———
Flashback Хосок напивается до трясущихся конечностей. Он прекрасно знает свою нетолерантность к любой выпивке, но также осведомлен о том, что последующие полчаса у него будет огромное количество энергии, которая слегка позже перейдет в сильное желание заснуть. Вечеринка в доме Намджуна не казалось ужасной идеей. Они совсем перестали общаться, Чон так и не смог ничего объяснить, а Ким не пытался давить и лезть напролом. Юнги уехал в какую-то рабочую поездку, поэтому Хосоку получалось отлично их избегать. Несмотря на это, через месяц он стоит в чужой гостиной, пытается двигаться в такт попсовой песни, выкрикивая слова. Плевать, каждый из них уже достаточно остыл к Чону, он гарантирует: им всем все равно. Ничего необычного. Хосок всегда был уверен в чужой незаинтересованности в нем: никто и никогда не засматривался на него больше должных, принятых в обществе, двух-трех секунд, однако: кто-то резко хватает его за запястье, ощутимо толкая на себя. Хо все равно, он воспринимает это как очередной интересный эпизод, подтанцовывает в такт незнакомцу, не утруждая себя даже узнать имя. Впрочем, новый компаньон и сам не горит желанием болтать о себе. Чон снова берется за стакан с выпивкой, так любезно протянутый ему, пока мужчина двигается все ближе. Напиток слегка отдает горечью, Хосок морщится, но успокаивает себя: любой алкоголь горчит на языке. Собеседник предлагает уйти от шумной толпы, поэтому они протискиваются к лестнице, незнакомец придерживает его за талию весь путь, но он должного внимания не обращает. Гораздо больше смущает усиливающееся неприятное чувство тяжести в эпигастрии. Стаканчик чуть не вылетает из его рук, когда мимо проносятся две девушки. Хосок держит его крепче. Они оказываются в коридоре около трех комнат. Одна из них, скорее всего ванная, две другие спальни. Здесь достаточно тихо, музыку почти не слышно. Его собеседник выпивает свой напиток залпом, намекая Хосоку, чтобы тот пил быстрее. — Я давно не пил, желудок слегка противится, — пытается оправдаться он, чтобы совсем не потерять свою небольшую компанию, оставшись в одиночестве. — Так, быстрее пей, залпом, будет легче, я разбираюсь, — хмыкает он, подталкивая стаканчик за дно, все ближе и ближе к чужому рту. Хосоку некогда разбираться в чем-то. Он слабо улыбается, качает в такт музыки головой, а затем все же решается выпить. Дверь рядом открывается, Чон даже не смотрит на вышедшего человека, зато собеседник здоровается и становится подозрительно ближе. Хосок чувствует, что уже выпил половину спиртного, хотя за раз больше трех глотков не делал. Однако: — Черт, чувак!! Некрасивое пятно расплывается на чужой ярко-желтой майке, красный стаканчик отлетает куда-то в сторону, а перед Хосоком вдруг явно вырисовывается большая фигура. — Я же предупреждал тебя, чтобы сегодня не было никакой идиотской выходки. Приходится проморгаться несколько раз, чужая спина кажется поразительно знакомой, и дело здесь совершенно не в выпивке. — Намджун? Но никто к нему не поворачивается. В открытом вырезе футболке парень видит чужие вздувшиеся вены, очевидно сообщающие ему: Ким в ярости. Только в чем причина? Они вроде никак не выделялись, не отсвечивали, не приставали. Тогда зачем тот вырвал его напиток? — Думаешь, можешь что-то подсыпать остальным людям? Говорю тебе по-хорошему, либо съебываешь, либо сам знаешь, кому я расскажу. Меня порядком достали твои дерьмовые поступки, но сегодня ты перешел черту. Намджун говорит довольно громко, хватая другого парня, они быстро спускаются вниз, Ким буквально расталкивает всех перед собой, Хосок устремляется за ними, следуя по «протоптанной дорожке». Он пытается что-то сказать, но никто не слушает. В комнате быстро собираются все гости, наблюдая за разыгравшейся сценой. — Я тебя сейчас просто силой выставлю. Зачем тебе вообще понадобилось приставать к людям с такой мерзкой целью? Хосок ощущает, как ком тошноты подступает к горлу. В его голове вдруг возникают жуткие мысли. Вдруг он в опасности? Если младший так зол, значит, этот парень пытался сделать что-то плохое. Только что? Голова все больше становится ватной, а тело расслабляется. Странные ощущения. —Окей, заранее сказал бы, что занято. Я бы не стара- Намджун даже не пытается спорить с этим ублюдком, ударяя прямиком в челюсть, завязывается драка. Хосок вдруг чувствует прилив жара к голове, в помещении становится ужасно душно, к тому же начинается неожиданная для него толкучка и давка. Понятно дело, его отпихивают назад, он путается в ногах и приземляется прямо на задницу. Чона все равно продолжают толкать, кто-то ногой, кто-то облокачивается на него. Выбираться не хочется. Становится все равно на происходящее рядом, алкоголь продолжает усыплять его с невероятной силой, где-то на задворках сознания он слышит родной голос: — Хоби??? Он открывает глаза уже в чужой спальне. За дверью не грохочет музыка, в комнате приоткрыто окно, а сам он лежит в одежде на двуспальной кровати. Хосок не понимает, где сейчас и который час. Последнее воспоминание — жуткая давка, а потом пусто. Хотя, был еще чей-то голос, где-то на периферии, словно через толщу воды. Мыслительный процесс запускается не сразу, Хосок невольно прижимает к себе ноги, сворачиваясь в позу эмбриона. Произошло что-то странное. Намджун был в ярости, потому что тот парень был ублюдком. Только причем тут Хосок. — Как ты? Чон все время не замечал, что на противоположной половине кровати есть кто-то еще. Он дергается от чужого голоса, обнимая себя за плечи. — Милый, это Юнги-хен. Юнги впервые называет его так. Хосоку сначала кажется — это все галлюцинация. Сзади совершенно пусто, он перепил, стало плохо, невыносимо жарко и расслабленно. Даже сейчас мышцы были как в состоянии сна, поддавались с явной скованностью. Чон почувствовал как кровать прогнулась, а затем кто-то приблизился вплотную. Чужое дыхание ощущалось рядом, от него ожидали ответа, который дать было сложно. —Ты в безопасности, не бойся меня, пожалуйста. Это я, Мин Юнги. Его мягко гладят по волосам, чужая ладонь чувствуется невесомо, трогает его аккуратно и ненавязчиво, очерчивая каждую прядь. Мягко, становится совсем мягко и спокойно. Это и, правда, его Хен. Грубый, хриплый голос, большие руки, всепоглощающая забота. — Не помню, — совсем тихий шепот, — После давки, я упал и? — Я вытащил тебя. Без раздумий бросился, — он не перестает гладить, зная, что младший от этого расслабляется, — Они там все с ума сошли, топтались по тебе, думал: сам поубиваю каждого из них. Дверь в комнату медленно открывается. Юнги и не думает двигаться от младшего, он прекрасно знает, что единственный, кто сюда может прийти — Намджун. Он как с цепи сорвался: кинулся на того гада, их еле растащили, не то, чтобы он был искусным бойцом, не дрался особо никогда, но вытерпеть издевательства над Хосоком просто не мог. Какая же это была удача: встретить их вдвоем, защитить. Чон долго бегал от него, даже на этом сборище, Ким уважал его обособленность, сам ждал момента. Но этот урод, собирался сделать с ним что-то грязное, невозможно было противостоять внутренней ярости, она была в каждой клеточке его тела. Перестал ее чувствовать лишь из-за испуганных криков своего парня, Хосок потерял сознание прямо в его гостиной, пока его чуть не затоптали. — Болит что-то? Намджун присел на корточки прямо перед чоновым лицом. Старший увидел разбитую губу, и синяк под скулой. Что же он так рвался защищать? — Зачем? Ты ввязался, избил его и? — Разве это не нормальная реакция на то, что он хотел твоей отключки? — Что? Выражение лица Намджуна становится удивленным. Юнги ненавязчиво тянет парня на себя, теперь Хосок видит и старшего, у него, о нет, подбит глаз. Хосоку становится дурно. Намджун ринулся в драку, Юнги в пучину людей. Он. Их причина. — Этот урод уже поступал так, но тогда его быстро остановили, он рассказал слезливую историю и вроде все поверили. Я не был уверен на 100%, но когда увидел вас, сопоставил все факты. И оказался прав. Сейчас жалеть его никто не собирается. — Разве я стоил этого? Юнги кладет руку на его лоб, проверяя температуру. Намджун берет за руку, крепко сжимая. Старший смотрит ему прямо в глаза, Чон чувствует себя плохо за чужой глаз, совсем забывая подумать о себе или своей ситуации. — Хосок, ты — прекрасен! Никто не заслуживает такого дерьма, я обещаю, что такого с тобой больше не случится никогда, мы с Джуни глаз не спустим. Хосок ловит себя на мысли, что слышит лишь последнее ласковое прозвище. Это пугает. Пугает до такой степени, что он понимает всю обреченность происходящего. Насколько же он был идиотом с самого начала. Насколько же он был идиотом, как мог подумать, что Юнги когда-то влюбится в него в ответ! Хосок сам лез к ним общаться, разрывал связи и приходил снова, влипал в неприятности. Намджун подрался из-за него. Всего этого можно было избежать. Юнги получил по лицу, пытаясь вытащить сонного парня. Всего этого можно было избежать. Он испортил чужую вечеринку, влез к ним снова. Всего этого можно было избежать. Он не знает, почему плачет. От того, что такой слабый, от того, что никто никогда его так не назовет, от того, что испортил весь сегодняшний день или от того, что чуть не стал жертвой? — Тише, пожалуйста, — Юнги выглядит очень беспокойным, — Хочешь чего-нибудь? Воды принести? Или в ванную? Хосок начинает плакать еще сильнее. Потому что не заслужил. Он не заслужил всей этой заботы и опеки, не заслужил, чтобы ради него получали синяки. И самое главное, на него наконец-то накатывает осознание того, что могло произойти. Он не заслужил такого. Чон прижимает ладони к лицу, пытаясь полностью закрыть его. Парень так беспомощно раскрыт перед ними, впервые. —Хосок-и… Юнги утыкается ему в плечо своей головой, пока его левая рука надежно оборачивается вокруг чужой талии. Намджун не отстает и утыкается в его раскрытую ладонь щекой. Чон замирает, прислушиваясь к своим ощущениям, ему становится легче. Безумно приятно и в тоже время спокойно. Он чувствует, что это поистине волшебный момент. — Ты не один, — у Намджуна голос севший, словно он кричал, — С нами ты в полной безопасности. И это волшебство происходит не только из-за Юнги. End of flashback———
Мастер-класс уже начался, а парни только что припарковались. Хосок в последнее время часто опаздывал, сейчас даже не волновался, перестал сверяться со временем или стараться успеть. Напротив: Чимин и вовсе забыл, что значит не прийти вовремя. Всегда нервничал, если появлялась возможность опоздать. Приучил себя следовать распорядку, чего обычно и требовал от других. — Прости, я слегка не рассчитал, — Хо первым заходит в лифт, — Надеюсь, нас не выгонят. Чимин вдруг осознал, что не чувствует нервозности, руки не чесались посмотреть на часы, ноги не отбивали ритм по полу, а голова не была забита нелестными словами к Чону. Он усмехнулся нажав на кнопку двенадцатого этажа. — Все в норме, скажем, что лифт слишком долго ехал. Все проходит почти идеально. Парни долго возятся с глиной, часто просят помощи, но в дело все же вникают. Хосок делает небольшую вазу, а Чимин десертную тарелку. Пак заканчивает раньше, но не уходит, смотрит на попытки парня сделать как можно ровные края у изделия. Младший забил на ровность сразу же, решив, что идеальнее слегка овальной тарелки — он уж точно не сделает. Интересно, вернутся ли они к такому привычному слову «друзья»? Если вдуматься, то Чимин не вкладывал в это слово особого смысла. Ему нравилось дружить со старшим, между ними был год разницы, но каждый из них то и дело находился в чужом классе. У Пака больше никого и не было, а Чон вроде и не жаловался на одиночество, а вроде и все время был с ним. Правда, Чимин верил — этот странный улыбчивый мальчик не есть тот самый «лучший друг», с которым везде и всегда, вплоть до одной старости. Переходный вариант, раскрасивший его одиночество на новом месте. Другого такого не случилось. Он больше никогда не был один, в том широком смысле, рядом крутились разные люди, разного пола и мировоззрения. Вот оно счастье! Теперь он выбирал с кем встретиться сегодня, кому раскрыть очередной факт, а кого проигнорировать. Это было сродни исполненной мечте: он наконец-то поймал ту людскую волну отношений, открыл ценный секрет общества! Бери и побольше. Только это быстро наскучило. Люди осточертели. Те, самые, кто в глаза клялся в верности, а за ними говорил о неприязни. Зато дома, а особенно, когда он стал жить один — все чаще возвращался к своему детскому———
На следующей неделе они собирались туда снова. Теперь изделия предстояло раскрасить, а затем повторно обжечь. Хосок уже был в легком предвкушении. Сегодня он настолько сильно увлекся процессом, что не проверял свой телефон в течение нескольких часов. Они не списывались после досадного разговора, его мужчины все еще постили что-то в истории в публичных аккаунтах, но парень смотреть не собирался. Наверняка, снова какие-нибудь фотографии со встреч с известными людьми. Поэтому сейчас их чат все еще был пустым. Это расстраивало. Хосок чувствовал, что он тоже был виноват. Ему давно следовало научиться управлять своими эмоциями лучше, не бросаться громкими словами, его никто не бросал. Парни, правда, старались делать все для них, не забывая о своей мечте. Кто ж тут виноват, если у Хосока ее не было? Данность была их камнем преткновения. Чон совсем не понимал их в этом плане. С другой стороны, они могли бы быть более снисходительны к нему в этом вопросе: именно он был так далеко, во всех планах, от них. — Не хочешь перекусить? Чимин врывается в его мысли вовремя, они стоят на светофоре на перекрестке, Пак отбивает ритм песни на своей коленке, поглядывая на попутчика. Старший поймал себя на мысли, что слегка проголодался за весь день, да и к тому же отличная замена одинокому самокопанию. Говорить «да» оказалось просто. Машина остановилась около большого ресторана, и Хосок сначала глазам своим не поверил. Он весь день мазался в глине, к тому же, точно не был уверен спас ли его защитный фартук его чистую одежду. И когда собирается возразить, то младший совершенно точно заверяет, что: — Во-первых, мы сядем обособленно, я уже заказал нам столик через приложение, — он показывает телефон, — Во-вторых, ты прекрасно выглядишь, и никакая глина тебя не испортит. Остается только кивнуть, и выйти из машины. Они и правда оказались отгорожены от всех остальных. Это был столик на двоих, в глубине зала с ширмой. Это оказался ресторан европейской кухни, Хосок долго разбирался в меню, но все же остановил свой выбор на чем-то рыбном. Ценовой сегмент здесь был не из средних, но Хосоку уж точно нельзя жаловался на деньги. Юнги и Намджун оставили ему приличную сумму на карточке, да и он сейчас был обеспечен работой. Хотелось просто немного отдохнуть. Возможно, поэтому на предложение выпить, парень согласился. Чимин сам выбирал вино, Хосок в этом не смыслил. Отвлечься получилось. Они впервые совсем не говорили о своем прошлом. Общались сначала сдержанно, но затем разговорились. Начиная от интересов, заканчивая любой постыдной историей. Чон признался, что всегда верил в астрологию, и его однажды одурачили с натальной картой, взяв деньги и не прислав результат. А Чимин рассказал почти тоже самое, только суть была в расшифровке сна. Чон уже не помнит, когда так сильно смеялся. Возможно, месяц назад, а может и больше. Неприятная ситуация с отъездом сожрала все недавние радостные воспоминания, выплюнув лишь горечь от разлуки. Сейчас ему было легче. Он зацепился за этот краткий миг облегчения, списывая свою злость и обиду в никуда, заменяя ее искренним смехом и радостью разговора с другом. — Я думаю, что нам нужно будет докупить несколько стульев, — Чимин залпом допивает свой бокал, — Просто сегодня в студии на мастер-классе, мой так сильно скрипел, думаю, что это был сигнал заменить что-то в отделе. — Мой вроде новый, — Хосок по скорости выпивки отставал, он неспеша растягивал второй бокал, иногда покачивая бокал, — Идея хорошая, все равно. Младший улыбнулся и налил себе еще. Хосок приложился губами к бокалу, скашивая взгляд на стол. Его телефон завибрировал. Сначала один раз, а затем еще несколько. Он был точно уверен — ему не напишет никто другой в это время. Только двое могли это сделать. Чимин рассказывал что-то еще, только Хо, к своему стыду, совершенно перестал слушать. Экран продолжал изредка загораться, он в ответ смотрел на пришедшие сообщения, видя только имя адресата, ведь миниатюры сообщений он скрыл. На всякий случай. Пак прекрасно чувствовал чужой остывший интерес, но все равно пытался вывести старшего из некого транса, иногда повышая интонацию, а иногда пользуясь жестикуляцией. Хосок слабо откликался, находясь здесь не всей душой, как несколькими минутами раньше. Он ничего не мог с собой поделать. Страх, почти сковал его, а когда он увидел, что ему звонят — то чуть не выпал. — Не бери, — Чимин тоже увидел входящий, — Если это тот человек, что привел тебя к такому подавленному состоянию, то не надо. Хосок нахмурил брови, совсем не понимая чужой настороженности. Его собеседник продолжил: — Просто, сегодня, ты светился, — младший почесывает шею, подбирая слова, — И сейчас ты все это можешь разрушить, испортить весь приятный день… — М, знаешь, — экран гаснет, но буквально через десять секунд загорается по новой, — Мне звонят уже второй раз, это может стоить того. — Хосок! — парень прерывает его чрезмерно громко, — Спал ли ты эту ночь? А предыдущую? Пойми, если ты важен человеку, то все равно, ответишь ты сейчас на звонок или нет. Дай и себе, и звонящему перебеситься. У вас после этого все наладится намного быстрее. Вот увидишь. Чон Хосок не относил себя к впечатлительным людям. Всегда верил — поступает лишь по своему велению, не собирается плясать под чужую указку, да и вообще сам прекрасно со всем справляется. Чимин смотрит на него слишком уверенно, в горле пересыхает и стягивается. Он не отвечает на звонок. 9:50 p.m. Хосок-и: Простите, я очень устал сегодня.