— Одно объятие для бармена. — наконец продолжил Энджел мягким и будто бы чуть тихим голосом, упираясь в стойку локтями и тепло улыбаясь. С просьбой заглядывает в золотые глаза. — Позволишь?

— Что это? — не удерживаясь от вопроса, паучок вновь заглядывает на бывшего оверлорда. — Одно объятие от бармена за счёт заведения. — ласковым, чуть тянущимся голосом отвечает Хаск, облокачиваясь локтем правой руки о стойку и как бы в шутку подмигивая Дасту.

Хаск всегда рядом. Когда нужно помочь обработать раны, когда нужно выпить, когда нужно выговориться, когда снится кошмар и когда просто необходима чья-нибудь компания – ощущение чужой руки на плече и осторожных, бережных объятий. Ощущение безопасности. Однако, что же насчёт самого Хаскера? Что насчёт его чувств, его страхов и кошмаров, его боли и того груза, который немногословный бармен тащит на своих плечах в одиночку? Большой и хмурый кот всегда молчит.

На какое-то мгновение дыхание перехватило и сердце согласно застучало в груди; взглянув в золотые глаза, Энджел безмолвно вкладывает свою ладонь в чужую и, едва слышно выдохнув, поднимается, следуя за Хаском в центр комнаты. Почти пустующий зал словно преобразился в одну секунду, став не просто сказочным, а волшебным.

Он слабо тыкнул пальцем в нос паучка и, засмеявшись, выпрямился, обходя того, дрожащего и сгорбившегося, и становясь сзади. Слышится щелчок пальцами и от увиденного сбивчивое дыхание перехватывает, а сердце, окончательно остановившись, гулко и ощутимо падает вниз, разбивается, превращаясь во всё ещё пульсирующее месиво. И эта боль, сотнями игл пронзающая тело и ломающая ребра, будет больнее, чем удары Валентино.