На работе сосредоточиться не получается. Иногда накатывает даже подобие истерики, приходится тихо подходить к окну, пытаясь не привлечь лишнего внимания, и стараться глубоко дышать. Как бы то не было, он очень тяжело переносил ссоры, особенно со своими любимыми людьми.
Это были его первые отношения. Просто потому что до Юнги, любовь никогда не волновала его, а после случились они оба. Поочередно. Как же тогда было тяжело. Он не мог и думать ни о ком другом, даже забыться не получалось. Достойных парней из тиндера не было, с некоторых свиданий сбегал сам — противно до трясучки. В первую очередь за себя, за свое низкое желание раствориться в ком-то.
Обед наступает неожиданно, офис становится пустым, все ретируются на приём пищи, пока Чон все еще стоит у окна. Желудок неприятно скручивает, а к горлу подступает ком тошноты. Организм ненавязчиво намекает: сегодня поесть не удастся. Хосок набирает холодной воды из кулера, медленными глотками выпивая почти всю кружку, пытаясь унять тошноту и слегка успокоиться. Он снова смотрит на свой стол, перебирая в мыслях одну заманчивую идею.
Включить свой телефон.
Парень не знает сколько там процентов заряда. Он отрубил его вчера, так и не посмотрев толком. Принес с собой выключенным, часто поглядывал, но загружать боялся. В душе надеется — сядет сразу же. На деле около тридцати процентов. Как-то даже жаль.
Хорошо, что сейчас никто не звонит. Пропущенные есть только с ночи, видимо, каждого из них поглотил этот бешеный ритм другой страны. Запись альбома, фотосессии, встречи с нужными людьми и дальше по списку. Или просто забили на него. Прямо как ночью. В общий чат заходить боязно. Неприятный осадок вечера играет свою роль. Тяжело, а где-то под ребрами все еще тянет. Интересно, что они подумали? Перебесится — сам позвонит? Собираются ли они извиниться? А если их тоже это задело? И еще больше чем Чона?
— Почему ты тут?
Парень вздрагивает, поворачиваясь в проход. Там стоит Чимин. В темном костюме, с пиджаком в одной руке. Хосок невольно засматривается на детского приятеля. Тот с самого утра чем-то занят, забрал папки с документами и уехал, вернулся лишь к обеду. Сегодня он снова выглядит великолепно, в отличие от старшего. Темные круги под глазами явно говорили о бессонной ночи.
— В каком смысле?
— Ну, — собеседник смотрит на свое запястье, где красуются дорогие часы, — Прошло уже десять минут с начало обеда.
— Я не голоден, — Телефон вдруг резко вибрирует, оповещая о сообщении. Хосок сдерживается лишь потому, что здесь Чимин, а Чон боится совсем потерять контроль над собой, если прочтет хоть что-то.
— Ты в курсе, что сегодня придется задержаться? Пришел большой заказ, нам надо как-то успеть закончить, а остаются обычно новички.
Хосок чуть ли не восклицает от радости. Чимин явно ожидал недовольства. Чон лишь неопределенно хмыкает. Это же то, что ему надо. Да, он готов променять времяпровождение в пустой, необычайно тихой квартире, на офисную работу. Плевать, даже если заночевать придется. К тому же, отличный шанс показать свою преданность делу.
—Хорошо, я не против.
— Ты шутишь? — Чимин хмурит брови, подходя чуть ближе, — Ты хоть завтракал?
Конечно же, нет. Он так и не смог нормально поспать, прокручивал ссору несколько раз, пытался себя осадить, но ничего не выходило. Краски все больше и больше сгущались, общие воспоминания, нежности и томные "Я люблю тебя" не казались оплотом надежности. Вызывали неприятные ощущения и непрощенные слезы. Перекладывал вину сначала на них, потом снова копал под себя. Голос разума все еще твердил: Его мужчины, никогда бы не пренебрегали им, просто накрутил из-за переживаний. А эмоции заставляли не верить.
— Да, плотно.
— Это не мое дело, — Хосок видит чужое смятение, Пак словно мечется между двумя разными вариантами, боясь обидеть, — Я могу заплатить, если…
Их прерывает телефонный звонок. Хосок вздрагивает, потом резко берет телефон в руки и всматривается в экран. Не может быть.
Это Юнги. Дыхание учащается, сердце начинает буквально долбится об грудную стенку. Приходит необоснованная паника. Казалось бы, с чего? Просто небольшая, почти бытовая, стычка. А страшно. Страшно, что показал себя не с лучшей стороны перед своими мужчинами (те души в нем не чаяли!), что в очередной раз стал их разочарованием, заставил переживать, срываться.
Экран гаснет, и Чону дышится легче. Чимин все еще стоит рядом не совсем понимая происходящее. С парнем напротив что-то происходит. Только вчера он опять улыбался, а после работы даже сам написал Чимину, поспрашивал про отдел, а затем они неплохо пообщались, нашли общие точки соприкосновения. Пак предложил вместе сходить на мастер – класс по лепке из глины в воскресенье. Сегодня была пятница. И в эту самую пятницу он выглядит намного более разбито.
— Так, как я и сказал, — Пак прочищает горло, пытаясь привлечь хотя бы чужой взгляд к себе, — Я угощаю.
Старший не понимает. С каких пор такие подарки? Они ведь едва знакомы, детство осталось позади, подростковые годы их разъединили, а взрослая реальность свела совсем другими людьми. Если подумать, то Чимин вырос таким добрым. Помог ему попасть сюда, все показал, даже на глину позвал. Хосок сомневался, что у того мало друзей или знакомых. А сейчас угощает, думая про чужое финансовое положение. Милое предложение, но последнее что Чон хотел бы сейчас решать — свой обед. Живот снова неприятно сркучивает от мыслей про еду. Не сегодня.
— Спасибо, но я просто не хочу. Приятного аппетита.
— Не буду давить.
Чимин ведет себя очень достойно, не высказывает ничего лишнего, даже бровью не ведет, чтобы ничего не подумали. В несколько секунд удаляется из помещения, оставляя старшего в одиночестве. Предоставляя ему отличное время для самокопания.
Его парни — пишут ему, звонят, интересуются им, значит, каждому совсем не все равно на сложившуюся ситуацию. А если учесть, что те сейчас на другом конце мира, да еще и с другим часовым поясом. Возможно, они не могут сосредоточиться на своей работе, все время трезвоня ему? Тогда имеет ли совесть, он и дальше хранить молчание? Разве не легче просто высказать все и исчерпать конфликт, не растерзывая ничью душу? Хосок чувствует, что готов к этому. У него на обоях стоят их сцепленные руки. Большие ладони Намджуна и Юнги крепко держат его миниатюрную, в этом чувствуется что-то до боли родное и очевидное. Они любят друг друга. Всегда так было. Именно поэтому, Чон открывает их общий чат:
12:30 a.m
Юн-и:
Детка, мы, правда, очень-очень сожалеем.
Мы два придурка тт
Растроили нашего любимого мальчика и жутко неправы.
Ответь нам, пожалуйста.
Джун-и:
Солнце, мы дадим тебе время слегка остыть и переварить эту ситуацию. Признаем свою вину и склоняем головы перед тобой...
11:00 a.m.
Джун-и:
Хо, это уже не смешно. Мы волнуемся за тебя, прошу тебя ответь нам…
Давай поговорим.
Просто позвони.
Кому угодно.
12:13 p.m.
Юн-и:
Я понимаю, что ты расстроен, но давай поговорим как взрослые люди?
Не играй в молчанку, мы тоже не можем быть постоянно в сети.
12:17 p.m.
Хосок-и:
Взрослые люди выполняют свои обещания
Провал! Это совершенно не та тактика, по-хорошему надо было придерживаться первоначального плана: спокойно высказать свои претензии и принять чужие извинения. Пообещать друг другу, быть более понимающими и собранными. Что-то неприятное толкает Хосока выяснять отношения в таком ключе. Возможно его разбитость и обидчивость. Он понимает, что пожалеет, но противостоять себе не намерен. Отношения пробуждают в нем не одни добрые чувства, а что-то еще более темное. Чего он сам никогда не замечал. В этой глубокой пучине и предстоит разобраться
12:19 p.m.
Хосок-и:
Да, я зол и расстроен. Вы пообещали мне созвониться, я итак полностью выпал из вашей жизни сейчас.
Я просто хочу быть ближе к вам
12:20 p.m
Юн-и:
Малыш, ты наш партнер, ближе некуда. Можно мы тебе позвоним?
12:21 p.m.
Хосок-и:
А у вас точно есть время? Судя по вашей активности.
Маленькая язва.
И Хосок набирает им сам. В любом случае, в его офисе вай-фай, и он уверен, парни уж точно найдут хороший интернет где-то в ЛА. Юнги отвечает ему сразу же, безумно быстро тараторит, словно речь готовил:
— Хо! Мы так волновались, пожалуйста, больше не делай поспешных выводов. Нам очень жаль, что произошло недопонимание.
На фоне совсем тихо, кажется, словно те в номере, хотя по их местному времени всего шесть вечера. Хосок безумно рад слышать Юнги. Этот голос с хрипотцой. Только немного беспокоит мнение Намджуна. Если есть возможность — лучше поговорить сразу с двумя, так никто не будет коверкать слова, да и вероятность, что его поймут, намного выше.
— Намджуна нет рядом?
— Мы в студии. Он сейчас записывает свои партии…
—Хах, — вырывается совсем непроизвольно. Вовсе не потому что, Хосок слегка раздосадован, так как не может услышать своего парня в необходимый момент, — Тогда наберите из номера, я долго не сплю.
— Мм, — Юнги слегка мнется, что совсем несвойственно ему, — Боюсь мы поздно закончим.
Уже здесь начинают появляться какие-то сомнения. Младший уверен, Мин сейчас озадачено почесывает макушку или ногтем царапает стену. Волнуется.
— Я могу долго не спать, у меня завтра выходной.
— Вряд ли.
Чувствуется, что его дурят. Нагло разводят прямо перед носом, придумывая какие-то липовые отмазки. Это ударяет по еще оголенному рецептору самолюбия, Хосок осознает, как слегка начинает терять контроль над собой, поэтому прикусывает губу, боясь сказать лишнее. Юнги продолжает:
— У нас потом корпоратив, давай после него?
Самое обидное, что он даже посчитать не может во сколько это будет. Все слишком сбито и размыто. Между ними фактически семнадцать часов, по ощущениям —
целая пропасть. Сознание подкидывает ему другую пищу для размышлений. А разве имеет ли право он на это обижаться? Они — гении. Хосок — заурядный дизайнер, которого просто выперли с прошлого места работы, а на это взяли лишь из-за Чимина. Лучше просто молчать.
— Малыш, ну не злись. Мы поступили плохо, совсем забыли о времени, здесь все чужие.
— И вам просто хотелось быть с кем-то родным?
Вырывается. Прямо из почти стиснутых зубов, и прокушенной губы. Некрасивая и корявая заявка на драматичность. Чон себя корит. В ту же минуту, чуть ли не срываясь извиняться за свое мерзкое поведение. Если он расстроит его? Юнги и Намджун всегда работали не покладая рук, эта возможность лишь малая плата за их труды. Так зачем он все портит?
— Мы очень любим тебя, — старший тяжело вздыхает, — Мне жаль, что ты так подумал. Позволь, просто загладить нашу вину? Я обещаю, мы постараемся вернуться как можно раньше и больше никогда не оставим тебя одного. На мизинцах.
Это просто реактивная фаза. Острая реакция на их отъезд. Они в отношения не так давно — пять месяцев. Еще не до конца все понятно. Оставалась только единственная истина, которую Хосок знал точно — ему одному было так страшно, смотреть на них вдвоем, боясь выдать себя — неописуемо больно. С ними он почувствовал себя самым нужным, и самым счастливым от того, что мог дарить свою любовь и заботу, получая в ответ все тоже самое... Он любил их, всем своим сердцем,
так много лет. Так много раз представлял себе их отношения, и до этого момента все шло по его мечтам. Небольшая неурядица не способна дать огромную трещину.
Нет.
Нет?
Правильно же ?
—Спасибо. Напиши, как приедете с корпоратива.
Он первым прерывает звонок, не в состоянии ответить что-то еще на признание, только не сейчас. Стремительно становится душно, парень почти подлетает к окну, раскрывая на всю. В нем борется два противоречия.
Одно — скребет по ребрам, просит быть более сдержанным, меньше преувеличивать, не вымещать свое ребячество.
Другое — ноет около сердца, шепчет в уши о несостоятельности этой триады, не подходит он им. Вряд ли способен запрыгнуть так далеко, как они.
— Как же болит голова.
— Не переработай, — вдруг вторит другой голос, заставляя обернуться.
Чимин, в который раз, появляется внезапно. Просто оставляет какой-то белый пакет на его столе, а потом достает из кармана пластинку таблеток. Он не спрашивает больше ничего, разворачивается на пятках, и незамедлительно выходит. Словно и не приходил. Хосок смотрит на чужую удаляющуюся спину, не в силах поблагодарить. Но где-то внутри жест оценил.
———
Время стремительно движется к одиннадцати вечера. Хосок растирает виски холодной водой из крана. Переработка была усиленной, он не мог сходить даже в туалет, настолько плотно его загрузили. Плечи и спина затекли от неудобного, но вынужденного положения. Даже немного жаль, что на пилатесс он собирался пока не ходить. На телефоне глухо. Значит, парни забиты делами.
10:41 p.m.
Хосок-и:
Как вы там?
Не жалеет, что написал первый, знать, что у них все хорошо давно стало совершенно необходимой потребностью. Он выходит вместе с коллегами, затем теряется на первом этаже, проведя слишком много времени у зеркала. (на самом деле ждал, пока все разойдутся)
На улице жутко холодно. Хосок даже подумывает заказать себе такси, хоть и идти совсем недалеко. Он останавливается около входа, вбивая свой адрес, но его перебивает чужое ненавязчивое касание к плечу. Чимин одет совсем не по погоде: в легком пальто нараспашку, а на ногах темные дерби, а на минуточку, ноябрь движется к завершению.
— Ты что-то забыл?
Другого объяснения столь позднему нахождению здесь, просто нет. Пак ушел еще около семи, того уж точно не стали запрягать такой монотонной и объемной работой. Чон думал, что тот давно занимается своими делами. Чимин игнорирует его вопрос, сразу задавая свой:
— Ты пакет открывал?
— Да, спасибо, но я отдал его Сонмину.
Чимин хмурится. В пакете была еда на вынос из того заведения, где совсем недавно обедали. Много контейнеров, начиная от овощного супа, и заканчивая стейком (он не знал точно ест ли Хо мясо). Пак все же наделся, что старший поведет себя разумно — съест хотя бы половину из всего предоставленного.
— Ну тогда зову тебя либо на поздний ужин, либо на завтрак перед классом лепки. Выбирай.
— Я не знаю, — честно отвечает он, слегка обескураженным от такого проявления внимания. Возможно, это была забота, хотя кто такой Хосок для него? Неужели так сильно засел у него в голове?
— Значит, завтрак. Если ты не против, то я отвезу тебя домой, но сначала мы заедем тебе за едой на вечер. Только мне надо подняться и забрать кое-что. Подождешь?
И, черт его знает, но Чон утвердительно кивает. Не думая ни секунды. Он не чувствует ничего напрягающего в чужой компании, одиночество все равно будет подстерегать его в их квартире. Еще раз перепроверяет телефон, но тот сразу же выключается, зарядки нет совсем.
———
Дома тихо. Хосок сразу проходит на кухню и ставит пакет с едой на стол. Пак ушел просто в разнос, набрал полную корзину всевозможных продуктов, сам Чон еле дотащили их до квартиры. Чимин слишком добр к нему, не пытался растормошить его, не пытался узнать о его состоянии, они почти не разговаривали, ехали под спокойный плейлист Чимина. После сегодняшних событий, Чон начинает приходить к выводу, что Чимин — ангел. Парень даже не дал ему все оплатить самому.
12:05 a.m
Хосок:
Спасибо большое за заботу, я даже не знаю, как тебя теперь отблагодарить.
12:06 a.m
Чимин:
Просто сходи со мной на мастер- класс по глине.
И съешь все, что накупили.
Он не будет это сегодня есть. Сил хватает только разложить все по полочкам, а затем пойти в душ. Сон одолевает, организм слишком долго находился без полноценного отдыха, все еще подкреплялось проблемами и стрессом. Сообщений от парней нет. Вполне ожидаемо, что истории в инстаграм обновлены недавно.
Ладно, хоть личные пустые. Хосок еще раз просматривает их общий чат, несколько раз (всего немного!) обновляет его, но ничего нового. Он уже лежит в постели, пытаясь заснуть, когда приходит сообщение от Чимина:
12:57 a.m
Чимин:
Если тебе понравился плейлист.
*ссылка*
И под него засыпается намного приятнее.
Парни звонят ближе к ночи субботы. Хосок весь день провозился на кухне, пытаясь использовать недавно купленные продукты ( и вовсе не потому, что мучила совесть!), а вечернее время потратил на работу. Даже дома он доделывал свои проекты, стараясь не запятнать свою репутацию, которую получил за такой короткий рабочий срок.
Юнги и Намджун оба сонные, оба сидят в постели, одеты в
те самые пижамы. Мин смешно зевает, а Намджун щурится и трет глаза. Хосок и сам понимает, что выглядит не ахти, какой-то болезненно бледный, даже в ярком свете их гостиной, хоть выспался сегодня, мешки должны быть поменьше.
— Хей, — Намджун широко улыбается по ту сторону экрана, Хосок залипает на чужие ямочки, — Как ты?
Он рассказывает многое, ранее не собираясь это делать, если честно. Как вчера засиделся допоздна, как встретил своего друга детства, как сегодня испытал себя в роли повара, как даже сейчас заставлял себя работать на износ. Парни лишь вздыхали, настоятельно рекомендуя поменьше перетруждаться, побольше отдыхать и хорошо кушать. Стандартная забота, в общем.
— Прости нас, Хо, — вдруг заговорил Юнги, потирая руки, — Правда, вышло совсем некрасиво, еще и наше обязательное присутствие на многих официальных и неофициальных вечерах, все это утомляет.
— Хорошо, сам я тоже слегка перешел границы. Впредь будьте внимательнее.
— Мы и сами не рады, — Намджун смещает вектор внимания на себя, пока самый старший отвлекается на внезапный звонок, — Скорее бы к тебе. Всего три недели осталось.
Я не могу без вас больше, думает Хосок, боясь произнести это вслух. Они еще обсуждают что-то отдаленное от неприятных моментов, Чон расспрашивает о городе, Джун показывает ему фото сделанные на телефон, особенно там много ночного мегаполиса. Хо даже немного завидует. Только пока не знает кому. Городу, что приютил таких прекрасных парней, или же своим возлюбленным.
— Блять, — Юнги грузно валится на кровать, — Мы видимо остаемся здесь еще на месяц. Если потребуется, то и дольше.
— Н-но…
Хосок не может признаться, что еще три недели без них казались ему адом. А теперь это время увеличилось еще на четыре недели?
— Вы меня оставили…
Говорит он совсем разбито, стараясь не расстроиться еще больше. Прекрасно понимая, что дальше будет еще хуже. Он опять один. Точное осознание одиночества маячит прямо перед глазами. Если бы раньше, Чон спокойно отнесся к увеличению времени, то сейчас буквально ВСЕ трещит по надорванным швам.
— Нет, солнце, здесь нет нашей вины.
— Почему вы не взяли меня с собой?
Парень уверен, он выглядит жалко. У них осталось не так много времени на разговоры, скоро их опять потребует стафф, а потом все. Обещания быть постоянно в сети, так и остались обещаниями. И чем дальше, тем больше загруженности в их расписании.
— Никто не хотел отвлекать тебя от твоей предыдущей работы, тем более мы не знали, разрешат ли брать с собой кого-то. Ты понимаешь это?
Юнги повышает голос, а младший уже рассыпается на части. Мин тоже нервничает, ему тоже не нравится идея проторчать здесь еще несколько недель. А здесь еще и парень, обвиняющий их в том, чего они бы никогда не сделали.
— Я бы все равно нашел способ! Могли бы хоть предложить! Все равно я здесь один остался!
— Послушай, ты ведь так старался, разве могли бы мы не дать тебе попробовать себя?
Намджун говорит с ним мягко, стараясь перебить смуту, что навел Юнги, хотя и сам еле держит лицо.
— Прикрываешься заботой обо мне? Разве не только о вас думал?
И вот где-то здесь Хосок неслабо проебался. Сказал лишнее, о чем и не думал вовсе. Лицо Намджуна приобретает удивление, он даже поворачивает голову чуть вбок, словно проверяет не ослышался ли. Чон сидит затаив дыхания, не собираясь менять свою позицию или бросаться извиняться. Пусть знают, что и их сеульский парень жутко расстроен.
— Кто же знал, что ты…
Намджун обрывает себя на полуслове, пока Юнги шокировано смотрит на него.
Кто же знал, что ты провалишься
— Говори прямо, что я неудачник.
Хосок невесло усмехается, чувствуя, как глаза начинают слезиться. Опять, опять не может сдержаться, самолично начав все эти разборки. Намджун резко встает с кровати, скрываясь за дверью ванной комнаты.
— Малыш, поверь, — Юнги уже успокоился, перевел дыхание и готов продолжать, — Мы расстроены не меньше, но ни один из нас так плохо о тебе не думает. Ты самый особенный, неповторимый, единственный такой. Мы очень любим тебя. И небольшие ссоры не смогут испортить наши чудесные отношения.
Юнги остался один в кадре, переведя на себя камеру, пытаясь остановить начинающеюся истерику, явно представляя, что их парень сейчас очень уязвим. Намджун не имел в виду ничего обидного, сказал в каком-то необузданном порыве. Дела в этой стране итак шли не совсем гладко, что послужило задержкой здесь. И это касалось не только музыки. Вчера его вывели из себя гомофобы, совершенно идиотскими вопросами про личное отношение к нетрадиционной ориентации. Их ссора была лишь вершиной.
— Каждый на взводе, мы все еще стрессуем, находясь в другой стране вдвоем, без нашего парня и…
—Ты скучаешь по тем моментам? Когда вас было двое?
Хосок совсем не смотрит на экран своего телефона, перебирая складки одеяла подрагивающими пальцами. Дошел до точки. Вряд ли он когда-то бы осмелился задать этот вопрос. Юнги на несколько секунд утихает, а для мнительного Чона— это подобно положительному ответу. Конечно, ведь у них вдвоем все было намного проще.
— Что ты... — старший звучит, словно надвигающаяся буря, опять, — Что за херню ты несешь? Солнце, ты наш парень, нас трое!
Он пропускает это мимо ушей, так и не получив точного ответа. Как дальше пытаться себя успокаивать, если небольшую уверенность в этом не могут вселить даже твои близкие люди?
— Скажи мне ответ.
— Как я… ? Какие двое? Ты всегда был рядом с нами.
Чон невесело усмехается. Конечно, как же он мог забыть свои жалкие попытки пересилить свою влюбленность в них. Юнги слишком красиво ушел от ответа.
— В статусе влюбленного идиота.
Наступает молчание, Мин то ли от возмущения, то ли от досады выпадает из разговора; а говорить больше и нечего. Хосок ждет чего-то ободряющего, на что старший просто криво хмурится и качает головой:
—Хосок, мы все в жутком настроении. Давай, не будем нагнетать еще больше. Мы любим друг друга и сможем выйти из этой ситуации.
— Доверься нам, пожалуйста.
Намджун переводит камеру на себя, волосы мокрые и лежат в разные стороны, видимо он умылся, чтобы привести мысли в порядок. Или унять свою злость.
— Мы любим и оберегаем тебя.
Какого черта это так больно слышать?
Звонок вскоре прерывается, у Кима запланирована ещё одна запись, а Мин должен был встретиться с каким-то продюсером.
Оно и к лучшему.
———
— Чимин? Прости за столь поздний звонок.
Хосок уже почти не плачет, лишь тихонько шмыгает носом. Часы на тумбочке показывают два часа ночи. Парень резко почувствовал нужду в общении. Сестре позвонить не мог, та уже давно спала, а вот Пак был в сети, чем и вызвал на себя все внимание. Конечно, его могли послать, но Чон чувствовал острую необходимость услышать чей-то голос, словно доказать себе — он не один.
— Я-я не смогу пойти на лепку, кое-что случилось. Я только испорчу там все.
— Послушай, — собеседник говорит довольно тихо, Хо вдруг пугается, что тот живет не один, — Я в любом случае заеду за тобой завтра, тогда и решим. Ты ведь не поэтому позвонил?
Его все еще терзают опасения. Хосок не признается в том, что он гей, да и еще встречается с двумя сразу. Чимин кажется прекрасным парнем, но вполне может изменить свое мнение после услышанного. Общество все еще с неприятием настроено на такие отношения (Хосок сам никогда бы не подумал, что окажется в них), поэтому разжигать пламя не стоит.
— Если, — Хосок делает глубокий вдох, — Если ты ссоришься с дорогими тебе людьми, то это нормально?
Два часа ночи. Чон звонит узнать какие-то глупые вещи. Откуда Пак вообще должен знать ответ на такой примитивный вопрос. Может в следующий раз узнать о форме Земли? Или вокруг чего она крутится? Хо собирается положить трубку, потому что молчание затягивается, а ответа все нет, но младший опережает:
— Не знаю, что у тебя случилось, но ссоры такая же часть отношений. Конечно, твоя ситуация не до конца понятна, точнее вообще темный лес, — Хосок кивает головой, запоздало понимая, что никто не увидит, — По правде говоря, кто не ссорится? Помнишь, как мы с тобой поругались, когда ты утопил мой кроссовок в реке?
Они гостили у бабушки младшего, пошли искупаться. Завязалась беготня, в ходе которой младший порвал чужую рубашку, а старший в отместку кинул чужой кроссовок в воду, а Чимин тогда плохо плавал. В общем, унесло его. Мальчики жутко повздорили, дошло почти до драки, если бы их вовремя не растащили. Чимин в сердцах настоял больше не быть друзьями, старший пообещал с утра уехать на первой же электричке. Они пошли к дому разными путями. Чимин уже представлял, как ему влетит от строгих родственников, пока шел в чьих-то шлепках назад. Правда, Чон взял всю вину на себя, а утром прямо босиком его отловили на вокзале.
— Я думаю, что тогда правда увидел в тебе того самого старшего, — он слегка хохотнул, — Эта ссора сблизила нас, не всегда это плохо, понимаешь?
Его слегка успокаивают эти слова. Верно, у них просто небольшие трудности, после которых все встанет на свои места. Разговор прерывается лишь, когда часы показывают четыре утра. Они опять вспоминают смешные истории, Хо спрашивает о родственниках, бывших общих знакомых. А потом вдруг запоздало понимает — пора спать.
На удивление спокойная ночь.
