Её девственность пахла солью, ночным прохладным сумраком и первым сладким отчаянием; она не могла дать отдохновения от вечной скуки и стыда за неё – но Онегин растворялся в ней, в её тьме, её искренности и её боли. В её мире не было места пустоте, голодной пропастью разверзшейся изнутри, и он стремился заполнить её тем, что не могли дать продажные девки – но могла дать Татьяна.