Сан открыл глаза и увидел перед собой Хонджуна, омегу, что владеет данной антикварной лавкой. Глаза омеги смотрели вопросительно, точно сирена, он так манил к себе, природный запах чёрных дорогих орхидей кружил голову, инстинкты требовали забрать себе, а альфа внутри ухаживать за этим неповторимым существом. И так происходило каждый раз, как он не появлялся в этой лавке.

Всё, на что падал его взгляд, пугало до трясущихся пальцев. Он так боялся, что это состояние никогда не закончится. Омега засыпал с этим чувством и просыпался с ним же. Всё, что он пробовал делать, чтобы хоть как-то отвлечься, не помогало, мысли не хотели его оставлять, а он всё яростнее пытался от них скрыться.

Антрациты с поволокой печали смотрели в синие глаза, что с нежностью смотрели в ответ. Тонкие татуированные пальцы с трепетным благоговением прошлись по образу омеги за стеклом рамки и упали безвольно на мраморную поверхность столика. А из тёмных глаз скатилась по скуле одинокая слеза и сорвалась вниз, разбиваясь о руку альфы и высыхая в стремлении исчезнуть.

— Он пялится, — зачем-то шептал Юнги брату, появившемуся спустя недолгое время возле него. — А тебе жалко, что ли? И вообще, кто он? — приподняв бровь, хохотнул Хосок, наблюдая за братом из-под полуприкрытых век. — Но он пялится! — кошкой зашипел Юнги, бросая взгляд то на брата, то снова на судно корабля, которое не было видно из-за матового полотна. — Капитан этот, — как будто Хосок колдун, а не нимфа, поэтому должен был понять всё с самого начала, ответил омега.

Следы чёрного волка, что теперь были человеческими, отпечатывались на шуршащем снегу и тут же заметались усилившимся снегопадом. Сегодня была светлая ночь, полумесяц яркой гравировкой висел в сине-чёрном небе, лисьи глаза на миг устремились к нему и тут же вернули своё внимание на серьёзное лицо мужа, что бережно нёс его. Юнги улыбнулся и провёл пальчиком по грудной клетке, обрисовывая контуры рисунков и мышц, что перекатывались под смуглой кожей.