Прикладная математика, или Решение неравенств

— Вы уверены, что мне можно доверять дежурства? Меня только что ветром не сдувает, — заметил Лисьев, стоило ему вернуться в свое нормальное положение.  — Арсентьева покараулит, — недовольно посмотрев на меня, пробормотала учительница.  — Шансы дотянуть до вечера падают с каждой минутой, — совсем тихо подытожил Максим и, обернувшись ко мне, добавил. — Если ты пыталась незаметно спрятать меня под стол, то тебе это не удалось.  — Жаль, — я пожала плечами. Этим наше общение на ближайшие несколько часов и ограничилось. Мне было нелегко признать, что три математики за день — это все же не очень приятно. Особенно, когда сегодня ты уже продемонстрировал свои таланты, и к доске тебя больше не пускают. Последними дозволенными удовольствиями стало закатывание глаз да бормотание себе под нос верных ответов при малейшей ошибке несчастного у доски. Присутствие учительницы в полуметре от меня только мотивировало продолжать. Не скрою, я очень хотела вывести Максима на негласное соревнование. На соревнование, в котором, вне всякого сомнения, победа должна была достаться мне. Я все еще жаждала реванша. Не надеясь на то, что он будет единовременным и пафосным, верила в силу маленьких, но регулярных свершений. Моим планом стало одолеть Лисьева на своем поле — на поле старательности, усидчивости и неземного рвения. Там, где ему было лень лишний раз встать и взять в руки мел, я могла бы получить лишние пару десятых к рейтингу. Эту навязчивую идею поддерживало во мне еще и понимание, что выиграть у него олимпиаду мне не удастся и в этом году. Это поле по-прежнему полностью принадлежало ему. Препятствием к осуществлению плана было только то, что сам Лисьев вступать ни в какие состязания не собирался, отчего я чувствовала себя униженной и злилась еще больше. Продемонстрировать свое превосходство я хотела уже очень давно, но ничем серьезнее глупой мечты это было назвать нельзя. Что-то вроде «ах, а я бы сказала вот так, сделала бы вот эдак, а он бы при этом сидел с каменным ошарашенным лицом, пыхтел и слова из себя выдавить не мог». Признаюсь честно, та туповатая версия его мне в конфликте нравилась намного больше. Я была бы не прочь подождать, пока месть хоть немного остынет, но сразу после геометрии последовал мой личный кошмар. На английском я сидела очень тихо, боясь хоть слово из себя выдавить. Я ненавидела этот предмет всеми фибрами своей души, хотя в свое время и осилила книжки Мерфи за три месяца. Тогда мне казалось, что это имеет смысл… И именно здесь учительнице пришло в голову опросить нашего инглишмена… Он был безупречен. В Штатах, уверена, мог бы преподавать родной язык носителям. А еще неимоверно злило то, насколько он был расслаблен. Настолько спокоен, что хотелось либо ударить его, либо просто разреветься. На иностранный язык моей старательности так и не хватило… Именно поэтому вторая математика стала похороненным звездным часом моего внутреннего мелкого пакостника. Раз уж Лисьев готов не биться за местную пальму лидерства, то я хотела оседлать ее как можно скорее, пока возможность есть. А меня игнорировали. Его, правда, тоже не спрашивали, что позволяло мне цепляться за вымышленное дохленькое преимущество. Неприятность состояла еще и в том, что дежурить нам вместе все же пришлось. Сначала я хотела благородно отпустить его с миром. Потом пожалела, что здесь не принято поручать новеньким мальчикам какую-нибудь самую черную работу. Только мальчикам. Ну, или персонально Лисьеву. В итоге остановилась на том, что я вымою доску, а он поправит парты и соберет, если что будет, мусор с пола. Знала бы, что он настолько чистоплотный, доверила бы свое ответственное дело. Трижды вытирала, дважды меняла воду, а разводы как были, так и остались. — Ты хоть бы через салфетку какую-нибудь, — мне еще с ним сидеть неизвестно сколько, а он руками хватает…  — Это же просто бумажки. И мы не где-то в инфекционном отделении. Хотя свинство, конечно, с их стороны, — Лисьев поморщился.  — Мне нравится твоя уверенность в здоровье окружающих. Но если однажды придется жвачки из-под парт отклеивать, все же поберегись.  — Жвачки из-под парт? — на его лице отразилось недоумение.  — Аааа… Ты не в курсе. Ну, добро пожаловать в реальный мир. Жестокий, порочный и совсем не стерильный. Ну, первое и второе тебя все же не должно особенно удивить. Ты хоть не сломался? Морально или, может, физически? Я просто не могла не воспользоваться случаем и не припомнить Лисьеву его фееричное почти-падение. К сожалению, он в ответ и бровью не повел.  — Чудом отделался легким испугом, — он пожал плечами.  — Отлично, — наблюдать за тем, как старательно он расставлял парты в безупречно ровные ряды, становилось даже забавно. — В третьем лицее, я полагаю, вы не дежурили?  — Нет, но я быстро учусь, — он неожиданно отвлекся от столов и стульев. — Не веди так себя, людей ведь на себя злишь.  — В каком месте я попросила совета? И вообще, с чего бы мне подстраиваться под посторонних людей и прятать себя? — видимо, всем стоит последовать его примеру и сливаться со стеной, чтобы никто не расстраивался…  — Ну, невыносимая зубрила — это, я думаю, не единственная твоя характеристика. Можно иногда как-то иначе себя проявлять, — у меня даже дыхание перехватило. Мало того, что лезет, куда не просят, так еще и хамит. — Ладно, понял. Прошу прощения, замолкаю. Я с трудом убедила себя последовать его примеру и не продолжать раздражающий разговор. Приду домой, найду его фотку, распечатаю, буду бросать в нее дротики. В кино так делают иногда, вроде, становится немного легче… В этом году первое сентября выдалось даже холоднее, чем в предыдущие десять лет. Так уж вышло, что за всю свою школьную жизнь я не помню ни одного образцово-рекламного солнечного Дня знаний. То дождь ливанет, то мороз ударит, разок даже снег выпал. В итоге на всех фотографиях и видео с линеек я вечно стою либо в куртке, либо со страдающим видом. В этом году коллекция, к сожалению, не пополнится: маму звать как-то уже неприлично, а попросить кого-то незнакомого — это уж совсем… Можно, конечно, селфи сделать… Или это уже немодно? Или для семейного архива тренды значения не имеют? В целом-то мне эти фотки вообще не сдались, но традицию нарушать не хочется… То, что стою в этих размышлениях посреди тротуара, я осознала, только когда милейший мужчина среднего возраста, уставившийся в телефон, подвинул меня так аккуратно, что я едва равновесие не потеряла. А не потерять его мне помог возникший прямо за спиной мальчик лет двенадцати с ядреного оранжевого цвета напитком из Макдональдса в руках. Вот так и закончилась жизнь моей новой белой куртки…  — Ой, — этим парень решил ограничиться, поспешно ретировавшись.  — Фастфуд же должен вредить здоровью, а не имуществу, — прошипела я, пытаясь заменить этим срывающийся с языка мат. Можно, наверное, попробовать в химчистку сдать, машинка ее точно добьет… Лучше бы ту двустороннюю купила… Хотя выглядела она, конечно, по-идиотски… Зато живучее… На два дня бы хватило точно… Я на всякий случай оглянулась — не хочет ли меня еще кто на какую-нибудь еду бросить… Судьба сжалилась, на меня даже не надвигался никакой огромный бургер. Прикрыв огроменное пятнище сумкой, я продолжила свой путь. Плюс один в пользу новой школы — до дома пешком минут двадцать прогулочным шагом. Учитывая, что на улицу я особенно не хожу, это почти единственная моя возможность подышать свежим воздухом.  — Ма-а-ам? — на автомате крикнула я, закрыв за собой дверь. Никого. Кот только из комнаты вышел. Смотрел он на меня крайне жалостливо. — Чего? Думаешь, трындец куртке?  — Мя, — обреченно ответил Лосось.  — Ну, а я еще понадеюсь на лучшее, — я пожала плечами. — Ну, пошли поедим чего-нибудь, я тебе расскажу, кого в школе встретила.  — Мя, — было в этом что-то скептическое.  — Ну, все же интереснее, чем за четыре года ни разу из дома не выйти, — я направилась на кухню, по пути прикидывая, не придется ли сейчас еще и за кормом в магазин идти. Я уже почти отчаялась, когда свершилось чудо — нашлось еще две упаковки. И даже кот, вроде, на выпад в свой адрес не обиделся, терпеливо выслушал длиннющую историю о том, как же мне в этой жизни не повезло, какая злая женщина эта судьба и как было бы хорошо, если бы все были котами. Последнее уже в качестве извинений, правда. По крайней мере, к маминому приходу я уже была способна говорить не только о том, как быстро стоило бы Лисьеву мчаться обратно в свой милый и уютный третий лицей с глаз моих долой. Про куртку говорить было особенно неловко: первый раз сегодня надела. Очень захотелось разыскать того мальчика и вылить на него хотя бы ушат своего гнева. Мама сказала, что куртка все же скорее жива, чем мертва, отчего стало чуть полегче. Я-то уже успела себя накрутить, что несчастный ребенок — вылитый Лисьев, а иными словами — очень плохой человек. Вместе они вот-вот отберут у меня все: от чистой одежды до самоуважения. На следующий день мне пришлось идти в школу в плаще. Купила я его года полтора назад, когда на меня напало трехдневное непреодолимое чувство «надо что-то срочно менять, я же девочка». Тогда мне в голову не пришло, что чувствую я себя в женственных вещах примерно также уютно, как в костюме волнистого попугайчика. Еще кроссовки не обуешь, а мама будет по такому случаю впихивать юбку… В общем, сплошные сложности. Джинсы мне все же удалось отбить, а вот от привычной обуви я была вынуждена отказаться. Чувствовала себя не в своей тарелке. В летающей. И неуправляемой.  — Ленка! — уже у входа в школу меня фактически оседлала неизвестная девушка. — Зову-зову, ты никак не отклика… Ой… Извини. Я ошиблась. Марина.  — Полина, — недоуменно пробормотала я.  — Блин, даже плащ ведь не похож вблизи… — девушка без доли смущения осматривала меня с головы до пят. А я еще в грязь наступила прямо у школьных ворот, сапог не то чтобы хорошо выглядит… — И волосы светлее… Вот что называется три месяца не виделись. А ты из какого класса?  — Из одиннадцатого математического, — я ускорила шаг, но намек мой был не понят.  — А я из медицинского. Ты новенькая, да? Нам рассказывала Рыба… Ну, Кит, то есть, — это, кажется, фамилия той противной математички.  — Кит — это млекопитающее, — на автомате пробубнила я.  — Да, но прозвище из этого слова так себе, — Марина легко пожала плечами. — А Ленку я так и не нашла, выходит. Ну, будем знакомы, в таком случае, пойду дальше искать. Пока?  — Пока, — я кивнула. Лисьев пришел на пару минут позже меня, бросил рюкзак на стол и, не раскладываясь, куда-то направился. Затем, будто что-то вспомнив, оглянулся в мою сторону.  — Пойдешь знакомиться с местными? — спрашивал он явно из вежливости, указывая за мою спину. Я мотнула головой, но обернулась. Весь класс, который еще вчера передвигался относительно общей массой, сегодня разбился на группки: большие и поменьше. Кстати, жесткого разделения по половому признаку, в отличие от моей предыдущей школы, здесь не было — в кружках стояли и мальчики, и девочки. Думаю, это тоже можно записать в плюсы… Лисьев решительно направился в сторону самой большой кучки — из трех парней и четырех девушек. Ну, теперь у них каждой твари по паре… Вперед, навстречу новым знакомствам и приключениям. А что я? Не царское это дело, к простым смертным подходить. В конце концов, я им явно полезнее, чем они мне. В крайнем случае, кто-нибудь еще потеряет Ленку, а найдусь я… Так медленно, но верно со всеми ее друзьями и перезнакомлюсь…