Эйфория

"С каких пор врачи стали накачаннее, чем спортсмены?.." Мэттью прерывисто дышит, затаскивая бессознательное тело доктора Лектера на деревянную колодку. Чертыхнувшись про себя, он накидывает самодельную петлю ему на шею и вытирает со лба пот. Он всегда считал свою собственную физическую форму как минимум удовлетворительной, но это было форменное издевательство. Браун обещает себе в будущем вырубать жертв как можно ближе к месту предполагаемой расправы. Спустя какое-то время его пленник приходит в себя. Глаза, такие же пустые и равнодушные, оценивают обстановку вокруг, а затем хриплый голос порывает звенящую тишину: —Ты медбрат из клиники. Какая забота о пациенте... Лектер молчит, после чего добавляет хладнокровно: —Ты ошибаешься в Уилле. Он не убийца. Мэттью хочет сказать: мне плевать на Уилла. Он хочет уведомить Ганнибала: мне нужен вовсе не он. Своего обожаемого Грэма можешь оставить себе... Хотя мертвому он будет уже не нужен. Мэттью не произносит этого вслух. Вместо этого отвечает: —Теперь убийца. Через меня. Он говорит, не давая ему вставить ни слова: —Я задам несколько вопросов... Можешь даже не отвечать. При определенной умственной деятельности зрачки расширяются, и я всегда смогу узнать ответ, — чуть приоткрытые губы дрожат в предвкушении, когда он произносит следующие свои слова. —Ты - Чесапикский Потрошитель? Совершенно ожидаемо зрачки напротив увеличиваются в размерах, заполняя собой радужку. Улыбаясь так, будто ему только что вручили подарок на Рождество, Браун отходит назад и разводит руками в стороны: —Чесапикский Потрошитель... Как же назовут меня? "Ирокезы" съедали своих врагов, чтобы завладеть их силой. Может, твои убийства станут моими?.. В глазах мелькает маниакальный огонек. Мэттью делает издевательский реверанс перед связанным доктором Лектером, а после неторопливо вынимает из кармана куртки нож. Ганнибал впивается в него непонятным взглядом: —Только если съешь меня. Браун в задумчивости щурит глаза. Съесть его? Он не против. Правда, навыки его готовки ограничивались разогревом фаст-фуда из супермаркета, так что это было бы проблемой. Может, он мог бы попросить кого-нибудь помочь? Интересно, Фредерик умеет готовить? Он еще раз пристально смотрит на Ганнибала Лектера. Совершенно спокойного и отстраненного... Считает ли он себя и правда неприкосновенным Богом? Мэттью не знает. Мэттью до сих пор не до конца уверен в своей конфессиональной принадлежности, но одно он знает точно: он не верит в неуязвимость Ганнибала Лектера. Каким бы неестественно нечеловеческим ни был этот сукин сын. Никакой он не Бог, усмехается Мэттью. Если по его обнаженной коже провести лезвием, из раны польется кровь. Если рану не закрыть, ее вытечет еще больше, она будет стекать по напряженным мышцам живота, по бедрам, ступням, и наконец достигнет кафельной плитки пола. Каждый раз одно и то же. Это всегда так легко предугадать. Нож-бабочка порхает, словно его биологическая тёзка, между пальцами правой руки. Вообще-то, Браун был амбидекстром, но убивать предпочитал правой: старая привычка. "Вас погубила излишняя самонадеянность, доктор Лектер", — думает Мэттью, медленно обходя его по кругу. "Взять хоть, например, Эйнштейна. Если он был такой умный, так чего ж тогда умер?", — думает Мэттью, пока Ганнибал следит за ним из-под полуприкрытых век. "Или Пикассо. Моцарт. Макиавелли. Подставишь что угодно, результат не изменится. Они все в могилах, доктор Лектер. Именно это вас и объединяет", — Мэттью наклоняется вплотную. Он замечает вдруг, вглядываясь в его лицо, что зрачки Ганнибала метнулись к чему-то за его спиной, и уже через секунду Браун слышит шаги. ФБР. Надо же, как оперативно. Что-то он сомневается, что ко всем прочим жертвам они спешили с такой же стремительностью. Он игнорирует приказ поднять руки вверх. Сам не зная, почему, он медлит - точно так же, как медлит застрелить к чертям Лектера. Позже он был слегка озадачен - обычно он редко когда впадал в такой ступор. Может, дело было в недельной бессонице, которая терзала его тело с того момента, как у них с Фредериком произошла небольшая размолвка. Пуля, выпущенная агентом, попадает в плечо, заставляя горло издать сдавленный крик боли, а в глазах мгновенно темнеет. В самый после момент он ухитряется как-то извернуться и пнуть ногой помост, связывающий тонкой ниткой Ганнибала Лектера с жизнью. Насколько удачно ему это удается, ему, правда, увидеть уже не подставляется возможности. Когда в тебя стреляют, это и в самом деле болезненно - думает Мэттью перед тем, как потерять сознание на мокром полу. Когда-нибудь в обозримом будущем ему надо будет озаботиться приобретением чего-нибудь пуленепробиваемого под свою куртку.

***

—Я буду говорить только с доктором Чилтоном. Мэттью непреклонен. Расслабленно развалившись на стуле, он оглядывает кучкующихся за стеклом федералов, а после наигранно зевает. Наручники достаточно неприятно натирают запястья, но он упорно пытается не обращать на них внимания. —Мистер Браун, — агент Кроуфорд устало потирает переносицу. Мэттью с уверенностью может сказать, что тот слишком устал от всего этого дерьма, — доктор Чилтон никак не связан ни с ФБР, ни с расследованием. Почему вы хотите говорить именно с ним? —Никак не связан с расследованием? Скажите это его отсутствующей почке, — хмыкает Мэттью, — И я буду говорить только с ним... Агент Кроуфорд. С ним одним. Если рассчитываете заморить меня скукой со своими ручными собачками, — лукавый взгляд на других полицейских, — то имейте в виду: я прекрасно умею развлекать себя самостоятельно. —Дай ему то, чего он хочет, Джек. Алана Блум скрещивает на груди руки и впивается ледяным взглядом в коллегу. —Мы ФБР, а не агентство по удовлетворению нужд психопатов, — холодно отвечает Кроуфорд. Не менее холодным тоном ему чеканят: —Я уже имела дело с такими, как он. Поверь мне, он ничего не скажет, если мы не проведем к нему Фредерика. Это сейчас меньшее из зол. —Безупречная логика, доктор Блум, — Браун обворожительно скалится, — Браво. К слову, как там самочувствие вашего коллеги? К достоинству Аланы, на ее лице не дрогнул ни единый мускул, когда она бросила на него нейтральный взгляд: —Стабильное. —Угу. Рад слышать, — Мэттью снова становится скучно. Он качается на хлипком стуле взад-вперед, рискуя в любой момент завалиться назад, и постоянно посматривает на настенные часы в комнате допроса. Когда дверь отворяется, Браун вскидывает голову, как та же собака, почуявшая запах хозяина. В груди зреет предвкушение. Наконец-то. —Мэттью. —Здравствуйте, доктор. Он не удерживается от пугающей, жестокой ухмылки при виде испуга в глазах Фредерика. Тот как можно уверенней отодвигает стул и садится напротив, однако Мэттью чувствует за этим уверенным лоском фальшь. Чилтон его боится. Но все же... Испуг в изумрудных глазах быстро сменяется напряжением, как будто доктор в любой момент ожидает, что на него набросятся. Мэттью замирает. Он не должен его опасаться. Бояться - тем более. Мэттью ведь не причинит ему вреда. Никогда бы не причинил - какой же он после этого преданный подчинённый?.. Да он, черт возьми, сейчас здесь только для него. Из-за него. Ладно, может, отчасти из-за своего непреодолимого честолюбия... Но первая причина все же существеннее. Он сдался баранам из ФБР только для него одного. Фредерик, между тем, откашливается и говорит спокойным тоном: —Слушаю тебя. —Ну, — Мэттью пожимает плечами, вновь приобретая обманчивую расслабленность, — Ганнибал Лектер - Чесапикский Потрошитель. Уилл Грэм велел мне его убить. Я это почти сделал. Вроде бы все... Вкратце, по крайней мере. Или вам нужна более развернутая версия, как я управился с жизненно важными органами судьи Дэвиса, которыми он, судя по всему, не пользовался по назначению? То, что Чилтон не отводит при этих словах от него взгляд, приводит его в неописуемый восторг. Он только непроизвольно сжимает ладонями край стола и выдыхает с хрипотцой: —Почему... Ты это сделал? —Почему? — Браун подается вперед, чувствуя, как кольца наручников впиваются в нежную кожу, — Ну же, доктор. Догадайтесь сами. Фредерик молчит. Только сверлит его напряженным взглядом, словно намереваясь выжечь в нем дыры. Мэттью разводит в стороны руками (локтями) и улыбается: —Я хотел быть поближе к вам. Кто-то сдается властям, чтобы другой всегда знал, где его можно найти... Не спрашивайте, откуда я это взял, — он выгибает бровь, — понятия не имею. Просто в голову вдруг пришло. А кто-то... Его вкрадчивый голос звучит чуть тише: —Кто-то соглашается на этот геморрой с допросами просто затем, чтобы проводить потом как можно больше времени кое с кем другим. Он наклоняется еще ближе к доктору, сокращая расстояние так, чтобы между ними осталось всего несколько сантиметров. Чилтон эту дистанцию моментально увеличивает - но не раньше, чем Мэттью задает свой следующий вопрос: —Напи́шите обо мне статью? Или книгу? Взбудораженные искры в глубине зрачков в одночасье превращаются в настоящее пламя. Доктор отшатывается. —Если это все, мне надо идти, — резко бросает Чилтон, отодвигая стул. Он уже почти выходит, однако его останавливают. —Еще кое-что, доктор... — Браун понижает голос, так, чтобы на звукозапись не попало ни единого слова. Только ему. Только Чилтону. Фредерик оборачивается. —Наш общий знакомый, который слегка сократил число ваших внутренних органов... По моим скромным подсчетам, совсем скоро он должен стать еще одной целью Потрошителя. Понятия не имею, какой конкретно... Но это ведь и неважно, правда? Он с любопытством таращится на Чилтона. Даже губы пересохшие облизывает. Расскажет или нет? Клятва Гиппократа в обмен на личные интересы - или все-таки наборот? Чуткий гражданский долг или чувство мести, доктор Чилтон? —Я тебя услышал, — глухой ответ почти не слышен за закрывающейся дверью. Мэттью чуть поворачивает голову: там, за стеклом, Фредерик что-то говорит ФБР. И, судя по тому, что никто из них не начинает шевелиться подобно тараканам, в которых ткнули палкой - информацию касательно доктора Гидеона он решил оставить при себе. Тонкая, едва заметная усмешка кривит губы. Он в в нем нисколько не сомневался.