***
Тряпочка с хлором, по ощущениям Мэттью, уже стала неотъемлемой частью его распорядка дня. Он не против - едва завидя его с этой тряпочкой, доктор Чилтон без вопросов пускал его в кабинет. А потом у Брауна было целых полчаса, чтобы поглазеть на нелепо-огромные картины и высмотреть что-нибудь интересное на рабочем столе начальства. А заодно и поговорить: ибо Фредерик, к его большому огорчению, по-прежнему водил с ним общение только на рабочем месте. Он старательно трет тряпкой с хлором пятнышко на картине и между делом интересуется: —Как продвигается ваша работа по Гидеону? Повернувшись к нему вполоборота, директор Балтиморской лечебницы отвечает невпопад: —Нормально. ФБР все еще продолжает расследование, но меня это, к счастью, почти не затрагивает... —Я имел в виду научную работу. —А. Хм, — Чилтон неопределенно ведет плечом, — дальнейшее исследование требует более... Тщательной проверки. Я работаю над этим. Мэттью делает вид, что заметил грязь на плинутсах и склоняется ниже к полу, скрывая восторженную ухмылку. "Вот как. Интересно, что еще обнаружится при этой проверке... Может, причастность Абеля к распотрошенным проституткам в Уайтчепеле?" У Мэттью уже долгое время присуствовало подозрение, что Чилтон имеет склонность к коллекционированию крайне нетипичных вещей. В самом коллекционировании странных штук ничего такого не было, в принципе - Браун, например, помнил бывшего коллегу, который собирал чеки от парковки. Но чеки от парковки, как ни крути, все же сильно отличаются от психопатов и убийц... А именно их Чилтон и собирал, как экзотических жуков, в свою стеклянную баночку под названием "Балтиморская лечебница для душевнобольных преступников". По скромному мнению Мэттью, это либо охуительная глупость, либо охуительная смелость. Возможно, и то, и другое. Во всяком случае, его приводили в восторг оба данных качества. Однако вот на этом самом моменте у Брауна - впервые в жизни, надо признать - закрались сомнения. С одной стороны, подобные заблуждения рано или поздно должны воздаться Фредерику в тройном размере. Нет, ему, разумеется, никогда особо не было дела до чужой жизни... Но на этот раз ему хотелось как можно дольше продлить жизнь конкретного этого человека. Так, из чистого интереса. А с другой стороны находилось его неуёмное любопытство. Что именно произойдет, когда до Фредерика наконец дойдёт, насколько опасны его игры с дикими животными? И дойдет ли вообще? Мэттью не знает, хочет ли проверять. Впрочем, была еще третья сторона. И сторона эта сейчас мерзким голоском нашептывала на ухо всякие гадости, рушившие ко всем чертям его собственную гордость. Возможно ли это, что в погоне за собственным эго Чилтон сумел подмять под себя его, Мэттью, честолюбие? Он незаметно облизывает тонкие губы и следит за Фредериком, который задумчиво покусывает кончик шариковой ручки, склонившись над бумагами. Что еще вы скрываете, доктор Чилтон? Вы считаете их своими личными экземплярами для изучения. Ваша персональная коллекция. Они вам интересны. Почему они? Почему не я? Что мне нужно сделать, чтобы ты обратил на меня внимание? Он делает глубокий вдох и концентрируется на человеке перед собой. —Под вашим руководством все так слаженно работает. Прямо как часы, — он бросает взгляд на свой наручный аксессуар и пытается улыбнуться, — Побег Гидеона - лишь разовая случайность. Потом добавляет, подумав: —К тому же, прошло уже больше двух недель. Психиатр неопределенно мычит что-то, вновь утыкаясь в бумаги. Он явно не настроен сегодня на разговор. Грустно. Но Мэттью все же перед тем, как уйти, предпринимает еще одну попытку конструктивного диалога. —Доктор Чилтон? —Да? Фредерик поднимает голову. Мэттью внимательно, очень внимательно вглядывается в его лицо. "Будьте осторожны. Вы думаете, что управляете клиникой... Но на самом деле вы не управляете даже собственной жизнью." Он так и не озвучивает вертящиеся на кромке языка мысли. Вместо этого он говорит: —Вам случайно не нужен диск с "Baccara"? У меня дома завалялся, подумал, может, кому-нибудь пригодится. Несмотря на то, Чилтон изо всех сил старается не выглядеть заинтересованным, дается ему это плохо. Как можно небрежней он интересуется: —И почему бы его тебе самому не послушать? Не нравится испанская музыка? —Очень нравится, — уголки губ Мэттью приподнимаются в скромной улыбке, — но мне кажется, что в руках настоящего ценителя она будет смотреться куда лучше. На мгновение ему кажется, что сцена из сна вот-вот станет явью. Ему почти хочется, чтобы Чилтон придавил его горло ботинком и той же хладнокровной жестокостью, с которой он слышал его голос во сне, резко приказал ему убраться из кабинета. Или вытереть еще что-нибудь. Или сносить его блядский роскошный пиджак в химчистку... Он уже согласен на что угодно. Но доктор лишь кивает ему и снова погружается в работу. Но хотя бы... Он ему улыбается. Завтра он прихватит с собой на работу диск, купленный специально для такого случая на барахолке.***
На следующее утро он прячет под белой униформой гладкую пластиковую коробочку с диском. Не понимая, почему дверь в кабинет начальства не поддается, Мэттью дергает еще пару раз. На шестой раз бесплодных попыток его посещает мысль, что кабинет, возможно, закрыт. Странно. У Мэттью свербит под ложечкой нехорошим предчувствием. Он подходит к санитару на перекуре и пристраивается рядом, вынимая из кармана собственную пачку. —Где Чилтон? Медбрат мнётся, перекатывая меж пальцев сигарету. —Ты не слышал? Его выпотрошил Гидеон. Вчера ночью... Как рыбу, представляешь? Я читал, он ему почку вырезал - без анестезии, — его передёргивает, как от удара током. Мэттью молча смотрит на него. А затем очень-очень медленно поворачивает голову в сторону камер содержания пациентов.