Клинок в объятиях дракона

Химеко никогда не отказывала себе в утреннем кофе. Выпить чашечку бодрящего напитка было одним из главных смыслов её жизни. Так и сегодня она привычно вышла из своего купе и направилась в общий вагон. Ей хотелось насладиться любимым сортом, глядя на бескрайние просторы Вселенной. Стоило женщине спуститься с лестницы, как к своему удивлению она заметила за одним из столов Вельта. — Обычно ты не встаешь так рано. Что-то случилось? — мягко спросила она с улыбкой. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — мужчина как всегда был предельно серьезен. Порой казалось, он не позволял себе даже мысли о том, чтобы относиться к вещам иначе. — Я так и поняла, — улыбка на лице Химеко стала шире. Она присела за стол и отпила кофе. Мистер Янг перевёл взгляд с чашки в руках женщины на неё саму и спросил прямо: — Почему на голосовании о Блэйде ты была “за”? Я могу понять Келуса, который, должно быть, верит, что разговоры помогут этим двоим — он еще юн. Но скажи мне честно… в чем твой замысел? — Так ты догадался? — она поставила чашку на стол и положила ногу на ногу. Её поза, в отличие от позы Вельта, была расслабленной и свободной. Химеко в любой ситуации производила на него впечатление хозяйки положения. — Сложно было не понять, что с решением принять на борту Охотника за Стелларонами не все так просто, — ответил Вельт. — Но почему ты согласилась так легко? Я не понимаю... — ...а непонимание заставляет тебя беспокоится. Знаю, — женщина сделала ещё один глоток из чашки. Она игриво улыбнулась и спросила: — Стоит ли мне сперва приврать, что все дело в желании сделать Кафку своей должницей? — Я думал об этом, но... Если бы это было так, ты бы прямо попросила Охотников об ответной услуге. И все равно с ними подобный ход имеет мало смысла — они слишком непредсказуемы и сами при этом умеют предугадывать судьбу. Вельт подытожил: — Поэтому... просто скажи как есть. Химеко глубоко вздохнула. — Я поделюсь с тобой, но прошу — не рассказывай ничего Март, Келусу и особенно Дань Хэну. В своём решении я прежде всего опиралась на пользу, которую Дань Хэн может вынести из этой истории. Да, он побывал на Сяньчжоу и рассказал нам правду о себе. Первый шаг сделан. Но это — лишь часть пути. Вельт скрестил руки на груди. — Не оказываем ли мы Дань Хэну медвежью услугу, принимая решение за него? — спросил мужчина. Голос господина Янга пропитало беспокойство. — В конце концов то, насколько далеко он готов зайти в принятии своего прошлого, должно быть его выбором. — Ты прав, но не забывай, каков Дань Хэн. Пускай он и оказался совершенно необычным юношей, мы, его товарищи, в некоторых вопросах все же более опытны. Наш долг — помочь другу принять верное решение, — улыбка исчезла с лица Химеко. Теперь уже и она не могла скрывать, что со всей серьезностью относится к происходящему. Женщина отвела взгляд и слегка нахмурилась, отчего ее изящное лицо, украшенное тонкими чертами, стало выглядеть старше. — Дань Хэн, он… такой человек, который даже зная ответ, будет нуждаться в том, чтобы услышать его от кого-то близкого. Все, что произошло… и особенно преступление, ответственность за которое на него возложили, несомненно оказало свое влияние. Как можем мы вменять в вину нашему другу, что он пытался оставить все позади? Стоило лишь мне услышать его историю, как я поняла, почему же он постоянно пытался убежать от этих воспоминаний, — она понизила голос и закончила мысль совсем тихо. — Я бы тоже убегала. Она перевела взгляд полных печали глаз на россыпь звезд за окном. — Не сочти мой вопрос слишком личным, но... Скажи, Вельт, ты когда-нибудь любил? Эти слова на мгновение поставили старшего члена экипажа в тупик — его брови невольно поднялись от удивления. На несколько секунд он задумался, взгляд мужчины бродил по обстановке поезда. — Да, — негромко ответил он спустя тянувшиеся секунды тишины. — Тогда ты должен понять, что я пытаюсь сказать. Должно быть, это прозвучит странно, но… когда Блэйд перешагнул порог экспресса, я заметила, как он смотрел. — На губах молодой женщины появилась горькая полуулыбка. Действие казалось легким и простым — едва ли не тенью обычных улыбок Химеко, но глубокие чувства, которые скрывались за ним, отзывались болью в груди. Вельт тоже улыбался, но его губы скривились в усмешке. Мужчина редко позволял себе быть язвительным, но порой даже жизненный опыт и самообладание не способны совладать с переживаниями и тревогами. — И как же он смотрел? Как будто мог — и хотел! — расправиться с нами всеми за мгновение? Химеко пристально и печально взглянула на Вельта. В ее глазах была уверенность, которая обращалась к товарищу с подобием вызова: — Нет. Он искал глазами Дань Хэна. Химеко улыбнулась шире и нахмурила брови. Теперь грусть и боль, что пыталась скрыть та полуулыбка, открыли миру искреннюю, непередаваемую тоску. Женщина продолжила: — Мы, маложивущие, имеем одну особенность. В отличие от тех, кому предстоит прожить века, мы как никто ценим время и чувствуем его скоротечность. Даже если нам кажется, что в запасе еще целая вечность — реальность не устает напоминать нам о том, как ошибочно это ощущение. Я не хочу, чтобы Дань Хэн упустил возможность, которая так отчаянно возникает перед ним раз за разом. Если он посчитает, что стоит навсегда отринуть прошлое и отпустить его... Что ж, так тому и быть. Но я хочу, чтобы этот выбор сделал сам Дань Хэн, а не страхи, что терзали его все это время. Она вновь взглянула на Вельта, и что-то поменялось в ее облике. Будто та таинственная, загадочная Химеко, которую он знал и к которой привык, на секунду поделилась с ним какой-то потаенной частичкой себя: — Разве не нечто подобное мы зовем судьбой? Она тихо кашлянула в кулак и вернула выражению лица обычный беззаботный вид. — Ну и конечно же я хочу оставить эту дерзкую девицу Кафку у себя в должницах! — Химеко хитро сощурила глаза и с усмешкой развела руками. — Первопроходцам совсем не повредит подобный козырь в рукаве, когда мы в следующий раз столкнемся с Охотниками за Стелларонами. Пусть даже они и совершенно непредсказуемы! Все еще находясь под сильным впечатлением от этого разговора, Вельт глубоко задумался и перевел взгляд куда-то в пустоту за окном: — Я понял тебя.