями в заледеневшее крыльцо. Он поднял голову, увидел склонившихся над ним Поттеров и только смог выдавить кривую, еле видимую улыбку. Перед взором поплыли огни ночного поселения, они слились в единое жёлтое пятно. Глаза будто заволокло пеленой. Мышцы ослабли настолько, что Блэк завалился набок, окончательно принимая лежачее положение. Теперь он не сопротивлялся происходящему, не рвался вперед. Когда краски перемешанных огней стали тускнеть, он попытался сделать глубокий вдох, но лёгкие всё никак не подчинялись. То ли от нехватки кислорода, то ли от нестерпимого жжения в плече, Сириус потерял сознание.       Он плохо различал гул голосов, звучавших над ним. Смех, крики, причитания — всё слилось в сплошную какофонию звуков. Он всё ещё не мог дышать. Спазм как будто склеил его легкие, чему Сириус отчаянно противился. Спустя секунду, что казалась вечностью, спасительный кислород наполнил его грудь. — Он дышит! Дышит! — прогремел трясущийся юношеский голос. — Гарри, он жив. Лестрейдж не убивающее заклинание в него бросила, — бархатно пролился более взрослый говор. — Всё будет хорошо. — Но он… — продолжал эмоционально говорить юноша. — Ты молодец, ты успел его вытащить из арки, — успокаивал его Римус. — Гарри, ты спас его.       Сириус Блэк знал, теряя сознание в Годриковой Впадине, что очнётся в Отделе Тайн в разгар битвы с Пожирателями Смерти. Он также знал, что чуть не умер, оступившись после посланного ненавистной кузиной Ступефая. Он практически погрузился в леденящую субстанцию арки, в черную пелену, что её наполняла. Его вытащили в последний момент, бессознательного и парализованного заклинанием. Вероятно, неизученная магия Арки вполне могла его убить, чего Сириус в глубине души… желал.       Блэк не переставал думать о благополучии крестника, потерявшего всю свою семью. Он любил Гарри Поттера, как родной отец. Сириус знал, что и сам Гарри видит в крёстном человека, способного осчастливить его, подарить ему семью. Но, помимо теплых отеческих чувств, мужчина испытывал чувство вины. За то, что не смог уберечь родителей мальчика от погибели; за то, что не распознал среди своих предателя, не разглядел тёмную сторону собственного друга — Питера Петтигрю; за то, что после роковой ночи последовал своей ненависти и побежал за Петтигрю, а не остался с полуторагодовалым крестником. Он винил себя буквально во всём, что случилось. И простить себя не мог даже спустя столько лет. Он считал, что заслужил бы наказание за неспособность защитить самых дорогих ему людей.       Вот только благополучие Гарри для него всегда будет важнее угрызений совести. Он нужен этому юноше, что обрёл в Блэке семью. Судьба благоволила им держаться друг за друга, и никакая угроза не сможет разрушить вновь построенную идиллию.       Зачастую прошлое бывает слишком тяжёлым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нём стоит забыть ради будущего. Ради моментов, что ещё предстоит прожить.

«Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть» Эрих Мария Ремарк — «Триумфальная арка»