Снег, пушистый и белоснежный, тихо и осторожно падал на тело и одежду юноши. Его кожа стала более бледнее, чем тогда, при жизни. Сквозь боль, физическую и эмоциональную, найдя хоть какие-то силы, Забуза приподнял руку, и поднес её к лицу Хаку. Такая холодная кожа... но такая гладкая и нежная. «Я считал тебя неодушевлённым предметом. Какой же я идиот, чёрт возьми», - думал тот, невольно закрывая глаза, но вновь представляя лицо Оинина, и проводя по скуле пальцами, остановившись у уголка губ.

Голубые глаза осматривали комнату мага, словно ища что-то, что принадлежит только ему. Сумеречный охотник никогда не считал себя собственником, но на сегодняшний день ему мешают возбуждение и... чары?

После долгой репетиции начался небольшой перерыв; минут таки на 15-20. Солист отходит от микрофона, широко улыбаясь, жестами подзывает к себе МиА, и уходит с ним на перекур, на свежий воздух. Мето тоже куда-то делся. Наверное, ушёл в туалет. Басист тяжело вздохнул, опускаясь на колени. В его душе царило одиночество. Возможно, и не совсем. Несколько дней подряд он беспрерывно думал о Тсузуки. Не то, чтобы он влюбился в него, и не то, что ему было плевать на него.