Цепляющие ориджи. Лучшее

Случайное знакомство перерастает в серьёзный интерес гораздо раньше, чем Дэвид Ингрэм успевает понять, с кем он на самом деле оказался в одной постели.

Сайд-стори к "Разлучи нас, смерть!" (время действия между последней главой и эпилогом). Частные самолёты, смокинги и даб-кон — всё по-прежнему.

Если он положит весь мир к твоим ногам – возьми его. Если он потребует твои тело и душу – подари их. Если он отдаст тебе своё сердце – разбей его. Одна встреча может поменять ход всей жизни. Связь с состоятельным мужчиной даёт Джейсону возможность войти в мир миллиардных состояний, где нельзя доверять никому и где любовь – всего лишь точка уязвимости.

Эйра как-то странно пожал плечами, будто попал в неловкую ситуацию. Постучал носком ботинка по створке ворот, послушал, как она отозвалась. - Слушай, меня никто не подсылал, - заговорил он. - Я уеду утром. Мне всё равно, кто ты, почему прячешься или что прячешь. Мне нужно на Ньюфаундленд. Это правда.

Постапокалиптика.  Земля - безжалостная пустыня: пыльные бури, зыбучие пески, хроническая нехватка воды и омег...  Ариэль ищет убежище, Лейв ищет смерть, и вот две омеги отправляются к полумифической Крепости Рока - одному из крупнейших поселений выживших, где каждый найдет...то, что искал? Гораздо больше? Вовсе не то?

Хочется вернуться в прошлое, когда еще мог что-то изменить. Начать жить правильно – не пить, не посещать сомнительные вечеринки, не иметь беспорядочных связей; наладить отношения с родителями - хоть как-то начав общаться; сказать лучшему другу, что знаю про его, совсем не дружескую, любовь...

Есть много видов любви. Любовь преодолевает всё. Врождённую патологию сознания. Социальные и гендерные предрассудки. Страх. Преступление. История двух парней, которые никогда не любили и не были любимы, пока однажды не встретиЛИСЬ холодным осенним днём в интернате номер 17.

Можно мечтать о небе и всю жизнь провести на земле, работая в поте лица. Можно получить "счастливый билет" по воле случая и сурового аристократа, но чем за это придется заплатить? Можно обрести многое и многое потерять. Главное - не потерять себя. Главное - верить в себя.

У него светлые, словно выцветшие волосы, свисают неопрятными прядями. Бледные, чуть потрескавшиеся губы плотно сжаты, странное шелушение на щеках. И глаза. Алые, словно лишенные пигментации. Смотрят внимательно, слегка напряженно. Человек. Это человек. И он смотрит на меня.

Машинально тру щеку, чувствуя под пальцами неровность воспаленной кожи. Боль лениво царапает, заставляя поморщиться. Я привык. Должен был. От этого зависит моя работоспособность. Потому что если я потеряю работу, то потеряю все: комнату, право жить на двадцатом уровне – самом дешевом и последнем пригодном для жизни. И самое страшное – тебя.

— Философия танго в одиночестве, запомни, — проронил Леви, — это не страсть, это трагедия, тоска… смерть, если угодно… И когда двое танцуют в близком объятии, как мы с тобой, это ничего не значит. — Или значит все на свете, — выдохнул Эрен. — Или да, — едва слышно согласился Леви.

Вроде и смотрел случайный попутчик просто вежливо — с интересом, но не более. Вроде и не сказал и не сделал ничего такого. А как-то... пробрало! Интуиция сработала? Не иначе. Потому что все, произошедшее после, когда поезд тронулся и стало ясно, что до следующей станции никто к ним в купе не подселится, оказалось таким, что, как говорил герой любимого Данькиного мультика: "Туши свет!"

Я часто видел кровь, чуть реже - слезы, Я собственной рукой друзей могилы зарывал, Я шел под жарким солнцем и в морозы, Немало я терял и слишком много забывал. «Я песнями твоими очарован...» Скади (Л.Смеркович)

— А секретарши почему от вашего биг-босса сбегают? — Да просто характерец у него… — Тут Макс пошевелил пальцами, явно подыскивая подходящее определение. — Не тонет? — подкинул ему вариант Ян, вспомнив субстанцию, которая легко на поверхности держится. Макс заржал, а потом подступил ближе и выдохнул почти интимно в самое ухо: — У тебя будет отличный шанс выяснить это лично… Яночка. И помни, что я тебе сказал: не справишься с ролью его секретарши, выдашь себя или нас — пожалеешь.