Эйфория

Вой сирен был просто невыносимым. Мэттью, как никогда, жалеет, что у него нет способности на короткое время вырвать себе барабанные перепонки, чтобы только этот кошмар не бил так по ушам. Он думает, глядя на поднос с едой на коленях, что это было бы неплохим эволюционным скачком. Выдрать барабанные перепонки - а потом засунуть обратно, как будто ничего и не было, в свой мясной паззл. Мясной паззл... Мэттью отстраненно водит пластиковой вилкой по дну подноса, рассматривая его содержимое. На одном из последних сеансов Браун пожаловался, что в пищу добавляют слишком мало овощей. Его уже тошнило от кашеобразной массы, которую в лечебнице подавали как "сбалансированное питание", и он наотрез отказывался брать это в рот. "Государство могло бы выделять побольше средств на содержание психопатов, доктор Чилтон, вам так не кажется?" "Только представьте, что будет, если закл... Пациенты взбунтуются от здешних условий питания. Уверен, более нелепую причину для революции еще поискать надо." "Как там говорила Мария-Антуанетта... «Если нет хлеба, пусть едят пирожные!»? Французские монархи знали толк в поддержке народа. Так вот, доктор... Где мои пирожные?" Он настолько довел этими своими репликами Чилтона до белого каления, что уже на следующий день ему в на подносе принесли листья салата и - о чудо! - нормальное мясо. "Ну вот. Другое дело. Не пирожные, но сойдет." Именно с этим подносом и обновленным рационом его и застала тревога, как раз в тот самый момент, когда он планировал вкусить эти яства. "Да ну еб твою мать!" Мэттью окончательно звереет от воя сирен и со злости отбрасывает еду в сторону. А затем, приблизившись к стеклу камеры, выглядывает наружу. Поесть ему спокойно не дадут, очевидно. Сквозь стекло он видит, как двери камер распахнулись, и поток пациентов буквально ринулся наружу лавиной. Впрочем, далеко им уйти все равно не удастся - как человек, проработавший в этом месте достаточно времени, Мэттью это знает. А потому даже не шевелится, чтобы присоединиться к общей вакханалии, предпочитая усесться у стены своей камеры и наблюдать за цирковым представлением со стороны. К слову, не он один мог похвастать подобной адекватностью. Всего через пару минут он слышит аккуратные шаги, и к месту его обитания приближается доктор Гидеон. Неторопливо войдя в камеру, Абель приценивающе оглядывается по сторонам. —А неплохо тут у тебя. —У нас в точности одинаковые камеры, доктор Гидеон. —Я бы не сказал, — хирург с вопиющей бесцеремонностью садится на его кровать и щупает матрас, — кушетка у тебя мягче, чем моя. All inclusive, а? Вот что значит тесное общение с директором заведения... Мэттью не удерживается от смешка: —Вам кажется. Поменьше бы обращали внимание на других. Зависть - плохое чувство. А потом, чуть поморщившись: —Дверь за собой прикройте. Дует тут. Гидеон оглядывается. Там, за стеклом, убийцы и насильники всех мастей хаотичным вихрем расползались по коридору, заполняя, как ядовитый газ, все пространство. Некоторые всем телом кидались на двери, ведущие к выходу, но они не поддавались: видно, программный сбой в дистанционном управлении касался только этого блока. Парочка охранников, стерегущих выходы, уже оказалась под натиском толпы освободившихся (ненадолго) заключенных. Мэттью было нисколько их не жаль. Разве что вон того, с одутловатым лицом - он как-то занял ему десяток долларов, чтобы Браун мог заплатить за парковку. Его он бы не стал убивать, наверное. Но все же гораздо жаль ему было не персонал, волею случая оказавшийся на линии огня, а себя. Из-за невозможности во всем этом бедламе закурить. Он кусает губы и поджимает под себя колени, расстроенный. Чтобы хоть как-то отвлечься, он лениво наблюдает за Гидеоном у дверей, и выстукивает по полу какое-то подобие военного марша. Чтоб не скучно было. Когда Абель только заканчивал устанавливать баррикаду из кроватей у входа в их камеру, к стеклу внезапно прислоняется невменяемое лицо одного из пациентов. Тип был тщедушным и хилым, как холерный больной, однако Мэттью и не думал обманываться внешним видом. Этот чахоточный, насколько он помнил, был обвинён в серийном убийстве по меньшей мере девяти человек, все девушки от 25 до 50 лет. Браун предполагал, что у заключенного был какой-то нереализованный Эдипов комплекс или что-то вроде того. В любом случае, какие бы проблемы с головой (или головкой) не были у этого парня, Мэттью должен удовлетворить свою никотиновую потребность. Он окликает пациента, пока тот не решил отпочковаться к чьей-нибудь другой камере: —Эй! Ты! Притормози, дружище. Больной терзает рукава больничного комбинезона, и, приоткрыв рот с капающей слюной, смотрит на него. Мэттью говорит: —Вот у него, — кивок в сторону охранника, — есть красавица-жена и ее сестра, с которой они живут в одном доме. Раздобудешь сигареты - скажу адрес. Глаза пациента вспыхивают маниакальным влажноватым блеском, и он выпаливает, заикаясь: —С-сейчас п-принесу. —Балтимор, BWW Ste 001, почтовый индекс «19032-2011»! Запиши себе где-нибудь... Гидеон поудобнее вытягивает ноги на его кровати и с любопытством наблюдает за исчезающим пациентом. —Что, правда? — он интересуется, — Сигареты в обмен на возможное убийство двух женщин? Ты ужасный человек. Мэттью в ответ на эту издёвку лишь ведет плечом: —Да ладно. Это полуправда, — высматривая, не появился ли на горизонте его посыльный, он бормочет, — Насчёт семьи - все верно, этот удачливый сукин сын выиграл лотерею в жизнь и теперь живет аж с двумя красотками. Только адрес я не знаю. Наугад ляпнул. Браун усмехается, по-прежнему не сводя взгляда с дверей. Он добавляет: —К тому же, я забыл уточнить, что эти две дамы - судя по рассказам моего бывшего коллеги - служат в полиции. Так что даже если он найдет каким-то образом адрес, мне было бы любопытно взглянуть, что с ним потом будет. Наконец в узкую щёлку между дверью и кроватями влетает его заветный запрос, и Мэттью ловко подцепляет его с пола. Пачка была слегка помята и окровавлена, но ее содержимое не пострадало. Он выхватывает двумя пальцами сигарету и предлагает Абелю. Тот качает головой: —Я не курю. Вредно для здоровья, знаете ли. —Вредно для здоровья - водиться с маньяками, — он мельком думает о Фредерике, — а это просто крайне медленный способ самоубийства. —Не страдаю суицидальными наклонностями, — хмыкает Гидеон. —Зря. Возможно, для вас это было бы куда предпочтительнее, чем то, что вас ожидает в скором будущем... —Ты про Лектера? Мэттью хмыкает: комментарии были излишни. —Скажите, — он затягивается с удовольствием, — вы и правда нисколько не боитесь? Сейчас отличный повод, можно было бы сбежать. Абель фыркает: —Брось, парень. Ты не хуже меня знаешь, что это невозможно. Панель управления от дверей из здания управляется гораздо лучше, чем это недоразумение, — он обводит рукой камеры, — и ее не вырубишь простым системным сбоем... Иначе чего бы ты тут сидел все это время? —У меня есть повод, — веско отвечает Мэттью, выдыхая сероватый дым. Хитрая ухмылочка растягивает губы хирурга: —А-а-а... Я понял. Фредерик, да? Он продолжает, не давая Мэттью времени ответить: —Честно признаться, я удивлен. Что ты в нём нашел такого, чего нет в любой другой корпоративной крысе? Браун неопределенно хмыкает: —Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы беспрекословно подчиняться кому-то, кто заведомо слабее вас? Слабее и... Как бы это парадоксально ни звучало... Одновременно сильнее. Несколько секунд пожевав губами, Гидеон отвечает непринужденно: —Нет, пожалуй. Только если начальству на работе - и то только потому, что мне платили за то, чтобы я резал людей и не плевал в компот главврачу. Во всяком случае, до тех пор, пока злой рок не подкосил мой больной разум... —Мне-то не врите. Вы не сумасшедший, — фыркает Мэттью. Абель на это заявление обиженно вскидывается: —Молодой человек, не мешайте мне хотя бы на смертном одре воображать из себя то, что мне хочется! Это банальное неуважение к моим заслуженным, прошу заметить, сединам. —Да воображайте что хотите. Только вам это все равно не поможет. —Не поможет, — соглашается Гидеон, — С другой стороны... Все мы там будем, мистер Браун. Вы тоже, кстати, не льстите себе. Встав с его кровати, Абель разминает затекшие ноги и потягивается, прежде чем так же неторопливо направиться к выходу из одиночной камеры - обратно к себе. Наверное, доктору наскучило общество простого (бывшего) санитара. С пыхтением отодвигая в сторону ипровизированную баррикаду, Гидеон вещает параллельно: —Когда-нибудь, я полагаю, — он делает паузу, словно раздумывая о чем-то, — доктору Лектеру придётся поплатиться за то, что он считает себя выше человеческой природы. В этом его слабость. Судьба обычно наказывает тех, кто попирает ее законы. Мэттью продолжает молча пропускать через легкие дым, несмотря на то, что был с ним абсолютно согласен. Когда Гидеон выходит, он слышит, как звук тревоги наконец прекращается, а беснующейся заключенных загоняют обратно в свои камеры охрана с электрошокерами. Да, он определенно правильно сделал, что не покинул места своего заточения. Удар током, должно быть, не менее неприятен, чем пуля в плечо. Через пару дней он услышал от санитаров, что Гидеон в тяжелом состоянии находится в больничном крыле, с переломанными в куче мест костями. А еще через пару дней Абель таинственным образом пропал прямо из больничного комплекса лечебницы. "Пусть земля будет вам пухом, доктор Гидеон",— в скорбном молчании Мэттью склоняется над своим подносом с едой. А после с остервенением хватается за пластиковую ложку. Боже, как же он голоден. Интересно, какое блюдо Ганнибал Лектер планирует приготовить из своего коллеги?.. Мэттью жует листик шпината, пытаясь представить вместо него печень доктора Гидеона.