Служба в Афганистане, смерть лучшего друга... Все это не отпускает Клауда Страйфа, живущего в постоянном напряжении. Жизнь не принимает его, выбившегося из ритма, ставшего слишком чужим для повседневности. Лайтнинг отдаляется от единственной и горячо любимой сестры Серы. Причина слишком проста и банальна. Две судьбы переплетаются, и, кто знает, смогут ли два одиноких человека излечить друг друга от чувства ненужности этому миру?

Мелькнувшая на окраине сознания мысль тенью растворилась в потоке, не оставив после себя ничего, кроме горьковатого неопределенного послевкусия: «Именно так разбивается сердце – без криков и даже без хрустального звона».

Зеркало глядит на меня бесцветными глазами, серым нависшим небом города, и по чертам лица, почему-то неожиданно четким в свете тусклой лампы, освещающей нашу общажную ванную, бежит едва заметная тень. Тень моей попытки вытащить из своего внутреннего мусора, затхлости и мерзкого пепельного тумана что-то настоящее – мое внутреннее Солнце, которое, наверное, никогда и не рождалось.

- Я никогда не смогу это сделать. Мне не надо было вообще идти в балет. Рожденные ползать летать не могут. Вам легко говорить, Вы - первый солист столичного театра, а Вы даже не знаете моего имени, не знаете, какой я бесталанный…

Он шагал, лихо забросив на плечо деревянный посох, по пустынным улицам, когда башенные часы показывали глубоко за полночь, и улыбался детям, которые, припав к окнам, смотрели на спектакль маленьких снежинок, не видя за белой пеленой смеющегося юношу. А он все продолжал идти и нести детям радостный холод зимы, скорбно улыбаясь собственному одиночеству…