Наш союз необратим

В горле что-то мешалось, хотелось выплюнуть. Голова ужасно болела, открывать глаза не хотелось вовсе. Но я чувствовала его руку в своей. Она нервно потрясывалась, но была крепкой и теплой. И все же трубка. И все же мой прекрасный аллергический отек на обезбол. Открыть глаза все же пришлось, чтобы дотянуться до тревожной кнопки. Сил не было, и только звук падения части тела на белые простыни заставил моего Сережу проснуться окончательно. Заметался, переживал, но ничего не мог сделать. Через пару секунд в помещение зашел врач, и постарался как можно аккуратнее вытащить интубационную трубку. — Дышите хорошо? — уточнил человек в белом халате. — Да, — тихо произнесла я, откашливаясь после каждого звука. — Принимайте невесту, — показал на меня он, уставившись на молодого человека. — Понаблюдаем еще пару часов и отправим вас домой. Его грустный взгляд проводил доктора за дверь, после чего устремился прямо в мои глаза. — Арина, Боже… — он закачал головой в стороны, сделав глубокий вдох. — Как же я испугался. — Прости, пожалуйста, — еле-еле выдавила из себя сиплым голосом, откашливая с каждым разом все больше слюны. — Обещаю, что больше никогда не буду опаздывать к тебе на встречу. Это я должен просить прощения. Мне очень стыдно. — Где он? — Не знаю. Думаю, с простреленным бедром далеко не убежит. — Сереж… — Моим приоритетом было спасти тебя. Просто не представляешь, какого было нести тебя на руках с синеющими губами. Засовывать пальцы в глотку, чтобы хоть как-то обеспечить вентиляцию. Лететь на все красные светофоры, одной рукой держа руль, а другой тебя. С каждым предложением его глаза все больше наполнялись слезами, а ладонь белела от крепкой хватки. И я знала, что всё это не из приятных для людей, которые находятся вокруг меня. Впервые это случилось, когда мне было около пяти лет. Мы были на отдыхе. В отеле познакомилась с русской девочкой, с которой мы плескались в бассейне. В один момент я соскользнула с мокрого кафеля вниз, и самое обидное, что именно в этом месте был неосторожно сделанный угол, о который здорово порезала ногу. В миг ко мне подлетает спасатель, который что-то кричит на непонятном языке, прижимает свою руку выше места рассечения. Я даже не плакала, наверно, по большей части от того, что мама рассказывала мне какие-то посторонние вещи и держала голову так, чтобы не могла посмотреть, что происходит на моем теле внизу. Да, ей определённо было страшно, потому что уже порядка 5 минут они не могли остановить кровь, в конечном итоге вколов мне кровоостанавливающее, вспомогательным компонентом которого был тот злосчастный аллерген. В горле встал ком, дышать больше не могла. Хотелось что-то сказать сквозь тот плач, который и так стоял на всю перевязочную, но голос постепенно пропадал и пропадал, пока я просто не перестала открывать беззвучно рот. С каждой секундой страх в глазах родителей в геометрической прогрессии возрастал, они делали все, чтобы я осталась в сознании: трясли, делали искусственное дыхание, пытались что-то засунуть в горло, чтобы не дать отекшему горлу убить ребенка. Поэтому сейчас, видя перед собой человека, который так отчаянно пытался вернуть меня к жизни, ничего не хотелось говорить. Я знала, о чем он думает, и, уверенна, что он тоже знает, о чем я думаю. Мне просто очень сильно надо было чувствовать его руку в своей, да, и в целом, больше-то мне ничего и не надо было. На следующее утро, проснувшись от запаха гари с кухни, была вынуждена убедиться, что Сережа все еще жив. Гримаса неудачи блестела на заспанном лице, с сигаретой в зубах и волосами в разные стороны, пока он держал черный оладушек на вилке на уровне глаз. — Первый блин — комом, — шёпотом заключила я. — Если бы первый… — Давай я. — Ох, нет, уважаемая. Мне нужно загладить вину, и за то, что разбудил, тоже. — Если бы не ты, мой милый мальчик, эти маленькие произведения искусства ты бы кушал в одиночестве. Поэтому, просто дай мне это сделать нормально, чтобы у нас вышел нормальный семейный завтрак, который мы заслужили за каждую минуту вчерашнего дня. Каждое слово, которое было сказано, как-то сильно жгло сердце, будто я еще раз в него влюбилась. Будто мы что-то новое в рамках того же самого, что не имело четких границ. Нам предстоял еще длинный и тернистый путь к принятию друг друга, но на это были силы и интерес. И, скорее всего, благодаря этому двигал машину вперед. Плюс, у нас появился общий секрет. Ничего же не сближает так сильно, как совместное преступление. Следствие закончилось быстро, потому что имя известного актера накладывает печать обязательности и скрупулёзности на дело. Паша в тот же день, самостоятельно вытащив пулю из ноги и перебинтовав ее, поехал в сторону границы с Эстонией. Не понимаю, на что он надеялся, когда не выкинул пистолет где-то по дороге, но в конечном итоге был задержан. Его отправили в местную больницу под наблюдением полиции. Пока Сережа ждал моего пробуждения, его хороший знакомый приехал за деталями, и к моменту нажатия кнопки вызова врача тот уже лежал прикованный к кровати наручниками с официально выдвинутым обвинением. Да, и к тому же, мама быстро привела дело в оборот, потому что всем было страшно. С ним лично мы больше не виделись, и, надеюсь, никогда и не встретимся. Следователю я рассказала больше, чем всем остальным, поэтому наказание ждало подстать его сущности. Сережа был причастен лишь как человек, который был вынужден применить самооборону, поэтому вышел сухим из воды, но на карьеру это повлияло отрицательно. Проекты с его участием задерживали, а только подписанные договоры расторгались. Это сильно подбило самооценку, он частенько начал выпивать, поэтому в те месяцы я была главной опорой нашего союза. Мне хотелось совершить ради него подвиг. Наверно, чтобы стать равноценной его поступку. Но кто я в этом большом мире. Да, мне действительно повезло, и имею столько, сколько мне нужно для счастья, но я не всемогущая. Поэтому каждый день — это подвиг, в котором пересиливаю свое прошлое и строю хрупкое, но такое яркое незримое будущее. Мы придем в норму, и это обязательно случится, но пока мне ничего не остается делать, кроме как гладить его волосы, пока он лежит у меня на коленях с гитарой и напевает грустные песни о бренности этого мира. Мы выздоровеем и пойдем против этого мира вместе. Я буду оберегать нас, покуда могу дышать и делить с ним сигарету на двоих, ибо курение убивает, а умереть без него было бы скучно.