St. Mary's Hospital

      Тэхён обещал приехать пораньше и захватить с собой пустые коробки, чтобы помочь Чонгуку собрать вещи для переезда, но омега, проснувшийся рано в выходной день, решает начать без него. У него есть чемодан, который дарил ему несколько лет назад Тэхён, когда они ездили к морю, и в него он решает сложить самые хрупкие вещи, которые побоится перевозить в простых картонных коробках.       Собирать чемодан, в который отправил некоторую косметику, украшения, стеклянную вазу, несколько ароматических свечек и ещё кое-какие вещи, Чонгук заканчивает к полудню. До приезда Тэхёна он успевает заглянуть к Мингю и Югёму, которые пакуют вещи с не меньшим воодушевлением. Накануне альфа возил их троих на квартиру, и они остались от неё в восторге: светлая, относительно просторная в отличие от тех, которые они смотрели изначально. Дом тоже неплохой и находится рядом с метро, и его ветка ведёт прямиком к госпиталю, что тоже немаловажно. Также в квартире исправно работает техника, вентиляция, да и мебель новая, симпатичная. Правда, в будущей комнате Чонгука не оказалось стола, за которым он мог бы заниматься, ведь как тут иначе, он всё ещё учится, хоть и ординатор. Ему приходится много корпеть над учебниками, много писать, печатать на ноутбуке. Для всего этого необходим стол, и Тэхён пообещал ему уладить этот вопрос в самое ближайшее время.       — Я тебя заждался, — говорит Чонгук, встречая Тэхёна в холле общежития, и проводит того мимо коменданта, смотрящего на них недовольным внимательным взглядом.       — Покупал стол, потом отвозил его на квартиру.       — Выбрал без меня! — несерьёзно возмущается Чонгук, пропуская альфу в свою комнату.       — Тебе понравится. Я выбрал самый красивый, — с улыбкой оправдывается Тэхён, скидывает обувь на пороге и несёт стопку разобранных коробок к его кровати. — Я смотрю, ты уже начал?       Чонгук забирает у него пальто и вешает его на крючок за дверью, поверх своей куртки.       — Да. Я собрал кое-что по мелочи. То, что хрупкое, и то, что в первую очередь мне может понадобиться, чтобы не искать по всем коробкам.       — Хорошо, давай тогда соберём коробки и начнём складывать остальное.       Чонгук усаживается на край своей кровати, поджав под себя одну ногу и, смотря как Тэхён собирает одну из коробок, берёт следующую и повторяет за ним. В итоге у них выходит шесть средних коробок, размером с ящик мандаринов, и две большие, размером с половину стиральной машины.       — В большие, наверное, лучше сложить обувь и верхнюю одежду, — открывает Чонгук свою половину шкафа.       — У тебя совсем мало одежды. Тут хватит и одной коробки, — отмечает Тэхён.       И действительно, в шкафу заняты лишь две полки — одна с тёплыми вещами, вроде свитеров, худи и плотных брюк, а вторая с летними вещами — футболками, шортами. На тремпелях висит пара белых халатов, запасной хирургический костюм и тонкое осеннее пальто.       — Под кроватью есть ещё немного вещей, — он опускается на колени и рукой тянет за ручку, выдвигая из-под кровати низкий, но широкий ящик на маленьких колёсиках, в котором, в основном, лежат постельное бельё, пижамы, нижнее бельё и домашняя одежда.       Одежду в коробки они складывают быстро, и пока Тэхён снимает с полок его книги, Чонгук упаковывает обувь, чтобы ничего ею не испачкать, и кладёт поверх одежды.       — Тебе все эти книги нужны будут? — интересуется альфа, листая учебник по пропедевтике детских болезней. — Может, отберёшь те, которые тебе не понадобятся в ближайшее время, и я отвезу их к себе? В твоей новой комнате места ненамного больше, чем здесь.       — Но детская пропедевтика нужна, — отвечает Чонгук, смотря на книгу в его руках.       — Я не про неё, я вообще. Здесь много книг, которые вряд ли пригодятся. Только место занимают.       — Ну, хорошо, — соглашается омега, и они вместе тратят некоторое время на то, чтобы отсортировать книги и разложить по разным коробкам, одна из которых отправится вместе с Чонгуком в новую квартиру, а вторая – вместе с Тэхёном, в гостевую комнату к нему домой.       Последней в руках Тэхёна оказывается толстая тетрадь, по объёму похожая на книгу, и Чонгук слишком поздно в ней узнаёт свой дневник. Не то чтобы он активно ведёт его или пишет туда свои секреты, но любит вклеивать фотографии и различные билетики. Такого добра за последние лет пять-семь в тетради скопилось немало. Тэхён открывает где-то в самом начале, сразу попадая на их общий полароидный снимок, который они сделали, когда Тэхён повёл Чонгука в парк аттракционов, впервые в жизни. Он тогда выиграл ему в тире здоровенного кита, которого на фото омега прижимает к себе, и тот с трудом помещается в кадр. Чонгуку здесь только-только исполнилось шестнадцать.       — Вообще-то, это личное! — укоризненно говорит омега и забирает у Тэхёна тетрадь, захлопывая её и убирая в одну из коробок.       — Прости, — улыбается альфа. — Не знал, что ты занимаешься чем-то подобным.       Откуда-то из-под завала вещей, которые пока ещё раскиданы на кровати, доносится мелодия звонка, и Чонгук убирает с постели лекционные тетради и различные журналы, пытаясь найти телефон. Наконец достав его, он хмурится, смотря на высвечивающееся имя Ыну на дисплее.       С того вечера они так и не поговорили, хотя прошло достаточно времени. Ыну за это время несколько раз звонил, но ни разу Чонгук ещё не ответил. И хоть ему в какой-то степени было за это стыдно, ведь по большому счёту парень ничего плохого по отношению к нему не сделал, но ему всё равно не хотелось отвечать, не хотелось этих объяснений, извинений и прочих вещей, которыми будет сопровождаться их разговор. Тихо вздохнув, он посмотрел на экран ещё несколько секунд и сбросил вызов. Телефон он убирает в задний карман, поднимает голову и сталкивается с вопросительным взглядом Тэхёна. Никак не комментируя, омега возвращается к разбору тетрадей, лежащих на кровати, но Тэхён, видимо, настроен на ответы.       — Тебе досаждает этот парень?       — Почему ты смотришь на экран моего телефона? — бубнит Чонгук, поворачиваясь со стопкой тетрадок и кладя их в пустую коробку.       — Случайно увидел. Ты не ответил на вопрос. Он доставляет тебе проблемы?       — Нет, нет, — качает головой Чонгук. — Всё не так.       — Ты уже не первый раз скидываешь его вызов при мне. Это заставляет меня думать, что между вами что-то не в порядке.       Чонгук вздыхает. Ему меньше всего хочется говорить об этом и в особенности говорить об этом с Тэхёном, но альфа продолжает выжидательно на него смотреть, из-за чего совсем не остаётся шансов промолчать.       Были времена, когда Чонгук сам бежал в первую очередь рассказать обо всём Тэхёну. Он делился с ним каждой мелочью, всем, что его тревожило или же радовало. Тэхён всегда выслушивал, всегда поддерживал разговор, утешал или радовался вместе с ним. Чонгук посвящал его во всё. Наверное, потому что больше некого было. У него не было близких друзей в школе, и он догадывается, что виной тому была его неблагополучная семья. У него никогда не было красивой одежды, он не обсуждал с одноклассниками дорамы, потому что банально не мог их посмотреть, ведь телевизор был на кухне, которая всегда была занята пьяным папой и его не менее пьяными друзьями. Поэтому к Тэхёну он привязался очень быстро — ему можно было доверять, ему можно было рассказать обо всём на свете. Нужно ли говорить, как это важно для пятнадцатилетнего мальчишки?       Однако, чем старше становится Чонгук, тем чаще ему кажется, что они с Тэхёном отдаляются. И рассказывает он уже не обо всём. Иногда по вечерам он долго копается в своих мыслях, пытаясь понять, что у них происходит, сколько всё это будет длиться в итоге. Чонгук всей душой желает, чтобы между ними никогда ничего не менялось, чтобы Тэхён оставался для него самым родным и близким человеком, заменяющим для него целую семью. Но чем больше проходит времени, чем старше они становятся, тем больше он ощущает, как всё постепенно меняется. Плавно, порой незаметно, но, оглядываясь назад, Чонгук понимает, что они оба уже давно не там, где когда-то начали. Может, всему виной то, что они действительно повзрослели, а людям ведь свойственно меняться с возрастом. А может, причина в том, что их продолжают воспринимать как пару и каждый пытается залезть в их отношения, рассудить, оклеймить. И он знает, что Тэхён это ненавидит точно так же, как и он сам, может, даже сильнее, ведь у альфы рядом намного больше тех, кто желает ему счастья и не забывает напомнить, что пора бы оставить Чонгука.       Спустя секунды тревожных размышлений, он всё же отвечает Тэхёну как есть:       — Ыну, он... хотел меня поцеловать, — объясняет омега, ковыряя заусенец на указательном пальце.       — Хотел поцеловать? — уточняет Тэхён, усаживаясь на стул напротив Чонгука и внимательно на него смотря.       — Почти поцеловал.       Тэхён молчит какое-то время, продолжая его разглядывать, отчего становится немного неловко, но Чонгук сам себе говорит, что это же Тэхён, он не должен его смущаться. Кто ещё поймёт и поддержит лучше него?       — Я не знал, что вы виделись, — ещё один укол по совести Чонгука. Вот, он уже и скрывает свои встречи от Тэхёна.       — Да, мы гуляли однажды вечером. И он пытался меня поцеловать.       — Пытался поцеловать против твоей воли? — на этом вопросе голосе Тэхёна звучит жёстче и ниже.       — Нет, конечно, нет, — заверяет Чонгук, и складка между бровей альфы немного разглаживается. — Там так глупо получилось... Ыну хотел поцеловать меня, а я просто извинился и сказал, что мне нужно домой. И ушёл.       — Это не глупо, Гук, если ты не хотел этого поцелуя. Ты не обязан дарить свой первый поцелуй кому-то только потому, что этот человек захотел тебя поцеловать. Твоё желание превыше всего, — смягчается альфа, улыбаясь ему уголком губ.       — Но у меня уже давно был первый поцелуй, — неловко поправляет альфу Чонгук, и его щёки слегка зарумяниваются.       Тэхён меняется в лице, смотря на омегу со смесью удивления, разочарования и растерянности. Чонгук же спешит закончить этот дурацкий разговор, вгоняющий его в краску: принимается доставать всё из ящиков письменного стола и перекладывать в пустые коробки, те, что поменьше.       Личные темы они больше не затрагивают и сборы заканчивают под разговоры о работе. Чонгук рассказывает об операциях, на которых присутствовал с Сокджином, говорит о пациентах, задаёт целую кучу вопросов, которые иногда стесняется задать своему наставнику, ведь если тот не в духе, то перечитывать Чонгуку снова учебники вместо получения ответов.       Выставив заполненные коробки в коридор, Чонгук критично оглядывает их взглядом:       — В твою машину влезут только мои вещи. Придётся возвращаться за вещами Югёма и Мингю.       — Не придётся. Я попросил Намджуна помочь. Он должен скоро подъехать.       — А, хорошо, — кивает Чонгук. Хотя он совсем не в восторге от того, что Намджуну приходится помогать им. Как-то у них не очень ладятся с ним отношения. Впрочем, как и с другими близкими людьми Тэхёна. С другой стороны, Намджун же будет помогать Югёму и Мингю? Значит, никакого отношения к Чонгуку эта помощь не имеет.       — Я отнесу пока твои вещи в багажник. Сходи узнай, собрались те оболтусы или нет.       Пока Тэхён сносит вниз коробки с этажа Чонгука, он заходит к парням. Альфы уже составили свои коробки вдоль стены, и их получилось раза в три больше, чем у омеги. Чонгук помогает им вытащить их в коридор, чтобы, пока есть время, сдать ключи коменданту и подписать обходные листы.       Намджун подъезжает как раз к тому времени, как Чонгук, Югём и Мингю заканчивают дела, и впятером они быстро спускают вещи парней вниз, загружая багажник и заднее сиденье в автомобиле Намджуна.       До квартиры Чонгук и Мингю едут с Тэхёном, Югём отправляется с Намджуном. На улице потихоньку начинает вечереть, пока они заносят все вещи в съёмную квартиру.       — Ох, ещё разбирать всё это, — утомлённо вздыхает Чонгук, глядя на гору коробок.       — Успеете. Давайте лучше поужинать сходим. Я угощаю, в честь переезда, — предлагает Тэхён, и парни вмиг оживляются. — Намджун, ты с нами?       — Нет, у меня ещё дела сегодня есть, — бросает взгляд на наручные часы альфа.       — Надеюсь, эти дела не в стороне дома моего брата, — хмыкает Тэхён.       Намджун ухмыляется ему и делает жест рукой на прощание, выходя из квартиры.       Поужинать они идут в ближайший щиктан, в котором подают чаджанмён и сундэгук. Чонгук заказывает себе свою любимую лапшу с чёрной бобовой пастой, с удовольствием пачкая ею губы и слушая болтовню альф. Те обсуждают то квартиру, то рабочие моменты, а Чонгук просто наслаждается вечером в компании самых родных людей, и у него нет даже желания вступать в разговор. Только внимательно слушать, улыбаться, глядя на них, и потягивать сладкую газировку из банки.       Тэхён же то и дело отвлекается на свой телефон, на который приходят сообщения, и Чонгук немного хмурится, когда альфа, читая их, улыбается. Он размышляет о том, кто может писать Тэхёну и может ли это быть Тэмин, с которым он видел альфу уезжающим с работы в начале недели. Мысль о том, что это действительно может быть омега, отчего-то начинает Чонгука тревожить. Чонгук, конечно, знает, что у Тэхёна бывают омеги, ведь он здоровый молодой альфа, но он ещё ни разу за восемь лет не видел их воочию. Это... необычно. Сбивает с толку. В голову же начинают закрадываться дурацкие мысли о том, что он станет лишним, ненужным, если у Тэхёна появится любимый человек.       От раздумий его отвлекает собственный телефон, разразившийся мелодией звонка.       — Ответь ему уже, — говорит Тэхён, имея в виду Ыну.       Чонгук и сам думал, что надо бы поговорить, обсудить произошедшее (вернее, не произошедшее), но звонящим оказывается не Ыну.       — Это папа, — с тенью удивления говорит Чонгук.       — Что ему ещё понадобилось? — шумно вздыхает Тэхён, сведя брови на переносице.        — Не знаю. Он уже несколько месяцев не звонил. Я выйду, — Чонгук вылезает из-за стола, берёт куртку и идёт на выход, по пути накидывая её на плечи.       Оказавшись на улице, он принимает вызов, который папа до сих пор не сбросил.       — Алло, — без энтузиазма отвечает Чонгук.       Последние пару лет его папа звонит по двум поводам: либо он пьян и решает потрепать единственному сыну нервы, либо он трезв (или относительно трезв), но у него закончились деньги на алкоголь. И Чонгук бы давно перестал совсем брать трубку, внёс в чёрный список, вычеркнул бы из своей жизни человека, которому не нужен, который о нём почти не вспоминает. Перестал бы, но не может, потому что боится, что в какой-нибудь из дней с этого номера позвонит не папа, а полицейские.       — Здравствуй, сын, — отвечает ему голос, некогда родной. Трезвый. Значит, старая песня.       — Привет.       — Как дела? Не хочешь навестить единственного родителя?       — Нет, не хочу, — тихо говорит Чонгук. — Думаю, ты тоже не жаждешь меня видеть. Что ты хотел?       — Что я хотел? — раздражённо спрашивает омега. — Узнать, как дела у сына! Может, я там уже дедушкой стал и даже не в курсе, а? Ты дома последний раз появлялся год назад!       — У меня уже давно другой дом.       — Конечно, как у Христа за пазухой живешь у своего альфы! Вспомнил бы о папе, который еле концы с концами сводит. Я на тебя всю юность потратил, ночами не спал, а чем ты мне отплатил? В доме нет ни грамма риса, а тебе плевать, плевать на меня! Я вырастил эгоиста. Худшего сына и представить нельзя! Надо было заявление в полицию написать на этого альфу, когда ты, малолетка, бегать к нему начал! Содрали бы с него компенсацию! Жили бы сейчас и бед не знали!       Чонгук молчит, не желая вообще участвовать в этой перепалке и выслушивать всю это грязь, с которой папа смешивает его и Тэхёна. В уголках глаз понемногу собираются слёзы, и он все свои усилия бросает на то, чтобы их прогнать.       — Ты как твой отец. Копия! Тот тоже думал только о себе! Свалил сразу же, как ты у меня в животе расти начал! Я должен был ещё тогда понять, что от тебя будут одни проблемы и никакого толку!       — Я привезу тебе завтра продукты. Но денег я тебе не дам. Ты их пропьёшь, — сухо отвечает Чонгук и сбрасывает вызов.       Потерев влажные от слёз глаза, Чонгук опускается задницей на бордюр перед входом в щиктан. Сунув руку во внутренний карман, он находит в нём пачку сигарет, зажигалку и спешит закурить. Он наивно полагал, что это поможет ему справиться с эмоциями, но начинает плакать на первой же затяжке. Сколько бы ему ни было лет, а он всё тот же сын папы-алкоголика, с истерзанной душой и болезненными ранами в груди.       На его плечо опускается чья-то рука, когда он докуривает сигарету, и, подняв голову, он видит Тэхёна, вышедшего в пальто, застёгнутом на все пуговицы.       — Уезжаешь уже? — тихо спрашивает Чонгук, поднимаясь на ноги.       — Ты плачешь? — хмурится Тэхён, притягивая омегу к себе и вытирая с его лица мокрые дорожки. Чонгук отводит руку подальше, чтобы не задеть альфу сигаретой.       — Всё нормально. Я уже успокоился.       — Что он опять хотел?       — То же, что и всегда. Денег.       Тэхён обнимает Чонгука крепче и целует в лоб. Чонгук прикрывает глаза, согреваясь в объятьях.       — Хочешь, я останусь, никуда не поеду?       — Нет, всё хорошо. Езжай. Я посижу ещё с ребятами.       Тэхён заглядывает ему в глаза, смотря в них несколько долгих секунд, после чего вздыхает, ещё раз мягко целует в лоб и отпускает. Чонгук провожает его взглядом, пока он идёт к автомобилю, и заходит обратно, грея замёрзшие ладони друг о друга.

***

      — Для начала нужно определиться, какой у тебя лимит для подарка, — говорит Чимин Юнги, когда в субботу после обеда они идут по торговому центру.       Минки весело подпрыгивает, идя между ними и держа папу за руку. Чимин то и дело просит его вести себя спокойнее, но что такое это ваше «спокойнее», когда папа пообещал, что купит ему игрушечную лошадку.       — Мы только начали налаживать общение, поэтому не думаю, что у меня вообще есть какой-то лимит, — усмехается альфа.       — Вы не общались? — удивляется Чимин.       — Мы не очень хорошо расстались с бывшим мужем, — признаётся ему Мин. — Развод был болезненным, мы оба были юными и наломали много дров. Потом он вышел замуж за другого, не давал мне видеть Союна какое-то время.       Юнги замолкает и вздыхает.       Посчитав, что ему не очень приятно обо всём этом вспоминать, Чимин перенимает инициативу:       — Ну, главное, что сейчас всё хорошо и вы снова общаетесь! Ещё не поздно всё исправить. Союн как раз в том возрасте, когда очень нужен отец-альфа.       — Я думал, в этом возрасте больше нужен папа-омега. Ну, знаешь, все эти омежьи дела, взросление и всякое такое.       — Вот ты совершенно не прав. От того, как принимает участие в жизни мальчика-омеги отец-альфа, напрямую зависит то, каким этот омега вырастет и какие отношения у него в будущем будут складываться с его половинкой. Поэтому прекрасно, что вы снова можете общаться.       Юнги задумывается, видимо, над его словами, а Чимин в это время замечает детский магазин, куда тянет их, чтобы посмотреть комбинезон для Минки.       В отделе они перебирают кучу комбинезонов, пока Минки не показывает на фиолетовый, с зелёными карманами.       — Этот? Точно? — спрашивает он у сына, разглядывая комбинезон со всех сторон.       — Он красивый, — кивает ребёнок.       — Про красный ты тоже сказал, что он красивый.       — Но тут кармашков больше.       — Тогда берём с кармашками?       Минки снова утвердительно кивает и, пока Чимин несёт на кассу вещи и игрушечную лошадь, замирает, разглядывая, как другой мальчик примеряет кроссовки с мигающей подошвой. Он смотрит как заворожённый, когда подошва загорается синими и зелёными огоньками при каждом шаге мальчишки.       — Пап! Пап! — бежит Минки к Чимину, принимаясь дёргать его за край расстёгнутого пуховика.       — Что, малыш?       — Пап, я хочу те кроссовки! Помнишь, я говорил тебе про кроссовки с подошвой, которая светится? Они тут есть! Давай купим, папа!       Чимин забирает с прилавка пакет с покупками и поворачивается к сыну.       — Смотри, какие они красивые! — не унимается Минки, тыча рукой в сторону мальчика, который все ещё красуется в кроссовках перед зеркалом.       Чимин смотрит туда, куда указывает сын, и вымученно вздыхает. Отказывать ребёнку — это то, что он ненавидит больше всего на свете. Видя, как загорелся его взгляд от одного только вида кроссовок, о которых он без умолку говорит уже пару недель, у Чимина практически разрывается сердце. Но им действительно нужно немного поэкономить в этом месяце, потому что Чимин потратился на новую кровать для Минки, ведь из своей детской он уже вырос.       — Детка, — мягко говорит Чимин. — Я знаю, что они тебе очень нравятся. Мне они нравятся тоже. И я знаю, что ты их очень-очень хочешь. Давай, мы купим их позже? Может, со следующей зарплаты.       Минки поникает, опускает голову и бросает украдкой ещё один взгляд на мальчика в кроссовках его мечты. Тот уже развязывает шнурки, видимо, чтобы родители оплатили их на кассе. У Минки же расстроенно надуваются губы, а на глазах выступают слёзы.       — Какие тебе нравятся? — интересуется в этот момент у него Юнги. — С зелёными или с желтыми огоньками?       — Юнги... — начинает уже было Чимин, но Юнги бросает на него такой взгляд, что омега замолкает и смотрит, как альфа вместе с его сыном идут смотреть витрину с кроссовками.       — Зелёный — мой любимый цвет, — скромно говорит Минки и оборачивается на папу. Тот сложил на груди руки и склонил набок голову, наблюдая за ними.       — Давай тогда примерим, — говорит ему Юнги.       — Юнги, пожалуйста, не надо, — шепчет ему Чимин, когда довольный ребёнок снимает с витрины кроссовки.       — Всё нормально, Чимин. Пусть мерит.       Минки, не без помощи взрослых, натягивает на ноги кроссовки нужного размера и, счастливый, разглядывает в зеркале, как они светятся от его шагов. Юнги тем временем просит у консультанта отрезать у них бирку и пробить обувь, не упаковывая, — ребёнок пойдёт прямо в них.       — Я отвезу вас домой, а то он себе ноги в этих кроссовках заморозит, холодно ещё на улице, — говорит Юнги, когда они выходят из детского магазина и идут в сторону кофейни, чтобы купить чего-нибудь попить.       — Нас Хосок заберёт, не волнуйся. У него как раз скоро заканчивается рабочий день.        — А... да, конечно, — кивает в ответ Мин.       Решив, что лучший подарок для подростка — это гаджет, они втроём проводят время в магазине электроники, где выбирают для Союна айпад последней модели и наушники.       — Может, розовый? — интересуется Юнги, сравнивая девайсы. — Омеги же любят розовый.       — Не все омеги любят розовый, — со смешком замечает Чимин и указывает на Минки, который все никак не может налюбоваться своими зелёными огоньками на кроссовках. — Возьми лучше белый. Нейтральный цвет, выглядит симпатично.       Юнги следует совету, и из салона они выходят с фирменным пакетом. Чимину в это время как раз звонит Хосок, сообщая, что он уже подъехал, и они прощаются с Юнги:       — Что нужно ещё сказать? — интересуется у сына Чимин.       — Спасибо, Юнги! — улыбается Минки.       Альфа со смехом треплет его по кудрявой голове.       Хосок встречает их двоих на парковке и, пока Минки забирается на заднее сиденье, успевает поцеловать Чимина.       — Ну что, всё купили? — спрашивает у них альфа.       — Да, всё, — кивает Чимин.       — Юнги купил мне мигающие кроссовки! — хвастается Минки, показывая ногу Хосоку.       Хосок переводит взгляд на Чимина и с сарказмом говорит:       — Какой хороший дядя Юнги!