ты улыбаешься и чисто смеёшься, а твой смех мягкий, как падающие белые хлопья в тёплом свете уличного сутулого фонаря. знаешь, ты похож на солнце.

у серёжи волосы в глаза постоянно лезут, потому что разноцветные завязки он теряет с поразительной быстротой (а потом каждый раз с улыбкой получает от олега новые), а заострённые на концах ресницы прикрывают омуты глаз, где обязательно водятся черти. олег в этих омутах по-ги-ба-ет. олег глаза закрывает – вот-вот замурчит. если бы олег знал, как серёжа хочет его зацеловать, он бы расплакался, но серёжа ему ни за что не скажет. [ лето ]

яна разбитая, смотрит прямо в душу – какую есть, даже если совсем-совсем чёрную.

матвей – открытый, честный и белый до такой степени, что почти прозрачный: сквозь свод чутких рёбер можно увидеть трепыхающееся сердце.

серёже кажется, что они с олегом связаны-повязаны. кажется, что кто-нибудь из них без другого умрёт, а другой удавится, потому что так вот невозможно. серёже кажется, что никто бы не выдержал его. никто бы сбежал от вихря рыжих волос, эмоциональных качелей, покрасневших костяшек и раскрасневшихся носа и щёк, бед с башкой, бледных веснушек на сгибах локтей, импульсивности и заламывающихся рук. серёже кажется, что олег – святой и мученик, хоть без нимба и грешник. серёже не кажется.