— Проходите, живее, — строго командует Минцзюэ, придерживая дверь для брата и нового жителя крепости. Находившаяся аккурат в пасти каменного зверя, должно быть, она пугала Сичэня, — Она не ест людей. Вообще ничего не ест.
Гостя слабо дёргает, словно до этого момента он и не задумывался, что Юдоль могла бы полакомиться им, как пирожным. Мужчина придержал «старца» под локоть, помогая подняться по лестнице, но не спуская при этом взгляда с младшего брата, задорно прыгающего со ступеньки на ступеньку — кажется, вот-вот упадёт и с воем кинется ему на шею. Но Хуайсан не падает, довольно смотрит вперёд и пробегает по просторному тренировочному залу к ближайшей двери, ведущей к жилым комнатам, и радостно-радостно смеётся.
«И чего это он такой весёлый?» — думает старший брат, недовольно кривя густые брови и прикусывая губу. Наверное, — приходит в голову, — потому что Сичэнь его баловал весь день. Этот молодой мужчина определённо производил впечатление того, кто не может отказать миловидном ребёнку ни в одной прихоти. К тому же, у него самого есть младший брат… Вспоминая рассказы нового знакомого, старший Не припоминает, что Ванцзи был сдержанным, тихим и ничем, кроме учёбы и музыки, не увлекался. Или же просто не имел возможности увлекаться — страшно подумать! три тысячи правил! - а потому у Лань Хуаня не было возможности сюсюкаться с ним, как с дитём… А-Сан же ничуть не смущался о своих интересах болтать без умолку и ластиться к рукам, как преданный щенок — разве смог бы добродушный юноша отказать ему?
Сам Не Минцзюэ никогда не поощрял увлечения брата, как и его поведение, искренне не понимая, как он, младший сын семьи потомственных воинов, мог расписывать веера и калякать одному ему понятные картинки на тонкой рисовой бумаге. Он не понимал, но всё равно покупал дурацкие разноцветные чернила, глупые краски и бумагу — самую разную, на любой манер; продавцы уверяли, что абсолютно необходимо под каждую краску купить особенные листы, то плотные, то тонкие. Старший Не не разбирался, но хотел порадовать младшего братика — поэтому и вёлся. Единственное, о чём он просил взамен — это не забывать тренироваться с саблей. Но А-Сан забывал, а точнее — старательно избегал тренировок, предпочитая каменному и пропахшему потом и кровью залу шумные улицы городов, леса и поля, где бурлила жизнь — будь то суета людей или же шелест листвы.
«Опасные для ребёнка места, — фырчит про себя заклинатель, и под его взглядом весь вид младшего брата лишается всякого веселья и беззаботности. Он выглядит так, словно стыдится. Лань Хуань хмурится и сжимает руку Минцзюэ, словно пытаясь успокоить бесперебойный поток мыслей и недовольства. От этого вспоминается вчерашний день, их умиротворяющая беседа и как пришлось бросить собеседника, уводя за собой толпу чернильных монстров. Он едва отбился от окруживших его марионеток. Поэтому Минцзюэ заканчивает свою мысль категоричной оценкой: — Опасные места, куда неразумный ребёнок не должен отправляться один».
— Да-гэ, а мы познакомим дедулю Ланя с Биси*? — вопрос ребёнка звучит с надеждой. Он знал, что виноват; знал, чем именно разозлил брата, и что ему ещё предстоит пару дней сжиматься под осуждающим, недовольным взглядом. И именно поэтому мальчик хотел сбежать в единственное место, где старший брат успокаивался, смотря на ровно горящее демоническое пламя. На его выразительном лице в такие мгновения читалось что угодно: боль, тоска, спокойствие, равнодушие… но не злость.
Минцзюэ помедлил, задумчиво хмуря брови и пытаясь собраться с мыслями. К Биси он не подпускал даже самых преданных людей — никого, кроме брата. Это место было буквально сердцем крепости, чем-то невообразимо важным для него самого. Жаль только, что А-Сана это не заботило: он с воодушевлением щенка, увидевшего игрушку, утянул нового знакомого в сторону личного крыла семьи Не.
Хозяин крепости нагоняет их в тот момент, когда младший брат уже завёл гостя в просторный холл с широким камином, посреди которого размеренно, но жгуче и ярко, полыхало золотое пламя. У него замирает дыхание — тело двигается тяжелее и медленнее. этот огонь мог поглотить его в любой момент… Но всё же оставался верным помощником. Иногда старший Не задавался вопросом: почему? выжидает момента? Скорее всего.
— Дедуля, это — Биси! Он помогает крепости двигаться! — мальчик улыбается широко-широко, и садится на самый край огромного каменного пьедестала. Он старается не замечать тяжёлый недовольный взгляд на своей спине, — Биси, поговори с нами!
Минцзюэ сводит взгляд со спины брата и смотрит на то, как огонь в камине растёт ввысь, на янтарном пламени распахиваются огромные круглые глаза с узкими зрачками, а следом вырисовываются и грубые очертания когтистых лап и полудраконьей, напоминающей бычью, плоской, массивной морды. Сичэнь машинально отступает на пару шагов и врезается в его грудь спиной, прижимается — он ловит напуганный взгляд гостя аккурат в тот момент, когда они сталкиваются, приобнимает его за плечо и тяжело фыркает. Осторожно перехватив чужую ладонь в свою, Минцзюэ чувствует покорность нового знакомого, замечает, что он не сопротивляется ни единому его действию и удивляется — чем он заслужил такое доверие? и доверие ли это? может, страх? Даже Хуайсан не вёл себя столь открыто с ним, хотя, казалось бы, роднее брата у него никого не было — и всё же оставалась между ними настороженность, опаска, исчезающая лишь в редкие-редкие моменты. Старший Не понимал, почему, но старался не обращать внимания — мерзко думать, что тебя боятся.
Зверь из камина утробно рычит и склоняет голову, прорезая тишину звучанием грозного голоса:
— Кто этот человек, хозяин?
— Наш гость, — скупо отвечает заклинатель, стараясь не выдать своего смятения. Но демон, очевидно, его почувствовал, а потому смотрел особенно хитро и надменно; знал, что хозяин в замешательстве, — Не груби ему и не смей ранить.
— Понял, — отзывается хриплым урчанием, так похожим на усмешку, Биси и подползает по ровным рядам брёвен поближе к Лань Хуаню, заботливо усаженному в кресло — высокое, массивное, сделанное из тёмного дуба и обшитое болотным бархатом с золотыми орнаментами. — Господин в белом столкнулся с ночными тварями?
— Нет, — фыркает Минцзюэ, пресекая попытки гостя встать, лишь положив на тонкое плечо руку. Хуайсан тут же залез к «дедуле» на колени, широко улыбаясь, и мужчина заметил в тёплых карих глазах Ланя что-то нежное, ласковое и спокойное. Определённо, этот мужчина был рад обществу ребёнка, и старший брат решает оставить всё, как есть. Снова посмотрев в звериные глаза демона, он садится на край камина и ласкающе проводит по огненному загривку, но пламя не обжигает его, а ластится ближе, и мужчина ловит удивление в глазах гостя и брата, — Сюэ Ян. Этот выродок хуже любой твари! — пламя под его ладонью покраснело, Биси зашипел, как озлобленный дикий кот и сщурил глаза. — Ты знаешь, что надо сделать. Я вечером отправлюсь на его поиски.
Не задумавшись на пару мгновений, Минцзюэ отдал приказ отвести крепость дальше от лесов (каждый знал, что проще всего прятаться в непроглядной чаще), в поля. Может, к озеру. Его крепость пусть и была защищена мощными чарами, однако всё равно привлекала внимание своим видом — мимо такой скалы не пройти. Скорее всего, раз заклинатель с болот появился в городе, он снова что-то задумал. Вероятно, и вчерашние чернильные пятна — его творения.
В прошлый раз, когда они столкнулись нос к носу, Сюэ Яна поймали двое одарённых заклинателей — Сяо Синчэнь и Сун Лань, — однако, сразу после его побега как в воду канувшие. Минцзюэ в тот день явился в фамильное поместье Цзиней, чтобы лично увидеть этого преступника, и стал свидетелем поистине мерзкой сцены: Сюэ Ян, как ни в чём не бывало, сидел за столом и ел, рассказывая, как именно он убивал своих жертв и зачем. Глава «золотого семейства» смотрел на него скорее изучающе, с интересом, чем с отвращением и презрением. И представлял их друг другу, словно друзей знакомил!
После исчезновения даоджанов они встретились с преступником в схватке, после которой тот бежал с позором, но отчего-то стал одержим идеей отнять у Минцзюэ золотое ядро… Взгляд скользит по худой, состарившейся фигуре гостя — видимо, ублюдок нашёл способ.
— Минцзюэ-сюн, — обращается к нему Лань Хуань, и заклинателю приходится вынырнуть из воспоминаний. — Ты в порядке?
— Да, — Кивнув самому себе, мужчина поднимается на ноги и смотрит на Биси так, словно боится, что тот погаснет, отворачивается и медленным шагом уходит прочь, бросив через плечо: — Подогрей воду в купальнях.
А-Сан тихо смеётся, смотря, как Биси ложится и прячет мордочку лапами, тихо то ли скуля, то ли порыкивая. Лань Хуаню почему-то хочется коснуться его, как это сделал Минцзюэ, чтобы утешить, но он не рискует — боится обжечься.
***
А-Сан чувствует себя счастливым, показывая Лань Хуаню крепость, водя его по самым любимым своим местам, рассказывая обо всём на свете. Гость мило улыбается, слушая всё с таким поражающим пониманием, что мальчик буквально цветёт. Ему радостно, что кто-то его понимает, кому-то важно услышать то, что ему нравится, что его волнует. Однако, покоя не давала одна вещь:
— Дедуля, вы с братиком друзья?
Мужчина задумчиво смотрит на младшего брата своего спасителя и тяжело выдыхает. Мальчик понимает — он не знает, что сказать. Не уверен. И младший Не прекрасно его понимает: с Минцзюэ иногда (почти всегда!) было тяжело.
— Пойдёмте, я покажу вам его комнату! — не обращая внимания на попытки Лань Хуаня остановить его, Хуайсан напористо потянул его в жилые коридоры. Мельком показал свою комнату, заваленную игрушками, светлую и довольно просторную, тянет его дальше.
Дверь в комнату хозяина крепости выглядит тяжёлой — тёмная, дубовая, с большой круглой ручкой и ключом в скважине: не понятно, то ли мужчина забыл его, то ли специально оставил. У Сичэня сердце падает в пятки и ползёт наверх так же вязко, как ползали чернильные монстры, и с каждой секундой по коже всё холоднее бегали мурашки. Он не боялся. Он беспокоился, чувствовал себя вором: старший Не помог ему трижды, пригласил в свою крепость, поддержал в момент слабости и на полном серьёзе намерен помогать и дальше… А он вломится в его покои без приглашения — пусть и с Не Хуайсаном, но всё же… Сичэнь очень не хотел видеть в глазах мужчины разочарование или отвращение… тем более — гнев.
— А-Сан, — сглотнув, тянет его за руку гость, стараясь привлечь внимание. — Может, не надо? Я не хочу ссориться с Минцзюэ-сюном…
— Ой, да что такого? — невинно хлопает глазками ребёнок, проворачивая ключ и распахивая дверь. — Ключ братик для меня оставляет! Если что-то случится, я всегда могу тут спрятаться!
Из комнаты ощутимо пахнуло травами и сталью. Лань Хуань с опаской проводил взглядом радостно забежавшего внутрь мальчика и замер на пороге, касаясь двери рукой, проводя по прожилкам дерева и осматривая помещение со стороны. Богатое убранство, небрежность в расстановке вещей, полумрак… и бесчисленное количество амулетов, различных склянок, бутылок, стаканов…
— А-Сан, — отойдя от оцепенения, зовёт Лань Хуань и оглядывается, словно боясь заметить хозяина комнаты, — Пойдём. Если хочешь, я научу тебя делать веера из рисовой бумаги.
Младший Не моментально оказывается рядом и смотрит так, словно божество сошло на землю. Его берут за руку, но Сичэнь ничего не чувствует, кроме тепла — ладони поледенели. Он торопит шаг и совершенно забывает про боль, с новой силой накрывшую с головой.
***
Когда Не Минцзюэ выходит из купален, он не утруждает себя необходимостью надевать рубашку, лишь закинув на плечи хлопковое полотенце. Чеканя шаг, он раздал указания мужчинам и молодым паренькам, снующим по крепости и устало выдохнул, направляясь в свою комнату. Но какого было его удивление, когда дверь он обнаружил открытой, а хаос внутри — ещё более беспорядочным. Бровь дёрнулась, а с языка сам по себе сорвался полурык-полукрик:
— Не Хуайсан!
Из соседней комнаты послышался визг и топот ног. Минцзюэ не стал заходить к брату, лишь показательно громко хлопнул дверью в свою, вытащив из скважины ключ.
