— Каждая твоя просьба действует на меня, как заклинание, — горячее дыхание между ног туманит рассудок. Кто-то рассеял в комнате морок, раз уж я пьянею за секунды по новой. — Просто попроси. И я готова исполнить любое желание Хаджиме, будь хоть стократно потомственной ведьмой. Кто здесь кого еще приворожил, дурачок.

Это то же самое, что бояться высоты, а потом вдруг узнать о своем прошлом эквилибриста и вынужденно выйти на туго натянутый канат между небоскребами. Это то же самое, что пытаться обезопасить себя от взгляда Василиска, а после — взглянуть в зеркало и найти его в собственном отражении. Это то же самое, что полюбить своего злейшего врага, план пыток которого был расписан с садистским усердием. Это то же самое, что и... просто быть в шкуре Аки Комацу. Она не расскажет Чуе. Он сам все узнает.

- Совсем недавно я видела храбрую девочку, которая, не боясь смерти, сражалась на войне, помогала раненным и заступалась за обездоленных. Так что же случилось с той Гермионой, которая стойко выдержала даже пытки Лестрейндж? – я невольно бросила тяжелый взгляд на еще один незаживающий шрам на своем теле и, прижав внутреннюю сторону руки к телу, тем самым спрятав ее от собеседницы, неуверенно ответила: - Я встретилась с ней снова. И она свела меня с ума, заставив требовать искупления.

- Это закончится уже завтра, детка. Побыть чуточку немой – то, что пойдет тебе на пользу, - я осознал свою глупость, когда через недели ты молча прошла мимо нас с потерянным взглядом и опущенными – во всех отношениях – руками. Когда ты не обернулась на мой зов. Когда из твоих уст не вылетело ни одного звука, как бы ты ни старалась произнести гневную тираду. Война надломила нашу Гермиону. Но сломал-то тебя я, не так ли?