Читать нотации не в её стиле – она сама идёт по кривой дорожке, усеянной разноцветными блистерами; с проповедями Дестини и Линда отлично справляются, а она в сторонке побудит, наблюдая за притворным согласием братца.

Она соткана из чужих воспоминаний, чувств и эмоций, её тело – оголённый нерв, слегка нажми – лопнет, обольётся кровью, загноится, и она начнёт кричать от раздирающей боли. В её глазах миллиарды картинок из жизней других людей. Порой она думает, что сошла с ума, изредка фантомные голоса винят её во всех грехах, зачастую она считает себя воплощением греха.

У неё нет имени, нет родных, нет воспоминаний – нет ровным счётом ничего, кроме парочки вещей и звенящей пустоты в голове. Девушка без имени становится странным гостем для городка с чётко прописанным сценарием и отрепетированными действиями. Она с трудом вливается в этот ритм жизни, оказываясь откинутой на затворки основных действий, забиваясь в угол общей картины. Постепенно она угасает как уголёк, выпавший из очага.

С одной стороны мы не можем вмешиваться в цикл жизни – она должна идти так, как предписано, течь степенно в своём темпе, мы не вершители судеб, чтобы нарушать её законы. Но если ты видишь угрозу, знаешь, что человек умрёт – в независимости от степени близости и родства – упорно игнорируешь эту вероятность смерти, не поступаешь ли ты плохо, не идёшь ли ты против Аллаха, игнорируя боль и угрозу, нависшую над человеком?