Эйфория

—Что вы делали вчера вечером? Браун раздувает ноздри, вплотную приблизившись к прутьям решётки. Неотрывно глядит на Фредерика - и не без удовольствия отмечает, как тот слегка отступает назад. Подальше от него. В любой другой день его бы это расстроило, но только не сегодня: сегодня Мэттью был в бешенстве. Голос раскаленным железом льется сквозь решётку, обволакивая и одновременно сжигая дотла любые попытки возражений: —Вы были у Ганнибала Лектера. Фредерик не вздрагивает. Фредерик просто смотрит упрямо на него, поджав губы. —Я прекрасно знаю, что делаю, Мэттью, — его голос непривычно жёсткий, но на Брауна это не производит впечатления. Разве что совсем чуть-чуть, когда что-то глубоко внутри возбужденно подскакивает от такого властного тона. В горле зарождается подобие звериного рычания. —Сомневаюсь. Вы не представляете, что делаете. Мэттью знает, что выводить из себя Фредерика сатанинскими плясками на его эго - плохая идея. Но Мэттью зол. Очень-очень сильно. Он просто, блядь, не может понять, каким бесстрашным идиотом надо быть, чтобы совать голову прямо в клетку с тигром. Опасным, постоянно голодным тигром-людоедом. Браун невольно облизывается. На это Фредерик лишь деланно кривит рот в усмешке: —Избавь меня от наставлений, иначе я начну подозревать, что ты ревнуешь. Мэттью поперхнулся воздухом. Он всегда считал, что на ревность людей толкает только униженное чувство собственного достоинства. Все эти мальчики и девочки, изливающие ему душу за стаканом пива, когда он работал бариста - пьяные и трезвые, спокойные и агрессивные, все они говорили об одном и том же. "Меня бросил парень из-за какой-то крашеной сучки." "Телка ушла к какому-то педику с кучей бабла." "У него было все, а он предпочел ее мне..." Браун меланхолично слушал, протирал тряпочкой стаканы и кивал в нужных моментах, поддерживая видимость интереса. Он с точностью до минуты мог высчитать время, когда очередной надуманный страдалец ухватится своими липкими лапками за телефон. Ухватится, а затем начнет строчить СМС новообретенной второй половинке. Иногда он наглел настолько, что просил забавы ради включать звонок на громкую связь: порой люди доходили до такой кондиции, что одними СМС-ками было уже не отделаться. И каждый раз он слышал одно и то же. "Где тебя носит? Я звонил тысячу раз!" "Чей это там голос на фоне? Ты что, не один?!" "Где ты? С кем ты? Почему на фоне орет музыка?" Мэттью думал тогда, усмехаясь в ладонь, что несчастные дурачки роют могилы сами себе. Если ты уверен в своем превосходстве, никто и никогда не посмеет променять тебя на очередного придурка. Он в своем превосходстве был уверен на все 100 с лишним процентов. Ганнибал Лектер никогда не был лучше него. Он угрожающе скалится и выдыхает со свистом воздух, изо всех сил пытаясь унять бешено колотящееся сердце: —Не стоит... Играть в кошки-мышки с психопатами, доктор. Кошечка может оказаться бешеной и откусить голову, — щеря зубы, он нервным движением дергает рукав больничного комбинезона. В глазах Фредерика застывает опасливое недоумение, словно он никак не может понять: про Лектера тот говорит или про себя. А потом он разворачивается и уходит, сверкнув надменным взглядом в его, Мэттью, сторону. И Браун остается один. Опять. На следующий день, читая утреннюю газету, которую ему тайком принес бывший коллега-медбрат, он застывает с ложкой капустного салата у рта. "ДИРЕКТОР БАЛТИМОСКОЙ КЛИНИКИ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ АРЕСТОВАН ПО ОБВИНЕНИЮ В СЕРИЙНЫХ УБИЙСТВАХ". А ниже... Ниже шло фото человека с простреленным черепом. Мэттью отбрасывает еду в сторону, внезапно потеряв всякий аппетит.

***

—Я хочу к Чилтону, — Мэттью заявляет безапелляционно. Уверенно. —Ничем не могу помочь, мистер Браун. Вам придется довольствоваться моими сеансами, пока доктор Чилтон в больнице. Алана Блум сидит напротив решетки, как всегда, собранная и хладнокровная. Из нее вышла бы превосходная убийца, думает с прищуром Мэттью, если бы только она не была так слепа. Кто в здравом уме станет спать с Ганнибалом, прости-господи, Лектером? —Скажите, доктор Блум, — Мэттью откидывает назад голову, безмятежно-расслабленный, — только честно. Кто из ФБР поверил в этот бред? Кому пришло в голову, что вегетарианец, приходящий в шок от малейшего вида крови, будет отличным кандидатом на роль серийного убийцы? Вам не кажется, что я больше похож на мецената, чем Фредерик Чилтон - на каннибала? —Вопросы здесь задаю я, Мэттью. "Да что вы говорите". Он отвечает с ледяным спокойствием: —Если бы ФБР дало мне убить Лектера, ничего этого не было бы. —Ганнибал невиновен, что бы вам не внушал Уилл Грэм! — доктора Блум, очевидно, донимали этими обвинениями не один день. Мэттью прикрывает глаза. Бесполезно донести что-то до человека, если он банально не слышит. Идиоты. Крепко сжатые в кулак пальцы впиваются отросшими ногтями в ладонь. Если бы не проклятое ФБР, с Чилтоном все было бы нормально. Кровь - его собственная кровь - тонкими струйками стекает по ладони, но Мэттью практически не чувствует пощипывания пораненной ногтями кожи. Мысль о том, что это именно он облажался, не сумев прикончить Лектера, у него даже не проскакивает. Ладно, ненадолго появляется - но тут же исчезает, затерявшись в вихре других, более логичных и рациональных доводов. Гребаный Джек Кроуфорд со своим ФБР. Браун отстранённо скребет ногтем со спекшейся кровью пятнышко грязи на стене своей камеры. И ждет. Ждать он всегда умел - а в этот раз ждать придется очень, очень долго.

***

Шесть месяцев были невыносимо долгими. Браун уже успел пересчитать каждую трещину на полу, по крайней мере, на том его участке, что был виден из его камеры. Поэтому, когда он вновь увидел хромающего к нему Чилтона - вполне живого - тут же радостно осклабился и сел на кровати поудобнее. Рассматривая умело, но все же далеко не идеально нанесенный грим на левой стороне его лица, он откашливается участливо: —Мне очень жаль... —Я пришел не за тем, чтобы ты меня жалел, —гневно выплевывает Чилтон, — мне прекрасно известно, что социопаты не способны на сочувствие. Мэттью открывает было рот, чтобы возразить - но тут же захлопывает его обратно. В целом, Фредерик ведь был прав. Он отвечает негромко, чуть поморщившись, как от неприятного укуса насекомого: —В этом нет моей вины, доктор Чилтон. Никто никогда не обвинял ястреба за то, что у него есть когти. —Я знаю. Чилтон смотрит на него в упор. И продолжает говорить: —Убийца - не всегда клеймо для социопата. Многие из них сделали себе неплохую карьеру в бизнесе. Политике. —Если бы я занялся политикой, мы никогда бы не встретились, — Мэттью изгибает губы, но улыбка получается слишком неестественной. Слишком натянутой. Слишком... Грустной. Он выдыхает, предпринимая неловкие попытки обратить диалог в шутку: —К тому же, только представьте себе, во сколько крат увеличилось бы число жертв, если доверить мне в руки кресло конгрессмена Штатов. Браун хихикает, но осекается, напоровшись на хмурый взгляд напротив. "Я пришел не за тем, чтобы ты меня жалел." Он сипло спрашивает, краешком сознания удивляясь, насколько тихо звучит его голос: —Так... Зачем вы пришли? Чилтон немного молчит, прежде чем тихо сказать ему: —Суд признал тебя вменяемым. Через три дня тебя переводят в тюрьму Минессоты... С целью исполнения приговора. Фредерик отводит взгляд. —Какого же? — спрашивать нет резона - он и так знает ответ. —Смертная казнь. БАМ. Это где-то разорвалось от радости сердце добропорядочного гражданина, который неистово счастлив скорой смерти очередного преступника. Что, неужели не слышите, доктор Чилтон? Вы не один такой. Он вот тоже не слышит. —Значит, всю жизнь я устраивал шоу себе, а теперь они хотят с моей помощью устроить представление людям? — ухмыляется Браун. —Это не смешно, Мэттью! — Чилтон взрывается. Он с силой стискивает верх своей трости, так, что белеют костяшки пальцев. —Да нет, доктор. По-моему, это очень забавно, — Мэттью впервые улыбается: открыто. Искренне, — вы когда-либо думали о том, с каким восторгом люди смотрят на то, как кого-то убивают? Если убитый - жертва обстоятельств, ему сочувствуют. Не ему, в смысле... А трупу. Вот странные, да? Зато расправа над самими убийцами во все времена превращалась в фарс. Даже у меня не хватило бы фантазии засунуть человека между лодок и оставить под палящим солнцем, пока опарыши и прочая дрянь откладывали бы у него под кожу яйца - а у древних персов хватило. Им кажется это справедливым... Потому что только так они могут вообразить своим скудным мозгом, что у них есть хоть какая-то власть над жизнью. Пускай даже не своей. Так кто же на самом деле должен находиться по эту сторону пуленепробиваемого стекла?.. —Значит, ты считаешь, что у тебя есть власть над жизнью? Зеленые глаза Фредерика впиваются в него, будто цепкие коготки какого-нибудь мелкого грызуна. Не отводя взгляда, Браун спокойно говорит: —Это не мне решать. Но я, по крайней мере, не обманываю сам себя. На какое-то мгновение лицо Чилтона расплывается, и Мэттью моргает. Перед глазами встает давняя картинка, увиденная им по какому-то из телеканалов в глубоком детстве. На ней римские легионеры подталкивают копьями пленника, выгоняя на широкую арену Колизея. Гладиатор рычит как-то по-звериному совсем, дико и отчаянно. А потом начинается самое веселое. Мэттью вздыхает. Он хотел бы посетить Колизей. Как-нибудь, в обозримом будущем - которое, однако, уже вряд ли наступит. Жаль. Слова, незнакомыми и приятными звуками перекатывающиеся на языке, вдруг вылетают сами собой: —Еl ganador se lo lleva todo. [победитель получает все, исп.] Глаза Фредерика расширяются: —Ты знаешь испанский? —Специально для вас выучил, — милая улыбка. —Мэттью... Его перебивают: —Какой именно вид казни планируется? Я бы предпочел что угодно, кроме повешения. При экзекуции освобождаются мышцы кишечника, и... Сами понимаете. А при воздействии мощного заряда электричества лопаются глазные яблоки. Водянистая влага под давлением извне прорывает переднюю камеру глаза, и эта биомешанина хлещет наружу, как сок из гнилой груши. Пупырки когда-нибудь лопали на защитной пленке? Вот то же самое, только внутри жидкость, — Браун вновь улыбается, — Спросите меня, откуда я это знаю. Чилтон не спрашивает. Мэттью вдруг цокает языком, что-то вспомнив: —Нет, подождите-ка... На электрическом стуле ведь тоже происходит опорожнение кишечника. Как отвратительно. Есть ли что-нибудь менее неприятное? Инъекция, например. Я слышал, в составе обычно бывает тиопентал натрия, павулон и хлорид калия. Хороший "Техасский коктейль", а? Легкая, быстрая смерть... Правда, никакой зрелищности это не принесет. —Хватит! Браун совершенно неожиданно для себя вздрагивает. —Тебя совсем не волнует, что ты скоро умрёшь?! — Чилтон кричит ему в лицо, брызжа слюной, — Я пытался подать апелляцию, но они не желали меня слушать! Ты сам вырыл себе могилу, рассказывая о своих "развлечениях"... Я пытался тебе помочь! Слова застревают у Брауна в горле, внезапно потервшему всякую способность говорить в принципе. Фредерик пытался подать апелляцию. Он хотел ему помочь. С трудом восстановив контроль над языком, он хрипло интересуется у человека по ту сторону решетки: —А вы хотите, чтобы я умер? Когда Фредерик не отвечает, он поспешно отступает в тень. Как будто бежит от чего-то. —Моя жизнь в ваших руках, доктор Чилтон. Темно-карие глаза встречаются с изумрудными, глубокими, как стекло в мутной банке с покоящимися в формальдегиде органами, и Мэттью ненадолго прошибает холодный пот. Он боится, что утонет в этих глазах - и это будет куда страшнее смертной казни.