— Но ты должен знать, что со мной очень тяжело, — предупредила Кэрри. — Я ведь всё помню. И я буду помнить, если что-то произойдёт между нами. Если ты обидишь, заденешь… Я ведь буду помнить. Ты готов пойти на это?
Голова просто раскалывалась, и Кэрри уже пожалела о том, что не послушалась Эла. На самом деле, она пожалела об этом давно, но сейчас окончательно расписалась в своём решении. Только рассказывать ему об этом нельзя, потому что тогда начнётся. Эл Бёрнс может быть не владел такой же памятью, но каким-то неведомым образом ухитрялся запоминать каждый момент, когда Кэрри выставляла себя не в самом лучшем свете.
Во-первых, спать, когда рядом кто-то надрывается от плача невозможно. Во-вторых, он понимал, что Кэрри снова бежала, бежала, почти до финиша, но в итоге резко споткнулась, упала, и теперь не может оправиться от всего этого.
Он посмотрел на часы, потом покачал головой и обнял Кэрри покрепче, не позволяя ей вырваться, хотя она попыталась ударить его ладонью.
Меня зовут Кэрри Уэлс, и я обладательница редкого случая гипертимезии. Я помню абсолютно всё, начиная с того, что ела вчера на Квэст Стрит в забегаловке "У Джона", сидя за столиком у окна, и заканчивая тем, с какой периодичностью моргали лампы в полицейском участке Сиракуза 20 лет назад. И если вы думаете, что это круто, то очень глубоко ошибаетесь.