я выхожу, я ложусь на песок
я закрываю глаза
никто не знает, как устала я
и духи пустыни качают меня на волнах
в обломках памяти
♫ Alai Oli — Мексика
Какие дороги ведут из Ханаана в Египет, Война не знала — теоретически это знание тоже озарило ее и при необходимости она бы нашла путь, но зачем тратить время, если достаточно пожелать и оказаться там, где хочется, в любой точке планеты? Переносясь от Навина, она закрыла глаза, а открыв, с разочарованием вздохнула — почти та же пустыня, только без руин Иерихона и еврейского войска. Та же жара, на горизонте — какой-то город. Можно было перенестись в город, но жара мало докучала Войне, и она медленно зашагала по песку, оставляя на его золотом покрове следы сандалий. Вокруг был только зной, палящие солнечные лучи и пески до самого горизонта… и скорпионы. Увидев двух скорпионов, Война села прямо на песок, разглядывая их с детским восторгом. Дотронулась до одного — тот тут же гневно ужалил ее ладонь, но вызвал лишь смех. Второй скорпион немного поколебался, будто в раздумьях, и бросился на первого — оба сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть, изо всех сил стараясь убить друг друга. Расхохотавшись, Война вытянула ноги, а потом легла на песок, раскинув руки. Закрыла глаза — пусть духи пустыни качают ее на волнах этого моря. Только сейчас она начинала в полной мере осознавать собственное существование — вот мир, вот она, часть этого мира, важная и неотъемлемая, полностью свободная, практически всемогущая, и… неужели безымянная? Война аж глаза открыла от очередной догадки. Действительно — безымянная. Что она ответит на вопрос «как тебя зовут?» Война? Кто тогда будет с ней разговаривать? Разговаривать с людьми Войне хотелось. Они показались ей забавными, и с ними было интересно, но если еврейское войско изначально должно было знать, кто она, то египтянам это было пока ни к чему. Значит, нужно придумать себе другое имя. — Эй, ты чего тут разлеглась? — окликнул ее грубый женский голос. Чья-то тень накрыла глаза, как набежавшее на солнце облако. — Отдыхаю от трудов праведных, — протянула Война. Появление этой женщины ничуть ее не удивило; она знала, что кроме Единого Бога-Творца существуют еще много разнообразных языческих богов, рожденных от людской веры и ею же подпитывающихся. Позже вера в них должна уйти в небытие, но пока что им поклонялись, и потому они обладали достаточным количеством могущества в зависимости от собственной иерархии. — От трудов, — саркастично повторила женщина. — Тебе что за дело? — проворчала Война. — Лежу себе и лежу. Женщина уселась рядом с ней, скрестив ноги. Она была светлокожей (но кожа казалась высветленной намеренно), одетой в белое платье, обнажающее пышную грудь, босиком, с длинными черными волосами — присмотревшись, Война поняла, что это парик. Темные миндалевидные глаза женщины были очерчены углем, веки накрашены зеленой краской из малахита, губы и щеки — хной. — Да нет мне особого дела, — призналась она. — Только если ты не враг фараона. — Нет, не враг, — Война пошевелила пальцами ног. — Я гостья. А ты… — Мафдет, — с тихой гордостью представилась женщина. Война повернулась, сев напротив нее в ту же позу, что и она, восхищенно уставившись на хозяйку пустыни. — Богиня! — Богиня, — усмехнулась она. — А как зовут тебя? Война покусала нижнюю губу. — Не знаю. — Как? — вскричала Мафдет так напуганно, словно собеседница только что сообщила ей, что болеет чумой. — Вот так, — рыжая развела руками. — Но тогда ты проклята! — продолжила ужасаться Мафдет. — Ты не сможешь предстать перед богами, ты… ты хуже предмета, ибо все предметы имеют названия… — Успокойся, — Война вытянула руки. — Во-первых, имя у меня есть, просто называть его людям было бы жутко странно, во-вторых, перед одной богиней я уже предстала и ничего не случилось, в-третьих, я… — она снова задумалась — кто она? Богиня? Нет; Бог есть только один, все остальные вроде Мафдет — жалкие подделки, копии оригинала. Демон? Нет, демоны собирают человеческие души и тесно привязаны к Аду. Ангел? Тоже нет, ангелы праведники, и точно так же, как демоны к Аду, тесно привязаны к Эдему, а она полностью свободна. Тогда как ей себя классифицировать? — А какое у тебя имя? — Мафдет немного успокоилась, но очень заинтересовалась. Рыжая, как и в случае с Навином, выдержала эффектную паузу. — Война. Она думала, что богиня опять ахнет, но та лишь протянула: — Да уж, людям так точно лучше не представляться. А как хочешь называться иначе? — Не знаю, — Война прижала пальчик к губам. — Что-то… связанное с красным цветом? — С красным… — Мафдет задумалась. — Тогда… Как насчет Ахдарет? — Ахдарет, — повторила рыжая, словно пробуя имя на вкус. — Сойдет. Там, впереди, твое королевство? — Там Та-кемет, — с тихим достоинством отвечала богиня. — Черная земля. Там великая река Нил и царство фараона. Но ты ведь не придешь туда с добром, Война. — Кто сказал? — усмехнулась она. — Насколько я знаю, сейчас вы часто несете войну в чужие земли. Кто знает, что я могу дать вам — быть может, победу? Некоторое время Мафдет колебалась, но махнула рукой: — Иди. Ты правда не враг нам, хотя, возможно, враг фараону, но фараон всего лишь человек, пусть и зовет себя сыном Ра. Он смертен, и рано или поздно его ка уйдет на суд Озириса, а его место займет другой правитель. — А кто у вас фараон? — поинтересовалась Война, поднимаясь с песка и отряхивая платье. Мафдет последовала ее примеру. — Сейчас — Сети, — богиня неодобрительно произнесла это имя. — Сын Рамзеса и Ситры. Также называет себя Мернептахом или Усири, но только чтобы не злить народ на западном берегу Нила. — А что может их разозлить? — Сети — означает «посвященный Сету», — объяснила Мафдет. — А Сет… Сет — убийца Озириса, бог зла, в общем, смертные его не любят, да и мы тоже. Раньше он был неплохим парнем, но в последнее время от него все больше проблем. — А, это ваш дьявол, — догадалась Война. — Мне уже нравится этот Сети. — Он женат, — сообщила Мафдет. — И что теперь? Как ты заметила, мое имя — не Любовь и не Похоть, а Война, — рыжая шагнула к богине так, что их лица оказались близко, и шепнула: — И если бы я захотела, я бы уже оказалась внутри твоего города, и стены его бы уже пали. Не недооценивай меня и не переоценивай себя, дикая кошка. Удачи! Одарив ошарашенную Мафдет сияющей улыбкой, Война исчезла.***
В первый же год своего воцарения фараон Сети начал войны, возвращая Та-кемет утраченные Эхнатоном земли. Он много сражался и побеждал, жил битвами, не мыслил себя без этого, и даже женился на дочери командира колесничих войск — Туйя могла понять мужа, и понимала. У них было уже трое детей — двое, если не считать умершего ребенком первенца. Рамзес ІІ и Тиа были сильнее и здоровее Небхасетнебета, и Тиа вышла бы замуж, а Рамзес — стал бы наследником Сети, но пока они были только детьми. Сети прикрыл глаза, лежа на кушетке. Полуденный зной мешал мыслям, спутывал их, заставлял глаза слипаться — пустыня дышала жаром в каждое окно. Беспощадная и великая; он хотел бы быть таким же, как пустыня. И он был таким, жестоко уничтожая кочевников, обрушиваясь на них огнем и мечом, самолично расправляясь с пленными… об этом было приятно вспоминать. Он заносил меч над головой очередного шасу, и кровь лилась на пески, как вино из бурдюка. — Прекрасное зрелище, — прошелестел женский голос. Сети вскочил, машинально хватая оружие, но оружие было ни к чему — на женщину он бы его не направил. Откуда взялась эта девушка, фараон понятия не имел, но все в ее облике говорило о принадлежности к божествам… и все в ее облике было идеально. Рыжие волосы цвета крови, светлая кожа, не высветленная, а по-настоящему светлая и чистая, карие глаза, пухлые губы, стройная фигура… Сети сглотнул. Он любил Туйю, был благодарен ей за их детей, но после родов она пополнела, и кожа ее потускнела, и глаза уже не сияли теми огнями, что прежде. Не так, как у этой красной женщины, что пылала, подобно лесному пожару. — Опусти меч, — приказала гостья, и Сети послушно отложил оружие. — Кто ты? — шепнул он. Война оценивающе осмотрела представшего ее взору мужчину: его черные волосы тоже были париком, как и у Мафдет, но ему шел этот парик, отдыхая, он смыл краску с лица, а лицо его было красивым и злым — печать Каина, сказали бы в войске Навина: этому человеку не раз приходилось убивать, что доставляло ему удовольствие. Но не лицо привлекло Войну больше всего — тело. Сети был идеально сложен, одежда не скрывала сильной груди, подтянутого живота и широких плеч, только набедренная повязка не давала увидеть его целиком. Наверное, там тоже было на что посмотреть. Рыжая всадница испытала новое чувство, ранее неизведанное — желание. Страсть. Жажду чужого тела. У нее не появилось ни капли колебаний. Свои желания она предпочитала удовлетворять, не откладывая в долгий ящик — какой смысл отказывать себе в чем-то, когда ты — вечное бессмертное существо, недавно рожденное, вспоенное кровью, юное, могущественное и не обремененное ничем? — Я твой сон, — сказала Война, без долгих предисловий усаживаясь к фараону на колени. Сети подхватил ее под бедра, поворачивая на спину и оказываясь сверху. Безумием было заниматься этим с неизвестной, но именно безумие охватило его — тот же экстаз, как когда он рубил головы, и никогда еще Сети не было так хорошо, так восхитительно правильно и до головокружения горячо — ни с Туйей, ни с женщинами, которые избрали своим предназначением торговлю удовольствиями, ни с кем. Никто ее не стоил, и сама Изис меркла рядом с ней. Удивительно, что она была девственницей. Удивительно, но от того еще более потрясающе, ибо ощущение, что стал первым у такой неземной красавицы, пьянило и возбуждало, как и ее близость. С ней Сети чувствовал себя особенным… и всемогущим. Как будто он на мгновение стал самим Ра… нет, сильнее Ра. — Кто ты? — повторил он, закончив и излившись внутрь нее. Война улыбнулась такой самонадеянности — но ему же лучше; только что Сети, сам того не подозревая, навеки связал себя с ней и был обречен. Она обхватила ладонями его лицо. — Поверишь ли, если скажу, что я — твоя судьба? Сети шумно вздохнул. Судьба? Видимо, это она и была. Кто же еще? — Поверю, — сказал он, снова впиваясь поцелуем в ее губы. У ее губ был вкус крови.